Люди в мантиях в ближайшее время получат подробные рекомендации, когда подследственного просто необходимо арестовать, а когда можно и нужно оставить на свободе. Верховный суд вносит последние штрихи в документ, который в идеале может снизить число заключенных в стране.

Сегодня суды очень нерешительно отказывают следователям в такой "маленькой" просьбе, как взять человека под стражу на время разбирательства. Это не эмоциональные оценки, а статистика. По данным Судебного департамента при Верховном суде России, в прошлом году суды удовлетворяли 90 процентов ходатайств об аресте (208 тысяч из 230 тысяч). При этом более 60 тысяч человек отправились за решетку по подозрению в совершении преступлений малой и средней тяжести. Примерно такое же соотношение – девять арестов из десяти возможных – сохранилось и в этом году. А если следователь просит продлить срок содержания под стражей, то судейское "да" звучит в 98 процентах случаях. Так что де-факто мнение следователя и прокурора получается более важным, чем мнение защиты.

Причиной тому, по мнению многих экспертов, вовсе не бессердечие судей или пресловутый карательный уклон. Просто у людей в мантиях нет четких критериев ареста. Лишить подследственного или подсудимого свободы на время суда и следствия можно в четырех случаях. Например, если он может скрыться или есть опасения, что гражданин надавит на следствие. Но как это доказать?

Поэтому пленум Верховного суда России подготовил проект постановления о практике избрания меры пресечения. В этом документе речь пойдет и про аресты, и про освобождение под залог, и другие санкции. Как ожидается, в течение двух-трех недель будут внесены поправки, а затем документ примут в окончательном виде.

Некоторые предложения вызывают серьезные споры юристов. Например, по мнению разработчиков документа, арест возможен только при наличии фактов, свидетельствующих о возможной вине подозреваемого.

На самом деле в этих рекомендациях есть тонкая подоплека. Сегодня люди в мантиях, решая арестовывать человека или нет, не задаются вопросом, правый перед ними или виноватый. Вполне возможно, что следователи привезли невиновного. В данном случае это ничего не меняет. Судье надо лишь разобраться: может гражданин сбежать или помешать следствию или нет. За истиной – потом.

С человеческой точки зрения, возможно, это выглядит дикостью. А с юридической – все обосновано: доказательства еще не собраны, и процесс будет позже. Там и разберутся. Если же суд заранее выскажется по поводу доказательств, мол, похож ли гражданин на преступника или нет, то у правоохранительной системы появится предвзятость. Мол, точно взяли того, осталось дело подшить. Да и человек в мантии, которому потом поступит дело, не исключено, будет действовать с оглядкой на судью, выносившего решение об аресте.

Правда, при этой логике решение об аресте зачастую принимается по формальным соображениям и обосновано лишь тяжестью преступления, в котором человек подозревается. Думают, что ты убийца? Так посиди, пока следователи разберутся. Получается замкнутый юридический круг. Выход из него как раз и искали разработчики документа – опытные судьи и ученые-правоведы. Пока решение таково: суду все же надлежит в каждом конкретном случае проверять обоснованность подозрения причастности человека к преступлению. Для этого предлагается заслушивать и потерпевших, и возможных свидетелей. При этом разработчики документа в ходе дискуссии высказали предложение, что потерпевшие должны высказать свое мнение об аресте.

А если следователи просят посадить подозреваемого, но его не привезли на заседание суда, судья должен им отказать. Правда, следствие сможет повторно обратиться в суд.

Заложены в документе и важные ограничения по аресту. За решетку не отправят несовершеннолетнего, если он подозревается в преступлении небольшой тяжести, и малолетнего, младше 16 лет, которого подозревают в преступлении средней тяжести.

Александр Червоткин, судья Верховного суда России:

– Психология судей, к сожалению, настроена на то, чтобы подозреваемых и обвиняемых держать под стражей потому, что оттуда их проще "доставать" для проведения судебного заседания или следственных действий. Надо ломать этот стереотип, исходя из того, что речь идет об основополагающем праве на свободу.

Владислав Куликов, "Российская газета" – Федеральный выпуск №5028 (204) от 28 октября 2009 г.