Алексей Головань, исполнительный директор благотворительного центра «Соучастие в судьбе»

Алексей Головань, исполнительный директор благотворительного центра «Соучастие в судьбе»

– Алексей Иванович, вы с 1989 года работаете с детьми. Дайте совет родителям, которые читают это интервью.

– Я юрист, а не психолог, но точно знаю: прежде всего надо уважительно относиться к детям, понимать их внутренний мир, не обижать, не унижать, не допускать насилия. Надо общаться с ребенком на равных, устанавливать доверительные отношения. Ребенок должен чувствовать это и понимать: именно близкие помогут ему и защитят.

– Какие проблемы стоят перед современными детьми?

– Проблема учета мнения. Я убежден: во всех действиях, затрагивающих права детей, нужно учитывать их мнение вне зависимости от возраста и состояния здоровья ребенка. В Конвенции о правах ребенка такая норма прописана давно, но в России она не применяется. Есть отдельные активисты (учителя, работники дополнительного образования, уполномоченные по правам ребенка), которые пытаются это делать, но нужна системная работа. Мы не даем детям возможность проявить себя, а потом жалуемся на их инфантилизм. Нужно растить более ответственных детей, готовых к самостоятельной жизни, повышать их гражданскую активность.

Особенно это важно в судах. Поскольку у судей нет специализации, они порой не понимают, в чем заключаются интересы детей. Винить их в этом сложно – у служителей Фемиды и так запредельная нагрузка. Я считаю: вопросы, связанные с интересами детей, должны рассматривать отдельные судьи, с соответствующим опытом и квалификацией, с учетом мнения самого ребенка.

– Семь лет вы были первым уполномоченным по правам ребёнка в Москве. Чего вам удалось добиться на этом посту?

– Когда я был уполномоченным по правам ребёнка в Москве (с 2002 по 2009 год), я работал по двум направлениям: по индивидуальным случаям и по системным вопросам. Только при решении вопросов защиты прав конкретных детей можно увидеть и понять ситуацию в целом. А уже после этого есть смысл предлагать новые законодательные инициативы и правообеспечительные механизмы – менять действующие законы, готовить новые программы и лоббировать (в хорошем смысле слова) их принятие.

Что касается системных проблем, на посту уполномоченного по правам ребёнка в Москве моей команде удалось в 2005 году добиться принятия на уровне субъекта лучшего на тот момент закона в этой области – «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей». Этот акт установил мощную систему мер поддержки детей-сирот в столице, закрепил принцип приоритетного устройства этих детей в семьи. В других регионах ничего подобного не было, а на уровне федерации аналогичный документ появился лишь спустя 9 лет. Мы добились принятия в Москве еще ряда законов, например, «О порядке и размере выплаты денежных средств на содержание детей, находящихся под опекой (попечительством)». В том числе с нашим участием 2007 год был объявлен в Москве «Годом ребенка». На уровне РФ эта идея была подхвачена, и 2008 год был объявлен в России «Годом семьи». Кроме того, во второй половине двухтысячных в Москве заработала программа, которая решила все жилищные вопросы семей, воспитывающих детей-инвалидов: в те времена в год выдавалось по 700 бесплатных квартир.

Точечных проблем тоже было много. Работая детским омбудсменом в Москве, удалось помочь огромному количеству детей, но главное – доказать, что нерешаемых ситуаций нет. Это увидели многие сотрудники опеки, сиротских учреждений, помощники прокуроров, члены комиссий по делам несовершеннолетних и сами граждане. Наша работа давала другим ориентир на то, что нет нерешаемых проблем. Даже если ситуация сложная, всегда можно найти выход.

Появление уполномоченного при Президенте РФ по правам ребёнка – во многом было предопределено эффективной работой уполномоченного по правам ребенка в Москве. Когда этот институт только появился в Москве, многие отнеслись к этому скептически: мол, уже есть департамент образования, департамент труда и соцзащиты, прокуратура, опека и другие организации – зачем нам еще и омбудсмен? Но своей работой мы показали, что такой институт нужен, у него есть свое поле деятельности и своя ответственность, он приносит реальную пользу людям, к нему есть доверие. Многие воспринимали нас как последнюю надежду, и это вдохновляло и вселяло оптимизм.

– Во второй половине 2009 года вас назначают первым уполномоченным при Президенте по правам ребёнка. Вы пробыли на этом посту совсем немного – меньше пяти месяцев. Что-то удалось сделать за это время?

– На федеральном уровне я продолжал свою работу в том же ключе: решал конкретные проблемы (которых стало несравнимо больше, чем в Москве) и пытался менять ситуацию в целом. Первое, чем я занялся, – разработка национальной стратегии действий в интересах детей. Для этого уже через три недели после моего назначения была создана специальная группа. Я тогда не успел обеспечить ее принятие, но через три года такая стратегия появилась. Многие идеи, которые мы хотели закрепить, вошли в документ.

Я также считал, что на федеральном уровне необходима стратегия деинституционализации детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей – то есть план по устройству таких детей из сиротских учреждений. Эта стратегия должна была состоять из нескольких направлений работы: помощь кровным родителям, чтобы не допустить изъятия у них детей; передача детей родственникам, если изъятие все же неминуемо; создание в детских учреждениях условий, которые копировали бы модель семьи, – если ребенок все-таки попал в такое учреждение. Я вообще убежден: нужно менять принцип работы детдомов, чтобы они готовили детей к возвращению в семью, помогали замещающим семьям, позволяли воспитанникам общаться с внешним миром, оказывали помощь и социальную адаптацию своим выпускникам. На посту омбудсмена мне не удалось обеспечить принятие стратегии деинституционализации. Но спустя время благодаря общественности появился ряд нормативных документов, которые содержат большинство из перечисленных мной положений. Это большой прогресс.

Еще одна работа, за которую активно взялся на посту уполномоченного при президенте по правам ребенка и которую удалось завершить лишь к 2012 году – ратификация РФ Факультативного протокола к Конвенции о правах ребенка, касающейся торговли детьми, детской проституции и детской порнографии и Конвенции Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений. Почему-то власть долгие годы демонстрировала стойкое нежелание делать это, что для меня непонятно.

Очень сожалею, что до сих пор Россия ни сделала ничего, чтобы присоединиться к третьему Факультативному протоколу к Конвенции о правах ребенка, касающемуся процедуры обращения детей, права которых нарушены, и их законных представителей в Комитет ООН по правам ребенка, как в наднациональный орган способный содействовать восстановлению нарушенного права.

– Как вы считаете, каких прав не хватает уполномоченным по правам детей для эффективной работы?

– Необходимо наделить уполномоченных правом предъявлять иски в интересах и в защиту детей. Конечно, такое право есть у прокуратуры и опеки, но если эти органы по каким-то причинам не обратились в суд, сделать это должен омбудсмен. Я считаю, такой инструмент для защиты очень нужен.

– Сейчас вы работаете исполнительным директором благотворительного центра «Соучастие в судьбе». Чем он занимается?

– Наш центр создан в 1991 году, и тогда его целью была социальная помощь сиротам, в основном выпускникам специальных учреждений, потому что других организаций, которые бы этим занимались, тогда не было. Со временем деятельность центра изменялась вместе с изменением потребностей. Выяснилось, что сейчас сироты очень нуждаются в правовой помощи, от которой напрямую зависит их социализация. Кроме того, такая помощь нужна многим детдомам, приемным родителям, попечителям и органам опеки – у них, как правило, нет денег на юристов. Да и профессионалов, специализирующихся на защите прав детей, немного.

Поэтому последнее время мы в основном занимаемся оказанием бесплатной юридической помощи выпускникам детских домов и школ-интернатов. Чаще всего такая помощь нужна им для получения жилья. Любому человеку важно иметь собственное жилье, а особенно тем, у кого многие годы не было ничего своего. Еще нам поступают обращения по поводу денежных выплат на детей, по долгам за коммунальные услуги, лишению родительских прав.

– Выпускники детских домов из Приморья даже создали петицию и запустили в сеть флешмоб, чтобы привлечь внимание к проблеме с жильем. Почему эта проблема стоит так остро?

– Причин несколько. Во-первых, финансирование – во многих регионах не хватает ни денег, ни квартир. Например, очень сложная ситуация в Забайкалье, Кемеровской и Саратовской областях. Это связано с тем, что гарантия предоставления сиротам жилья существует с советских времен. Поскольку в 1990–2000 годах регионы жилье фактически не предоставляли, образовалась большая очередь. Сейчас эти субъекты федерации должны и гасить очередь, и обеспечивать квартирами нынешних выпускников. Поэтому срок получения выпускниками детдомов бесплатного жилья может достигать 15 лет. А в Москве и Московской области квартиры дают очень быстро, даже не используя федеральные субсидии. Конечно, такая ситуация недопустима – если гарантия предоставления жилья установлена законом РФ, нельзя ставить ее в зависимость от места жительства. Решить эту проблему можно только увеличением финансирования, но соответствующего политического решения до сих пор нет.

Во-вторых, несовершенство законодательства. По закону, если выпускник детского дома до 23 лет не заявил свое право на жилье, то он это право утрачивает навсегда. Для меня как для юриста такая норма – нонсенс. Как можно утратить свое право, куда оно улетучивается? С пенсиями же такого не происходит! Тем не менее закон есть закон. Мы стараемся помогать ребятам, которые по незнанию или другим причинам не заявили в срок о желании приобрести бесплатное жилье, но пока безуспешно. В 2017 году мы обращались в Верховный суд по нескольким таким делам, но только две наши жалобы не были переданы на рассмотрение Судебной коллегии по гражданским делам ВС.

В-третьих, есть проблемы с правоприменением. Например, в некоторых регионах жилье дают только по решению суда, и сироты вынуждены пройти этот путь – написать иск, выступить в суде, получить исполнительный лист и добиться от приставов его фактического исполнения. Юристы нашего благотворительного центра «Соучастие в судьбе» почти не ездят в регионы, но помогают готовить документы и выработать позицию в суде – в общем, удаленно сопровождают ребят в их судебных спорах. У нас есть «подопечный» в Краснодаре, который уже четыре года не может получить жилье по решению суда. Он обратился в ЕСПЧ, но там ответили: в России есть возможность получить компенсацию за длительное неисполнение судебного решения, и вы вправе сделать это. Парень выиграл суд и получил компенсацию 50 000 руб. Этих денег ему не хватит даже на то, чтобы полгода снимать жилье (а он сейчас живет в съемном).

– Еще одна проблема воспитанников детдомов: им безосновательно ставят диагноз «умственная отсталость», после которого почти невозможно поступить в учебное заведение и устроиться на работу. Удается ее как-то разрешить?

– Да, сейчас эта проблема уже не стоит так остро, как раньше. Спасибо общественникам, которые привлекли к ней внимание. Кроме того, в сиротские учреждения стали приходить новые кадры, а ведь многое зависит от людей, их активности и заинтересованности. Собственно, из-за педагогической запущенности и сложилась такая ситуация. Медико-психолого-педагогические комиссии отправляли детей в психоневрологические диспансеры, где им сходу ставили диагноз «умственная отсталость». С таким диагнозом они учились во вспомогательных школах, где за восемь лет проходили программу до четвертого класса включительно. Понятно, что с таким уровнем образования во взрослой жизни тяжело устроиться. Оспорить диагноз можно было через независимую ассоциацию психиатров, но на это нужно время и силы.

– С какими еще проблемами сталкивается ваш центр?

– Если москвич взял под опеку или усыновил ребенка из другого региона (где детдомов гораздо больше), город отказывается предоставлять ему положенные гарантии: заключать с ним договоры о приемной семье, выплачивать деньги на содержание детей, производить компенсационные выплаты по уходу за ребенком-инвалидом. Власти мотивируют это тем, что у таких детей нет регистрации по месту жительства в Москве, а только по месту пребывания. По закону регистрация по месту жительства не означает место жительства, но власти думают иначе. Я так понимаю, это политика города, которая действует с середины 2015 года, – сокращать расходы на социальную сферу.

Юристы «Соучастия в судьбе» обжаловали многие решения московских властей, и сначала у нас была очень позитивная практика начиная с судов первой инстанции и заканчивая кассацией. Затем все изменилось на 180 градусов, и суды стали нам отказывать. Несколько таких дел мы довели до ВС, который встал на нашу сторону. Четыре аналогичных дела назначены к рассмотрению в ВС в ближайшие месяцы, еще два пока только истребованы. Мы надеемся, что с помощью ВС нам удастся сломать ту негативную практику, которая сложилась в Москве. Родители должны заниматься воспитанием детей, а не ходить по судам. Хорошо бы еще изменить административную практику и поставить вопрос об ответственности должностных лиц, которые отказывают приемным родителям в Москве.

– Я смотрю, юристы вашего центра – частые гости в судах.

– Нас всего четверо, поэтому в судах действительно приходится бывать чуть ли не каждый день. В 2017 году мы провели около 200 дел в Москве и регионах. Сложности возникают, когда к нам обращаются слишком поздно. Многие ребята пытаются выступать в судах самостоятельно, и лишь когда им отказывают, приходят к нам. Тем не менее иногда и в таких ситуациях получается победить – недавно моя коллега смогла добиться отмены решения в президиуме Хабаровского областного суда.

– Много ваших дел доходит до Верховного суда?

– В 2017 году было всего три дела, которые ВС рассмотрел по существу, и несколько отказов в передаче на рассмотрение. Одно из наших дел включено в Обзор ВС.

В этом году ВС будет рассмотрено, полагаю, не менее 10 наших дел, чему я несказанно рад. ВС исправляет ошибки нижестоящих судов, формирует положительную практику. С этим судом мы говорим на одном языке – языке закона. С нижестоящими судами так бывает не всегда – там судьи часто принимают решения исходя из своих представлений о праве и справедливости.

Алина Михайлова, Право.Ру