Заместитель председателя Комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Оксана Пушкина

25 ноября — Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин

Над проектом закона о профилактике семейно-бытового насилия законодатели работают уже более пяти лет. Окончательная редакция инициативы, которую планируют внести в Госдуму депутаты и сенаторы, предлагает в качестве механизма защиты от домашних тиранов защитное предписание. Таким охранным ордером сможет воспользоваться любой человек, если его проживание под одной крышей с агрессором небезопасно. В качестве крайней меры предлагается временное отселение члена семьи, который привык все семейные споры решать с помощью кулаков. Кроме того, четко регламентируется, как должны взаимодействовать полиция, суды, органы опеки, психологи и юристы, помогая пострадавшим от рук дебоширов…

Об этом «Парламентской газете» рассказала заместитель председателя Комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей, один из авторов документа Оксана Пушкина.

– Оксана Викторовна, на какой стадии сейчас находится разработка законопроекта о профилактике семейно-бытового насилия, и когда, по вашим прогнозам, он будет принят?

– Надеюсь, что закон об основах профилактики семейно-бытового насилия будет принят действующим созывом Государственной Думы, для этого есть еще год. Если этого не произойдет, его примут депутаты восьмого созыва Госдумы, в которую обязательно придут молодые женщины — независимые, яркие, любящие и любимые, готовые протянуть руку помощи жертвам семейных тиранов.

Это общий закон, над его проектом сегодня трудится рабочая группа, в которую вошли представители Госдумы, Совета Федерации, профильных министерств и ведомств. Мы учли все замечания Минюста, с которым мы взаимодействуем максимально плотно.

В любом случае, уверена, наш труд не напрасен. Закон против домашнего насилия в России все равно появится, потому что этого ждет подавляющее большинство россиян. По данным ВЦИОМ, инициативу поддерживают 70 процентов жителей страны, а «Левада-Центр» дает еще большую цифру — 79 процентов.

Сейчас уже не стоит вопрос, нужен закон или нет. Речь идет о том, каким он должен быть, какие понятия должны быть в нем прописаны, какие законодательные механизмы необходимо создать.

– За время работы над законопроектом вам и другим членам рабочей группы не раз поступали угрозы от противников этой инициативы. Как бы вы охарактеризовали своих оппонентов? Возможен ли в принципе диалог с теми, кто категорически против закона?

– Работа над нашим законопроектом вскрыла очень опасный «гнойник» — проблему, которая значительно шире проблематики семейно-бытового насилия. В парадигме радикальных консерваторов, традиционалистов и фундаменталистов действительно можно бить женщин и детей.

В какой-то момент этот консервативный вирус проник в нашу политическую систему и понемногу стал захватывать весь госорганизм. В результате сегодня семейную политику контролируют консервативные силы, являющиеся по закону НКО и настырно лезущие в управление государством. Именно из-за этого так сложно выступать с прогрессивными законодательными инициативами.

Когда мы говорим об иностранных агентах, нужно понимать, что консервативные сети влияния так же сильны, как и либеральные. Этот глобальный консервативный проект продвигают многие НКО, финансируемые из-за рубежа. Частью сети, например, является «Всемирный конгресс семей» и «Всемирная платформа интернет-обращений в поддержку семьи, жизни и прав верующих CitizenGO». Они активно вмешиваются в жизнь российского общества. И делают это ради контроля над властью и капиталом.

Действительно, нам угрожают физической расправой за работу над законопроектом. Мы знаем, кто они. Этим уже занимаются правоохранительные органы. Но, к сожалению, травля здравомыслящих людей со стороны праворадикальных элементов началась не сейчас и уже не раз они переходили от угроз к террору.

Напомню, в 2004 году радикальные консерваторы угрожали Валентине Матвиенко (тогда — губернатор Санкт-Петербурга, а сейчас председатель Совета Федерации и одна из инициаторов законопроекта о профилактике домашнего насилия)… В том же году эти же люди были связаны с убийством ученого-этнографа Николая Гиренко.

Радикалам мало законных форм протеста. Они считают, что имеют право на насилие в отношении оппонентов. Убеждена, что именно здесь — на крайне правом фланге политического спектра — таится главная угроза для современной России.

Считаю, что с экстремистами диалог в принципе невозможен. Пойти на это — то же самое, что вступить в переговоры с террористами, захватившими заложников. Со всеми другими политическими силами, безусловно, нужно говорить и обмениваться мнениями.

Но здесь принципиально важно, каким образом поставлен вопрос «О чем мы дискутируем?» Спорить, нужен закон или нет, уже бессмысленно. Еще раз повторю, точку в этом вопросе поставило российское общество — закон нужен. Если у вас есть мнение о том, каким должен быть закон, — озвучивайте! Наша рабочая группа открыта для всех конструктивных предложений.

– Как бы вы охарактеризовали ситуацию с домашним насилием в нашей стране во время пандемии? По данным МВД, количество жалоб в этот период уменьшилось на три процента.

– Пандемия усугубила проблему домашнего насилия во всем мире, это признал генсек ООН Антониу Гутерриш. К сожалению, эта беда не обошла и Россию, мы ведь не на Луне живем. По данным, поступающим из кризисных центров, количество обращений от пострадавших выросло на 15-25 процентов.

Но это лишь вершина айсберга, так как никакой объективной статистики нет. Нет даже методики, что относить к домашнему насилию, а что нет. Поэтому и количество жертв посчитать невозможно.

Мы всегда конструктивно работали с МВД. Отмечу, ни одно мое обращение в правоохранительные органы не осталось без внимания. Но в оценке масштабов проблемы домашнего насилия мы расходимся кардинально. И каждый из нас по-своему прав. У МВД такая статистика, потому что жертвы домашнего насилия не идут в полицию, а если и идут, то позже, как правило, забирают свои заявления. Все это происходит только потому, что нет закона, который бы четко обозначил, что такое насилие и преследование, кто входит в круг пострадавших и так далее.

Без выдачи охранных ордеров полиция неспособна защитить жертву, если она заперта в четырех стенах со своим насильником. И пострадавшие не верят, что полиция может им помочь. Они, терзаясь, забирают свои заявления, потому что им некуда бежать, не на что жить…

Согласно исследованию СПбГУ, проведенному по заказу Госдумы, почти половина случаев домашнего насилия происходит на регулярной основе. Жертвы не могут вырваться из этого порочного круга, им остается только одно — смириться. Пока нет специализированного закона, нет и прозрачной, объективной статистики. Поэтому мы не спорим с МВД, мы говорим: «Давайте принимать закон!»

– Кто чаще всего подвергался домашнему насилию во время самоизоляции?

– Домашнему насилию чаще всего подвергаются женщины, так было и до пандемии, и во время нее. Согласно исследованиям СПбГУ, среди всех потерпевших от насильственных преступлений на семейно-бытовой почве доля женщин составляет почти 76 процентов, среди пострадавших от супружеского насилия еще больше — 91,5.

Чаще всего, когда мы говорим о насилии в отношении мужчин, это как раз те случаи, когда женщина вынуждена была дать отпор, чтобы защитить себя от агрессии. По данным МВД, в 2019 году было зафиксировано более 21 тысячи случаев домашнего насилия в отношении женщин, а 79 процентов женщин, осужденных за убийство, защищались от домашнего насилия. И лишь три процента мужчин осуждены за превышение обороны от своих партнерш… У домашнего насилия в России — женское лицо.

– Правительственная комиссия еще в марте 2020 года рекомендовала создать в регионах кризисные центры для пострадавших от домашнего насилия женщин. Как выполняется эта рекомендация? Какие еще меры поддержки приняты для защиты пострадавших?

– Увы, кризисных центров в России пока немного. Когда во время самоизоляции из центров стали поступать сигналы о вспышке домашнего насилия, я с коллегами по Госдуме Ольгой Савастьяновой и Ириной Родниной обратилась к зампредседателя Правительства Татьяне Голиковой с конкретными предложениями, как помочь жертвам.

Мы просили организовать убежища для пострадавших: временно селить жертв насилия в освободившиеся гостиницы и общежития. Мы предложили на каждой территории организовать штаб, где пострадавшие могли бы бесплатно получить медицинскую, психологическую и юридическую помощь, а также не привлекать к административной ответственности жертв, которые вынуждены были нарушать режим самоизоляции, убегая от своих мучителей.

После этого вице-премьер поручила шести ведомствам — МВД, Минздраву, Минтруду, Минюсту, Минкомсвязи и Роспечати — изучить предоставленную нами информацию и предложить меры по борьбе с домашним насилием.

Первой откликнулась Минкомсвязь, на сайте госуслуг была размещена страничка с номерами государственных и социальных служб, куда следует сообщать о случаях домашнего насилия, контакты кризисных центров и других организаций, где можно получить помощь… Конечно, этого ничтожно мало. Но я понимаю, что органы исполнительной власти смогут системно бороться с домашним насилием, только когда этот вопрос будет урегулирован на законодательном уровне.

Обращение в кризисный центр для жертвы — один из самых верных путей спасения. Но так как решение правительственной комиссии носило рекомендательный характер, в подавляющем большинстве регионов его просто проигнорировали.

На реализацию Федерального закона «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации» бюджет ежегодно выделяет значительные средства. Но куда их направить, решают региональные власти. И если губернатор осознает масштаб проблемы домашнего насилия в своем регионе, то находит деньги на создание кризисных центров. Для этого требуется не так много средств в сравнении с общим объемом социальных расходов. Однако, к сожалению, немногие главы регионов озабочены проблемой домашнего насилия. И мы вынуждены пробивать каждый, даже самый маленький кризисный центр.

В России действует Национальная стратегия действий в интересах женщин на 2017-2022 годы. Но, честно говоря, это абсолютно формальный документ. Государственной политики по защите женщин у нас нет, и мы раз за разом вынуждены это констатировать.

Если бы жертвы домашнего насилия знали, что государство в специализированном кризисном центре окажет им психологическую и юридическую помощь, а в это время их дети будут спокойно ходить в соседнюю школу или детский сад, уверена, ситуация бы поменялась кардинально.

– Год назад в интервью нашему изданию вы рассказали об основных новеллах будущего закона. А что на сегодняшний день? Останутся ли такие меры, как охранное предписание, отселение тирана до суда? Как закон будет защищать жертв семейных конфликтов?

– В окончательной редакции законопроекта мы оставили те же самые механизмы профилактики, потому что ничего лучше в мире не придумали. Законы против домашнего насилия приняты уже в 127 странах, в 124 из них предусмотрена выдача жертвам охранных ордеров.

Защитным предписанием сможет воспользоваться любой человек, если его жизнь под одной крышей с агрессором грозит обернуться еще большей бедой. Уже доказано, что большинство трагедий со смертельным исходом происходит после первого обращения жертвы в полицию. Чтобы предотвратить такие случаи, полиция и суд смогут выносить защитные предписания сроком от месяца до года.

На это время обидчику могут предложить покинуть квартиру, даже если он является собственником жилья. Отселение — это временная мера, она тоже применяется во всем мире, в том числе у наших соседей в Казахстане и Узбекистане.

Также нарушителю запретят преследовать жертву, приближаться к ней ближе чем на 50 метров. Абьюзера (человека, совершившего насилие, выходящее за рамки допустимого. — Прим. ред.) заставят вернуть пострадавшей все имущество и документы, если он их удерживает…

Наши критики часто приводят аргумент, что отселение собственника жилья незаконно. Но постойте, а как же Конституция РФ, гарантирующая каждому человеку право на личную неприкосновенность? Согласно Основному закону страны, никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. И это право несоизмеримо с правом распоряжаться и пользоваться частной собственностью.

Наш законопроект также четко регламентирует, как должны взаимодействовать полиция, суды, органы опеки, психологи и юристы, помогая пострадавшим от рук дебоширов. Убеждена, это очень прогрессивный и нужный людям законопроект.

Светлана Заверняева, Парламентская газета