Череда несчастий, которые обрушились на брянских малышей, заставила с надеждой взглянуть на относительно новый институт государства – уполномоченных по правам детей.

Встреча с Еленой Литвяковой, которая занимает эту должность в Брянской области, произошла сразу после того, как были арестованы родители убитой Ани Шкапцовой.

Российская газета: Не сомневаемся, что вы тоже глубоко пережили трагическую историю гибели Ани Шкапцовой и чудовищную инсценировку ее похищения. Какие выводы сделали?

Елена Литвякова: В каких условиях и как воспитывались родители Ани Шкапцовой – вот главный вопрос. В нормальной семье не учат садизму и чудовищному лицемерию, которое они показали. Все понимают, что возле каждой семьи не поставишь опекуна. Должны работать школьные советы, общественность обязана возродить женские клубы, на заседания которых раньше приглашали нерадивых мам. Могут успешно работать наши деятельные бабушки, они ведь все знают. У нас были школьные уполномоченные, но теперь на всю область осталось восемь таких сотрудников. Когда приходил одетый в милицейскую форму человек и беседовал с Ванечкой или Анечкой, которые вели себя неправильно, это их дисциплинировало. А теперь дико смотреть, как иной школьник разговаривает с учителем. Скоро педагогов придется охранять от своих воспитанников. Но нельзя все перекладывать на школу, забывать, что 95 процентов ценностей вкладывает в человека его семья.

РГ: Есть серьезная причина, из-за которой разваливаются семьи: брянские (да и не только брянские) мужчины уезжают на работу в Москву. Опустели целые районы. Что делать?

Литвякова: Если решили уезжать в Москву – отправляйтесь всей семьей. Сейчас в столице детей в школы принимают без прописки. Те, кто дорожит семьей, так и поступают. Если нет работы, почему не поискать ее в другом месте? Они могут заработать деньги и вернуться в Брянск. И многие уже возвращаются. Десятилетнее скитание по квартирам – не подарок.

РГ: Чем глашатай детских бед отличается от работников того же областного комитета по материнству и детству?

Литвякова: Сотрудники комитета как раз и должны войти в проблемную семью, диагностировать ее, предложить какие-то меры поддержки. Вообще, у нас проблемами детей занимаются 19 ведомств, а вот координирующего звена нет. Да, мы собираемся на межведомственные комиссии, принимаем решения, но выполнение особо никто не контролирует. Эта роль как раз и отводится уполномоченному. Но пока тяжело донести до местных властей, что мы всегда принимаем позицию ребенка. Иногда от должностных лиц из муниципальных районов приходят, мягко сказать, отписки по поставленной проблеме. Тогда приходится включать административный ресурс, а попросту – доводить информацию до администрации области. Некоторые чиновники воспринимают это очень странно. В одном из районов мы столкнулись с тем, что ребенок в школе попал под гонения и попытка защитить его привела к тому, что у нас возникло напряжение в отношениях с местными чиновниками.

РГ: Напряжение – только в этом районе?

Литвякова: Нет. С мест идут обращения, я на них реагирую, но наши требования о соблюдении прав ребенка часто встречают в штыки или пытаются скрыть информацию. Мои полномочия подтверждены нормативными актами губернатора, поэтому у меня достаточно рычагов, чтобы отстоять права ребенка.

РГ: Трагедии, которые преследуют брянских детей, заставляют искать какие-то закономерности. Они очевидны в тех случаях, когда малыши гибнут на необустроенных дорогах. Сразу несколько наших читателей обратились с вопросом – может ли ваша служба повлиять на чиновников, которые обязаны строить подземные переходы, следить за состоянием "зебр"?

Литвякова: Я тоже за строительство таких переходов и убеждена, что нужна федеральная программа, ведь безопасность детей не должна зависеть от состояния региональной казны. А сейчас мы обязаны повышать культуру поведения на дорогах. Я анализировала многие ДТП и пришла к выводу, что гибнут-то и калечатся ребята из благополучных семей. Родители таких ребят порой ведут себя на улицах совершенно безрассудно. Хотя, конечно, нужно говорить и о болезнях общества. Это показала история чудовищного убийства Ани Шкапцовой, но есть и множество других признаков этих болезней. Знали б вы, какую борьбу нам приходится вести в детских садах, где скоро начнутся "выпускные"! Банкеты со спиртным – и у нас возле садов стоят пьяные мамы с папами. Такую картину наблюдаю каждый год в садике, который находится под моими окнами.

РГ: И что вы можете сделать в этой ситуации?

Литвякова: Буду привлекать органы, чтобы проводить рейды. Запрошу в департаменте образования, когда планируют "выпускные". Не нужно отменять их, но нельзя забывать, что вы находитесь в детском учреждении. Сделайте праздник ребенку, а не себе.

РГ: В Дубровском интернате для детей с умственными отклонениями недавно задушили мальчика. Следственное управление СК РФ по Брянской области пришло к выводу, что недогляд за детьми объясняется в том числе и тем, что управление соцзащиты не разрешило расширить штат санитарок. Вы можете вмешиваться в такие споры?

Литвякова: Я не раз бывала в этом интернате. Эта трагедия произошла в самом сложном его отделении – милосердия. Случай мной расследован. Сотрудники учреждения не обеспечили надлежащий надзор за детьми во время ночного сна. Виновные в случившемся понесли административные взыскания. Имеется ли здесь уголовная ответственность – установит следствие.

РГ: Жалуются ли дети на своих родителей?

Литвякова: Был недавно смешной случай. Позвонил мальчик, который жаловался на жестокое обращение бабушки – ударила его тряпкой. Я поняла сразу же, что тут никакой жестокости не было, бабушка просто так своеобразно проучила внука. Спросила у него, что же он сделал. "Я вместо того, чтобы пойти домой, пошел на горку и долго там катался". И вот мальчик начал искать себе защиту. Но приходилось вникать и в серьезные семейные конфликты. Иногда органы опеки в профилактических целях временно забирают у пьющих мам ребенка и переводят его в приют. Вот такие родители сразу прибегают ко мне: пришла "злая опека" и отобрала сына или дочь. Обычных сирот у нас в области около тысячи, а социальных – шесть тысяч. Но у нас в интернатах живут 16 процентов от этого числа, остальные – в приемных семьях.

РГ: "Трудных" детей сейчас часто усыновляют?

Литвякова: Да, такие случаи есть. Часто это такие пары, которые потеряли родного ребенка. Они тем самым могут хотя бы частично пригасить свою боль. Недавно взяли в семью парня, который периодически убегал к своим родителям, хотя его там никто не ждал. А его приемной маме он чем-то напоминал сына, которого она потеряла. Она приводила беглеца ко мне, мы подолгу общались с ним. Была опасность, что у приемной матери мальчика заберут, так как она якобы не справлялась с родительскими обязанностями. А она уже до такой степени привыкла к нему, что рыдала без него. Нужно было спасать их обоих. Я заключила с парнем соглашение: он перестанет убегать от приемной матери, а я приеду к нему на день рождения. Он выдержал условия. Сейчас родители оформляют себе второго ребенка – он захотел себе сестру. С ребенком нужно говорить по-взрослому, он всегда чувствует фальшь. Я никогда не спрашиваю в интернате, курит воспитанник или нет. Спрошу иначе: "Девчонки, а где у вас можно покурить?" И они сразу ведут меня в укромное место. А если в лоб выяснять, то ничего не добьешься.

Чаще все-таки усыновляют малолетних ребят. Я счастлива, когда взрослые и дети находят друг друга. Каждый раз вспоминаю строки Расула Гамзатова:

Эта жизнь – как открытая рана в груди,
Никогда не зажить уже ей,
Но твержу я, как будто молитву в пути,
Каждый раз: берегите детей!

Все о службе детского омбудсмена

Елена Литвякова: У меня два помощника. Уполномоченные других регионов – бывшие медики, педагоги, юристы, финансисты, сотрудники полиции. Но должность уполномоченного предполагает обширные знания, поэтому мы просили Павла Астахова организовать курсы обучения. Мы не раз обсуждали, что представляет из себя должность уполномоченного. Если в одной области что-то лучше, то по другому показателю будет обязательно хуже. И величина доходов, как мы убедились, не влияет на это. Богатая Тюмень ненамного лучше Брянской области. Также убивают родители своих детей. Жалко, конечно, осознавать происходящее, но я связываю это с тем, что нынешние молодые родители появились на свет в конце восьмидесятых – начале девяностых. Тогда в погоне за деньгами забыли о своих детях. В результате мы вырастили поколение без ценностей. Сейчас схватились и решили, что надо на государственном уровне крепить семью. Но какой закон заставит маму и папу полюбить ребенка?

Уполномоченный не обязан объезжать все разваливающиеся семьи, хотя отдельные вопиющие случаи мы исследуем. Основная наша задача – донести до власти детские проблемы.

В прошлом году мы рассмотрели более 200 письменных обращений, хотя часто консультируем по телефону. Перед входом в мой кабинет висит плакат с моим сотовым телефоном. Такую же информацию вывесили во всех детских учреждениях, и я всегда проверяю, есть ли у ребенка возможность обратиться в нашу службу. Люди пишут мне тогда, когда в других учреждениях ничего не смогли добиться. Последний крик о помощи. Чаще всего жалуются на то, что не могут получить алименты. Родители, старающиеся забыть о своих детях, научились грамотно уходить от ответственности – уезжают, прячутся. Приставы порой бессильны. А нам удалось одного папашу снять с самолета. Мужчина задолжал более двухсот тысяч, хотя у его бывшей жены не было возможности даже собрать детей в школу. В прошедшем году у приставов числилось более 16 тысяч дел по алиментным обязательствам. За этой цифрой – огромное количество детей, чьи права нарушены.

Александр Федосов, "Российская газета-Неделя" – Центральная Россия №5754