Громкий процесс в Перми закончился полным поражением полиции. И полным триумфом сутенеров. Следствие продолжалось несколько лет. На допросах проститутки-малолетки рассказали об избиениях, о том, как непокорных заставляли копать себе могилы. «Комсомолка» попыталась выяснить, почему наше правосудие порой принимает такие неожиданные и уродливые формы.

КРУПНЕЙШАЯ ОБЛАВА ДЕСЯТИЛЕТИЯ

Впервые о пермских сутенерах заговорили в 2006 году.

– Милиция устроила  облаву века, – трещали все радиостанции страны. –  В течение нескольких часов были задержаны более 200 человек: сутенеры, «мамочки», проститутки. Среди прочих «взяли» и главу банды – некого Эдуарда Давыдова.

Проститутки отделались штрафом (по закону это максимальное наказание для путан. – Авт.), а вот их «начальство» обвинили в организации преступного сообщества, а это значит, что потенциально им светило до двадцати лет лишения свободы.

Следствие продолжалось несколько лет. На допросах проститутки-малолетки рассказали об избиениях, о том, как непокорных заставляли копать себе могилы. Короче, ужас. Когда этот ужас был запротоколирован, дело передали в суд. В ожидании вердикта следователи уже потирали руки, предвкушая массовые посадки и награды. Но дело обернулось полным провалом.  Присяжные решили, что никакой банды (то есть преступного сообщества) нет. Сутенеров судили по более мягкой статье «вовлечение в занятие проституцией». В итоге Давыдову дали всего год, который он отсидел еще на этапе следствия. Из зала суда вышел свободным человеком.

– Эх, цыган и водки мне! – кричала его победоносная улыбка.

– И мне! И мне! – поддакивали подельники, которые получили условно или отделались штрафом.

Из 60 сутенеров реальный срок получили всего девять, да и то не больше пяти лет. Услышав вердикт, следователи тихо обалдели. И если на улице Перми вы встретите тихого и обалдевшего мужчину, знайте: скорее всего, это один из следователей, они до сих пор не оклемались. Но может, стражи порядка сами виноваты: всех повязали, а доказательств не собрали? Поторопились? И в самом деле, проститутки маячат в городе еще со времен перестройки. Сутенеры тоже никогда не скрывались. И все эти годы полиция их как бы не замечала. А потом вдруг прозрели: мать честная, да у нас же тут банда!

– Что случилось-то? – интересуюсь у начальника УВД Перми Павла Фадеева, который был инициатором спецоперации.

– В принципе никому, в том числе и государству, такое явление, как проституция, неинтересно, – говорит Фадеев. –  Ну стояли себе девчонки в городе и стояли. Но в 2004 году активизировался Давыдов. Видя, что все сутенеры сами по себе, он подмял под себя этот бизнес, обязав всех платить дань. Проще говоря, сколотил банду, а вот это уже серьезно!

– А как вы узнали про банду?

– У нас в разработке были весьма авторитетные лица города. И мы обнаружили, что в 2004 году у них появился новый источник дохода. Знаете, что такое общак? Так, мы знаем, что туда вносят свою лепту воры-квартирники, знаем, что идут поступления от группы вымогателей. Знаем про взносы мошенников. Но вот появилась какая-то новая группа, которая платит. Что за группа? Чем занимается? Мы проявили интерес. И увидели: оказывается, у нас существует вот эта структура. Внедрили туда своих людей, собрали доказательную базу…

– Присяжные посчитали, что ее недостаточно..

– Для той шайки, которая с надутыми щеками там сидела, – присяжных я имею в виду, – для них никаких доказательств недостаточно! – Кажется, сейчас Фадеев начнет изрыгать пламя. – Они что, юристы? Они вообще знают, что такое преступное сообщество, что такое процессуальное право?

– Трудно сказать, – отвечаю. – Но если читаешь чистосердечное признание того же Давыдова, то тут и без юридического образования все ясно. Однако таких признаний не было, что странно. Ходят слухи, что полиция умеет «работать» с подозреваемыми, выбивая правду…

– Это незаконно. К тому же потом обвиняемый от показаний откажется, напишет жалобу в прокуратуру. У нас ведь правовое государство. Можно действовать тоньше. Во-первых, пообещать хорошую  камеру.  Для сутенеров это важно – таких на зоне «опускают» в два счета. Дальше гарантировать, что человек получит минимальный срок в отличие от остальных участников банды. То есть обвинитель не будет запрашивать по максимуму, а судья проявит лояльность. Но для этого необходимо, чтобы  и следствие, и обвинение, и суд смотрели в одну сторону. А не так, как сейчас…

– Бытует миф, что суд как раз-таки пляшет под дудку полиции.

– Ленин в свое время говорил, что нет калужской, казанской и прочей законности, а есть российская законность, но дедушка, похоже, сильно ошибался. В каждом регионе своя практика. В каких-то все заодно, а в каких-то все сидят с надутыми щеками и договориться не могут. Вот пример: Тарасов – один из «заместителей» Давыдова – пошел на сделку со следствием. Но суд выпускает его под подписку о невыезде, и на воле Тарасова убивают. Киллера-то мы взяли, но сам Тарасов нам с того света признание уже не продиктует. Это называется «смотреть в одну сторону»?

В одну или не в одну, но по закону. На тот момент Тарасов оттрубил в СИЗО два года – суд неоднократно продлевал срок ареста. Когда у следствия закончились все аргументы, кроме «блин, не успеваем», судья выпустил Тарасова под подписку. Конечно, если бы все смотрели в одну сторону, сутенер остался бы под стражей и сдал бы всю малину. Банду посадили бы. Вроде хорошо. Но с другой стороны, спайка «следствие – обвинение – суд» крайне опасна. Они могут так притереться, что справедливость ни в одну щель не просочится. По счастью, в России еще остались регионы, где этот триумвират не правит. Пермь – такой город. Тут все ясно: следствие слишком долго возилось, за что и поплатилось, потеряв свой главный козырь в виде Тарасова. А почему следствие так долго возилось? Говорят, погрязли в писанине, словно в трясине. Бумаги, бумаги… Половина из них – просто макулатура, но согласно каким-то древним нормативным актам вся эта макулатура должна быть подшита к делу.

– Вот этими ручками было напечатано 199 томов дела, – демонстрирует пятерню следователь 2-го отдела по расследованию особо важных дел следственного управления СКР по Пермскому краю Эдуард Асатрян. –  Но уверяю, что среди этих бумаг есть реальные доказательства существования преступного сообщества.

С этим согласны и полиция, и обвинение, и  негласно даже работники Пермского суда, с которыми мне довелось пообщаться на условиях анонимности. А вот присяжные несогласны. Может, их просто купили или запугали? А может, они  банально запутались во всех этих 99 томах дела?

МАЛЕНЬКАЯ МЕСТЬ ПРИСЯЖНЫХ

–  Да все скопом, – говорит один из присяжных заседателей Владимир Матвеев. –  Начнем с того, что присяжные не обучены. Мало кто понимает в юриспруденции. Что является доказательством вины, что не является? А черт его знает! В начале нам показали ролик в 1,5 часа, на этом все и закончилось. Вердикт выносили чисто на эмоциях. Мол, подсудимый вины не признает, его адвокат говорит, что тот не виноват, значит, так и есть. Так рассуждала где-то треть присяжных. Еще треть принципиально решила показать фигу государству, которое по сути выступает в роли обвинители. Думали так: «Давыдов и другие сутенеры – просто пешки, бизнес на самом деле принадлежит либо чиновникам, либо милиции. А нам подсунули  стрелочников!» Такая психология у наших людей: во всем виновато начальство.

– Похоже, материалы дела присяжных вообще не интересовали…

– Как сказать. Была ведь и еще треть присяжных, которые вникали в суть дела и поддерживали обвинение. Но вот уже на финальной стадии с ними что-то случилось. У меня нет доказательств, но выскажу свое мнение: возможно, имели место факты подкупа и давления на присяжных. Если человек все полтора года, пока шел суд, двумя руками за обвинение, а на стадии вынесения вердикта резко меняет позицию, ничего не объясняя, то это не просто так.

– А вас пытались подкупить или угрожали?

– Меня лично нет, но перед вынесением вердикта, мне кажется, все струхнули не на шутку. Понимаете, наши данные фактически открыты – они есть в деле. А защиты никакой. Возможно, именно поэтому присяжные не признали существование банды, да еще и запросили для большинства подсудимых снисхождение. Возможно, судья просто не имел права дать им максимальные сроки и ограничился полумерой. Вот такие пироги. Казалось бы, ребята, убедившись в своей безнаказанности, будут действовать еще агрессивнее и циничнее. Но вот тут история делает неожиданный поворот. Понимаете, сутенеры-то перевоспитались! Смешно, но правда. Это случилось еще на этапе следствия. Их выпустили под подписку, и они не вернулись в криминал. «Мамочки» подрядились кондитерами и секретаршами. Сутенеры пошли в автомастерские, а некоторые даже преподают в училищах или сидят в офисах, как один из участников дела, которого в целях конспирации назовем Андреем.

ПРОСТИТУТКИ НЕГОДУЮТ

– Лично я устроился руководителем отдела в одной конторе, – говорит  Андрей. – Нормальная работа, нервотрепки в разы меньше.

– Ничего не понимаю, – таращусь на довольно приятного и даже несколько застенчивого парня. – Вы устроились на работу, чтобы задобрить судью, присяжных?

– Нет, – отвечает. – Просто надо же где-то работать, правильно?

– А в криминал почему не вернулись?

– Потому что мы изначально не оттуда. Это обвинение нас нарисовало такими монстрами. Типа, мы девчонок избиваем, заставляем, ранее судимы. Да фактически никто не судим. Все обычные люди за исключением одного урода, который действительно заставлял девчонок копать себе могилы. Такому море по колено. А для всех остальных облава стала шоком. Раньше ведь никого не задерживали. Никогда! А тут такое… Да еще вменяют «преступное сообщество». Сесть на 20 лет никому не улыбается, в СИЗО тоже очень не хотелось. Пришлось даже частично сознаться, чтобы не «закрыли» на время следствия. А если бы поймали повторно, то точно угодили бы за решетку.

– Да, но кто не рискует, тот не пьет шампанское… просто потому, что у него не хватает на него денег – отвечаю. – Сколько получает сутенер, а сколько менеджер? Горько, наверное, жить на одну зарплату?

– Ой, а вы думаете, проституция – это такой выгодный бизнес? – ухмыляется Андрей. – На тот момент проститутки зарабатывали порядка 20 тысяч рублей в месяц и сутенеры примерно столько же. Вы в курсе, что у всех, кроме Давыдова, были государственные адвокаты? А почему? Потому что на частных ни у кого не хватило. Так что доход средний, а риск по нынешним временам большой. Сейчас ведь тоже мониторят: есть банда – нет банды. Так что туда возвращаться никто не намерен, даже Давыдов, говорят, завязал. Я слышал, он в политику собирается – будет баллотироваться.

– Да ладно! – смеюсь.

– Ну а что тут такого? – без всякой иронии отвечает бывший сутенер. – Обычное дело…

– Согласна. А у Давыдова и электорат уже наработан: присяжные, проститутки опять же. К слову, как они?

– Веришь – не знаю. Говорю же, завязал.

А проститутки, как выяснялось, негодуют: они крайне возмущены малодушием сутенеров. Работницы интимных услуг настоятельно требуют себе новую крышу.

– Сейчас в нашем бизнесе полный беспредел, – возмущаются девчонки на улице Коммунистической или, как шутят местные, на Шлюхен-Баумен-Штрассе. – Раньше сутенеры помогали, защищали. А теперь отморозки затащут в машину – и привет. И что мне делать, кому звонить? С одной стороны, хорошо, конечно, что не надо делиться, но с другой – все равно расходы. Многие девчонки сейчас сами нанимают себе водителей и охрану, но это ведь совсем другие люди, они за тебя рубаху рвать не будут. Короче, беда. Бесхозные мы, никому не нужные. У криминала забрали, а сами менты крышевать боятся: аттестация, переаттестация. Чего вообще тогда к нам лезли? Кому-то стало легче?

Посмотрим.

ТЕАТР АБСУРДА

В целом по итогам спецоперации картина такая: проститутки на досуге мечтают о машине времени, которая перенесет их в «счастливые девяностые», где все ясно: крыша, рэкет, половину отслюнявить. Полиция клянет присяжных. Предполагаемый главарь банды готовится к предвыборной кампании. Театр абсурда какой-то! А ведь как все хорошо, правильно начиналось. Полиция сугубо из любви к искусству ловит банду, ее судит народный суд – самый справедливый суд в мире – и в итоге такое непотребство. Возможно, все дело в том, что мы слепо пытаемся копировать западную практику. Суд присяжных переняли именно оттуда, но под свои «климатические условия» не адаптировали. На Западе присяжные крайне ответственны, и закон для них – фетиш, но у нас по-другому. Наши люди готовы дружить даже с криминалом – лишь бы против государства. Они не верят, что полиция может устроить такую облаву «просто так». Полиция, в свою очередь, не доверяет народу. Диалог не клеится. Все зациклены на ярлыках. Возможно, полиции стоит поверить, что народ чуть лучше, чем привыкли думать. А народу предположить, что полиция – это не всегда бандиты в форме, которые прячут неугодных за решетку по чьему-то заказу. Другое дело, что парочка таких крупных поражений – и у стражей порядка вообще пропадет желание кого-то ловить и сажать. Правда, ловить, сажать и судить все-таки нужно по закону. И с этим всем нам придется смириться.

КОМПЕТЕНТНО

Михаил ПОЗДНЯКОВ, научный сотрудник Института проблем правоприменения:

– Присяжными заседателями по статистике рассматривается всего 0,7 процента дел (данные за 2010 год). Но эти дела, как правило, на слуху. Тут два момента. Первый – присяжные могут рассматривать только те дела, которые попадают в областной либо краевой суд, а туда попадают дела громкие и тяжкие. Второй момент – присяжные довольно часто выносят оправдательный приговор (его можно оспорить в Верховном суде, но лишь в том случае, если были какие-то процессуальные нарушения). Если судьи выносят в среднем 1 процент оправдательных приговоров, то в случае с присяжными эта цифра колеблется в районе 20 процентов (вот почему обвиняемые, как правило, настаивают именно на суде присяжных). Это легко объяснить. Действительно все дело в нашем менталитете, присяжные зачастую настороженно относятся к государству.

– И что делать? Отказаться от судов присяжных – это значит плюнуть в лицо демократии.

– Как вариант можно поменять законодательство. Но как? «Переключить» присяжных на гражданские дела, которые сейчас они не имеют права разбирать? Но тогда они в массовом порядке начнут выносить положительные вердикты по дачной амнистии, по имущественным спорам.  Возможно, оптимальный вариант – это народные заседатели. Как во времена Союза. То есть дела рассматривают судья и два народных  заседателя, которые имеют все полномочия судьи. В СССР народными заседателями выступали бабульки, которые судили формально, но сейчас люди грамотнее, такие, как Навальный, не дали бы судье спуску.

ДРУГОЕ МНЕНИЕ

Александр ГУРОВ, генерал-лейтенант милиции, депутат Госдумы: «Такие дела просто разваливаются»

– С того момента, как распустили УБОПы (управления по борьбе с организованной преступностью. – Авт.), задерживать банды стали в разы меньше. Просто потому, что тот же угрозыск заточен на другое. К тому же необходимо иметь специфическую агентурную базу, которая испарилась вместе с теми сотрудниками, которые были уволены из УБОПов. Но справедливости ради надо сказать, что с десяток банд в год по России сейчас все же ловят. Другое дело, что в суде большая часть дел разваливается. Почему? Потому что любой адвокат, который специализируется на подобных делах, окружен помощниками в виде бывших следователей, прокуроров и оперативников. Допустим, они изучают дело и видят, что вот это совершенно точно агентурная информация, то есть полузаконная и по большому счету в суде использоваться не может – и начинают раскачивают лодку.

– Но оперативники и прокуроры тоже не дураки…

– Среди оперативников советского времени 98 процентов имели высшее образование, среди нынешних это 50, а то и 40 процентов. И судя по судебной статистике, новая гвардия откровенно проигрывает старой.

Евгения СУПРЫЧЕВА, Комсомольская правда