Тюремное ведомство не будет поддерживать ходатайства об условно-досрочном освобождении педофилов, как бы хорошо они себя не вели за решеткой. А психологические службы в колониях исследуют подобных арестантов на детекторах лжи и с помощью специальных тестов составит подробное досье на каждого маньяка, который надругался над ребенком. Подобное распоряжение направил в регионы директор Федеральной службы исполнения наказаний Юрий Калинин. Подробности он сообщил в эксклюзивном интервью "Российской газете".

Российская газета: Первый вопрос вам, как говорится, ребром: почему педофилов часто освобождают досрочно?

Юрий Калинин: Потому что, как правило, в колониях они ведут себя дисциплинированно. У нас нет никаких сложностей с ними. Педофилы не входят в группировки отрицательной направленности, не вступают, как правило, в конфликты с администрацией, выполняют все требования. Поэтому, когда подходит установленный законом срок, формально у них появляются все основания претендовать на условно-досрочное освобождение.

РГ: Слово – "формально" здесь очень точно отражает суть. На воле эти люди, как правило, опасны: тюрьма нисколько их не исправила…

Калинин: С этим не спорю. Есть мнение ведущих психиатров, что педофилы – это люди с неизлечимой патологией. Почему в колонии они ведут себя тихо? Потому что перед ними нет объектов для притязаний. А на воле у них вновь просыпаются старые инстинкты.

РГ: Какой же выход?

Калинин: Я дал указание на места: никогда не поддерживать эту категорию осужденных при рассмотрении вопросов об условно-досрочном освобождении. Как я уже говорил, сам факт, что он примерно вел себя за решеткой, не дает гарантии, что на свободе педофил останется безопасным. Это серьезная патология.

РГ: Не получится ли парадокс: одной рукой администрация колонии направляет документы на условно-досрочное освобождение (без этого суд не приступит к делу), а другой – пишет "отказ"?

Калинин: Мы не будем инициаторами ходатайств об условно-досрочном освобождении осужденных – педофилов и насильников. Однако у любого гражданина, отбывающего наказание в местах лишения свободы, есть право самостоятельно обратиться в суд с подобной просьбой. Кроме того, обращаются и родственники, и адвокаты. Администрации наших учреждений обязаны предоставить материалы по требованию судебной власти. Мы иногда поддерживаем ходатайства осужденных, иногда нет. Но наше мнение не является решающим. Последнее слово остается за судом. В прошлом году суды приняли несколько тысяч решений об условно-досрочном освобождении, с которыми мы были не согласны. Однако раз суд решил – надо выполнять.

РГ: С другой стороны, можно предвидеть возражения правозащитников: а если дело против человека было сфабриковано? Если он никакой не педофил, а на него просто повесили клеймо? Справедливо ли брать всех под одну гребенку?

Калинин: Наши психологи будут изучать эту категорию граждан, создавать портрет личности. Никто ведь не говорит прямо, что он педофил.

РГ: Как же это выявить?

Калинин: Специалисты нашей службы будут проводить с каждым осужденным этой категории целостное исследование личности, в том числе с использованием детектора лжи. У нас есть для этого все возможности. Также будут изучать осужденных с помощью специальных тестов и других технологий, чтобы составить всестороннее представление о личности осужденного. Материалы мы будем направлять и в суд, и в правоохранительные органы.

РГ: То есть составите нечто вроде досье на педофилов?

Калинин: Это будут психологические портреты осужденных. Мы должны дать объективные материалы. Думаю, они помогут и правоохранительным органам, и судам.

РГ: Возможно ли взять под контроль всех освободившихся педофилов?

Калинин: Это вопрос и к законодателям, и к обществу. Надо ли ужесточить наказание за подобные преступления? Я не исключаю этого. Но вечно сидеть осужденный не будет. Поэтому должен быть особый контроль после его освобождения. Возможно, стоит обсудить вопрос о создании специальных центров, где педофилы могли бы находиться под наблюдением. Речь идет о безопасности детей, и поэтому нужен пристальный надзор за человеком, вызывающим опасения. Но надо законодательно проработать вопросы: кто будет финансировать строительство подобных центров, кто – содержать. На какой срок направлять туда освободившихся педофилов, как именно будет осуществляться контроль. Все это требует, кстати, не только законодательного решения, но и научных разработок. А проблема педофилов не только наша, она общемировая.

РГ: Другой острый вопрос: условно-досрочное освобождение преступников. Свежий пример, как сообщила прокуратура, на Урале осужденный за убийства бандит, входивший в крупную преступную группу, отбывал срок на частной квартире, ходил по ресторанам и ездил на иномарке. Разве это наказание?

Калинин: Прокуратура провела проверку по этому случаю и отказала в возбуждении уголовного дела. Осужденный возвращен в колонию общего режима.

РГ: Зачем же потребовалось его выпускать?

Калинин: Никто его не выпускал, он находился в колонии-поселении. До этого гражданин провел четыре года в следственном изоляторе и четыре – в колонии общего режима. Затем его перевели на другой режим: в колонию-поселение.

РГ: Почему?

Калинин: Человек имеет право на смягчение режима после определенного отбытого срока наказания, при условии правопослушного поведения. В данном случае претензий со стороны администрации к нему не было. С согласия прокуратуры ему разрешили жить вместе с женой рядом с колонией-поселением. Закон это позволяет. В свое время, когда вводилась такая норма, ее приветствовали практически все, как очередной шаг к гуманизации системы исполнения наказаний.

Так вот, гражданин работал в частной фирме. Хозяйка направила его в Нижний Тагил для решения деловых вопросов. Поселенцам разрешено работать в пределах административного района. Выезд за пределы района может разрешить начальник подразделения. За поселенцем нет постоянного надзора. Он должен отмечаться утром и вечером в администрации. Сейчас мы вводим для контроля за ними электронные системы мониторинга, так называемые электронные браслеты.

А в данном случае гражданин не взял разрешения у начальника, думая, что раз едет по работе, претензий к нему не будет. А в кафе зашел пообедать. За нарушение установленного порядка отбывания наказания осужденный переведен в колонию общего режима.

РГ: Вот подобные примеры часто и вызывают возмущение, зачем же давать поблажки убийцам?

Калинин: У нас восемьдесят процентов осужденных сидит за тяжкие преступления. Если человек нарушает установленный порядок в колонии, противодействует администрации, его никто и никогда не переведет на более мягкий режим. И администрация не будет ходатайствовать о его досрочном освобождении. Однако, если человек намерен порвать с прошлым и стать законопослушным гражданином, нельзя лишать его надежды.

РГ: Неужели бывают такие?

Калинин: Бывают. А вы не верите?

РГ: С трудом, если честно.

Калинин: Посмотрите, сколько было банд в середине девяностых, и сколько людей прошло через нашу систему. Далеко не все из них вернулись в криминал. Причины тому самые разные. Дело не в "благотворном влиянии тюрьмы". Она сама по себе не исправляет и не перевоспитывает. Просто изменилась жизнь, страна стала другой. К тому же повзрослели и эти люди. Многие из них обзавелись семьями, и уже не хотят возвращаться в тюрьмы. Я не строю иллюзий, всегда будут люди, живущие по принципу "мой дом – тюрьма". Но тем, кто хочет вырваться из этого круга, мы должны дать шанс.

РГ: Шанс – да. Но разве обязательно для этого освобождать убийц досрочно?

Калинин: У нас в обществе оценки порой различны. Когда человек совершил преступление, его ненавидят, требуют к нему жесточайших мер. После осуждения начинают говорить: законно или не законно, не сфабриковали ли дело? Когда он попадает к нам, критикуют уже нас, якобы притесняем, а его жалеют. При этом нередко правозащитники и родственники осужденных обвиняют нас, что мало освобождаем досрочно. Но, с другой стороны, как только кто-то выйдет на свободу, вновь появляется шум: почему отпустили бандита раньше срока. Человек интересен, пока он находится в сфере внимания правоохранительных органов, после он становится забытым.

РГ: А нужен ли вообще институт условно-досрочного освобождения?

Калинин: Нужен. Эта мера полностью себя оправдала. Человек в любой ситуации должен иметь перспективу в жизни и надежду. Представьте, дали ему срок, и он знает, что сидеть придется, как говорится, от и до, и никаких просветов. Как он будет себя вести?

Поэтому ужесточать существующий порядок нельзя. Практика показывает, что среди условно-досрочно освобожденных рецидивов гораздо меньше.

РГ: Скажите, число арестантов в России растет или сокращается?

Калинин: В колониях за первый квартал этого года число осужденных выросло на 8700 человек. Но в следственных изоляторах число заключенных за март снизилось на 1500 человек.

РГ: Почему такая разница: тут растет, а там сокращается?

Калинин: В колониях численность растет, потому что мы вовремя вывозим осужденных из следственных изоляторов. Другая тенденция – меньше освобождают арестантов условно-досрочно, подобные обращения рассматриваются сейчас судами более строго.

В колонии стало поступать больше осужденных на длительные сроки по тяжким статьям. Они будут "накапливаться", и численность заключенных в колониях будет увеличиваться. Число таких осужденных зависит от общего уровня преступности в стране, и нельзя требовать более мягких или альтернативных наказаний за тяжкие преступления.

РГ: Неужели суды перестали бросать в тюрьму, условно говоря, за мешок картошки?

Калинин: Более 40 тысяч человек в местах лишения свободы отбывают наказание сроком до двух лет. Они были осуждены за малозначительные преступления. Полагаю, к таким категориям преступников надо шире применять альтернативные виды наказания.

Сейчас в сизо находится пять тысяч лиц, привлекаемых к ответственности по статьям с санкцией до 2 лет. То есть этих людей обвиняют в малозначительных преступлениях. Был ли смысл арестовывать их до суда?

РГ: Нарушения допускают не только осужденные, но, будем говорить честно, и ваши подчиненные. Как с ними бороться?

Калинин: Моя позиция жесткая: факты не скрывать, если человек совершил преступление, должен отвечать. Есть нарушения финансового характера, в частности, возбуждено уголовное дело в отношении начальника Архангельского управления ФСИН. Сейчас вот возбуждено дело по бывшему начальнику Смоленского управления. Для нас нет различия между должностью и заслугами, повторюсь, если человек допустил серьезное нарушение, отвечай перед законом. А вообще мы оберегаем свой личный состав, заботимся о нем и потому благодарны, что сегодня президент России, правительство уделяют огромное внимание социальным вопросам наших сотрудников, повышению заработной платы. Нельзя забывать о том, что есть и бесплатная медицина, и бесплатный проезд в отпуск, и бесплатные путевки в дома отдыха и санатории. Это очень серьезные вопросы. Мы обязаны выплачивать все полностью. Вчера я подписал документы на оплату отпуска где-то на 105 тысяч рублей. Суммы, согласитесь, немаленькие.

РГ: В последнее время бытовые условия в российских сизо и колониях заметно улучшились. Но в связи с этим у многих возникает резонный вопрос: надо ли создавать преступникам такие условия?

Калинин: Наказанием должно быть лишение свободы, а не "ужасы" тюремного быта. Долгое время мы не могли создавать достаточные условия в колониях. Причиной тому были и перенаселенность, и низкое финансирование. Я помню, когда работал начальником колонии, то приходилось ставить третьи ярусы коек. Сейчас все изменилось. Мы реализуем программу развития уголовно-исполнительной системы. Строим и реконструируем следственные изоляторы и колонии. Сразу говорю: в санаторий наши места лишения свободы не превратятся и "вольницы" не будет. Условия мы создаем не шикарные, но приемлемые, соответствующие международным нормам.

У нас еще есть регионы с "перелимитом" осужденным. В течение года-полутора во многих регионах эти проблемы будут решены. Хотя проблемы "перелимита" везде есть. Даже в Скандинавии. А в Великобритании в прошлом году оказались заполнены почти все из 78 тысячи мест в британских тюрьмах. Многим осужденным приходилось дожидаться в полицейских участках, пока не освободятся места в тюрьмах. Власти Британии обсуждали идею возвращения к существовавшим в прошлом кораблям-тюрьмам, последние из них были списаны в 1990-е годы. 26 января этого года двое британских судей отказались назначить тюремные сроки обвиняемым в педофилии из-за того, что подсудимых просто некуда было сажать. У нас такое невозможно.

РГ: А как вы в целом охарактеризуете ситуацию в уголовно-исполнительной системе?

Калинин: Если говорить об оперативной обстановке, то она стабильная и управляемая. Что касается происшествий в уголовно-исполнительной системе с начала года, то количество учитываемых преступлений значительно снизилось по сравнению с тем же периодом прошлого года. В частности, по убийствам: если в прошлом году за этот период было семь убийств, то в этом году – два. Одно из них совершено человеком, который состоит на психиатрическом учете. Захват заложников – по нулям.
РГ: Были ли удачные побеги?

Калинин: В прошлом году за два месяца у нас было два побега, в этом году – один, но, по сути, это пресеченный побег, поскольку беглеца задержали практически сразу за забором: сработала техника. Из колоний-поселений у нас также снижение уходов. Мы ничего не скрываем, наша служба открыта для сотрудничества и с прессой, и с общественными организациями, готовыми к конструктивному сотрудничеству. Просим только об одном: давать объективную картину.

Владислав Куликов, "Российская газета" – Федеральный выпуск №4650 от 29 апреля 2008 г.

http://www.rg.ru/2008/04/29/dosje.html