С попытками давить на суд председатель Мосгорсуда Ольга Егорова расправилась радикально. Теперь любое обращение больших начальников по поводу конкретных дел тут же вывешивается в открытом доступе в Интернете.

Ольга Егорова – одна из самых известных фигур судейского сообщества – рассказала в эксклюзивном интервью "Российской газете" о внутренней кухне крупнейшего в Европе суда и внедрении новых технологий, повышающих открытость правосудия.

Российская газета: Ольга Александровна, вас наверняка обижают расхожие ярлыки про "басманное правосудие", которое вершится под давлением властей. Правда ли, что вам по тем или иным делам звонят прямо из Кремля?

Ольга Егорова: Из Кремля мне никто не звонит. Бывает, звонят депутаты.

РГ: Депутаты – тоже власть. Их звонки и есть то, что называется телефонным правом?

Егорова: Телефонного права у нас тоже нет, поскольку судьи принимают решения не по звонкам, а по закону.

Бывают попытки отдельных должностных лиц воздействовать на суд, и чтобы таких попыток стало меньше, мы стали публиковать их обращения на интернет-сайте Московского городского суда. Они возмущаются, но больше не пишут.

А недавно один чиновник мне прислал правительственную телеграмму на официальном бланке, то есть еще и государство за это заплатило.

РГ: И что он хотел?

Егорова: Оказать влияние по конкретному делу. Я вот ее на сайте опубликую, там почитаете.

РГ: И все-таки такие обидные прозвища как "Мосгорштамп", где якобы приговоры штампуются под копирку, насколько обоснованны?

Егорова: Нет уже ни "Мосгорштампа", ни "басманного правосудия". У нас есть "хорошевское правосудие", которое по определению работает хорошо.

Мы очень трепетно относимся к обществу и просим, чтобы общество так же трепетно относилось к нам. Суд надо уважать. У нас нет задачи кого-то посадить и уничтожить. И обвинять судей в том, что они коррумпированные, не надо.

Вы знаете, "недоверие к судьям есть начало разложения общества". Это не я сказала, а Бальзак. Граждане идут со своими проблемами к судье, просят, чтобы разрешил их спор. Скептики могут мне возразить, мол, нет у людей иного выхода, кроме как судиться. Простите, есть досудебный порядок урегулирования споров. Однако с каждым годом исков становится все больше и больше. И судьи рассматривают дела, удовлетворяют иски, встают на сторону обиженных, удовлетворяют их требования. Это разве не свидетельствует о доверии? Просто такие люди об этом не кричат, они говорят спасибо.

РГ: Если не секрет, сколько нынче получает судья?

Егорова: Это не секрет. Председатель Мосгорсуда получает в среднем 150 тысяч. Судьи городского суда 120 – 130 тысяч в зависимости от класса, возраста и стажа. Районные от 80 до 110 тысяч, мировые в районе 70 тысяч рублей.

РГ: Неплохие деньги, чтобы не поддаваться соблазну взяток?

Егорова: Я тоже раньше была уверена, что судье нет смысла за такую зарплату один раз взять взятку и терять все. До того как стала председателем, была уверена, что нет судей-коррупционеров. Но потом поняла, что есть и такие. А когда это подтверждалось – ставила вопрос об их отставке.

РГ: Говорят, что к вам из регионов судьи стоят в очередь?

Егорова: Это вообще смешное предположение.

РГ: Но все же в Москву хотят?

Егорова: Я взяла лучших из лучших. У меня на первой инстанции такие судьи работают блестяще. Многие из них приехали из регионов. Мы решили вопрос с жильем, но они поняли, что уровень жизни в Москве и в регионе различный. Жить и работать в Москве тяжелей.

РГ: Как отбираются кандидаты для работы в Мосгорсуде?

Егорова: Я сама просматриваю личные дела. Каждый председатель формирует свой кадровый резерв, это его компетенция. Представляю это президенту через председателя Верховного суда. И за каждого несу личную ответственность. Поэтому и смотрю их личные дела, проверяю и провожу собеседование. И только потом уже представляю их на Квалификационную коллегию. Как правило, все проходят. Но есть случаи, когда отклоняют и говорят: "Нет, Ольга Александровна, вот он приехал из региона, пожил всего три месяца. В Москве он не сможет работать". На кадровой комиссии в Мосгордуме депутаты задают вопросы из области законодательства, проверяют знание структуры городской власти, смотрят на общую эрудицию кандидатов в судьи. И если видят, что человек не готов, говорят: рано в московские судьи, надо лучше готовиться.

РГ: Раньше много говорилось о карательном уклоне нашего правосудия. Сейчас руководство страны взяло курс на либерализацию уголовного закона. Сокращены досудебные аресты по экономическим преступлениям и другим не тяжким статьям. А сами судьи, стали ли они либеральней, решая, заключать ли подозреваемого под стражу?

Егорова: За 9 месяцев этого года в районные суды Москвы поступило 9096 материалов об избрании меры пресечения. Удовлетворили 8463. Приблизительно по 600 материалам отказали. Это больше чем в позапрошлый и прошлый годы. Тогда отказывали по 100 – 200 материалам. В этом году органы следствия просили назначить домашний арест в 25 случаях. Из этих ходатайств суды удовлетворили только 22. В трех материалах судьи не нашли оснований для избрания меры пресечения, даже в виде домашнего ареста. Кроме того, судьи еще в 15 случаях по своей инициативе отказывали в заключении под стражу и избирали домашний арест. То есть за 9 месяцев такая мера применялась 37 раз.

РГ: В законе есть и такая мера, как залог. Насколько часто она применяется?

Егорова: 11 раз следователи ходатайствовали перед судом об избрании залога. Удовлетворено 10. То есть по одному человеку суд посчитал, что даже залога не нужно. Плюс еще 25 случаев, когда суды отказывали в избрании меры пресечения и избирали залог по своей инициативе. Таким образом, получается 35 залогов.

РГ: 35 залогов, 37 домашних арестов – это же пока немного…

Егорова: Раньше их вообще не применяли. Да и суды очень осторожно к этому подходили, потому что толком не был разработан порядок исполнения домашнего ареста. Следствие просило: дайте нам домашний арест, а кто его будет организовывать – непонятно. Суд возлагал эти функции по отдельным делам и на органы ФСБ, и на органы милиции, сейчас – полиции. А в результате все от этого уклонялись и говорили, что это в их обязанности не входит. В общем, закон приняли, а как он будет работать, никто не подумал. Четыре года назад, когда ввели эту меру пресечения, Хорошевский суд применил домашний арест, кстати, к журналистам. Что было, вы даже себе представить не можете. Правоохранители нам говорили: нет такого порядка, как их сторожить, мы не будем исполнять. Но если нет оснований держать человека под стражей, суд будет избирать домашний арест. А как его исполнять – это компетенция правоохранительных органов. На сегодня эта проблема так и не решена.

РГ: То есть все равно получается, что у нас большинство остается под арестом?

Егорова: К сожалению, у нас много совершается тяжких и особо тяжких преступлений. Извините, по этим делам домашний арест не изберешь. 8400 человек суды арестовали. И 90 процентов арестованных согласились с этой мерой пресечения, обжаловано только 10 процентов постановлений об аресте. Получается 840 дел. Из них мы в 35 случаях по своей инициативе назначили залог. Но никто не обращает внимания, что 90 процентов арестов даже не обжалуется, все говорят, что суды с каждым годом арестовывают все больше и больше людей. Больных, невиновных, самых несчастных и беззащитных. Вы знаете, что происходит? Люди, которые совершили преступление, это самые обыкновенные люди. Их чуть больше 8 тысяч. Они осознают, что совершили преступление, и понимают, что должны нести наказание. И вот эти оставшиеся 800 человек, обвиняемых в совершении преступлений, под любым предлогом пытаются уйти от ответственности. Поднимают бурю в стакане и кричат, что у нас суды избирают аресты не глядя. Используют СМИ, Интернет, утверждая, что у нас нет справедливого суда. Вместо того чтобы защищать себя правовыми методами. Понимаете, что происходит? Вот эти люди – это небольшая группа, которые хотят у общества вызвать к себе сочувствие, а заодно и суд обвинить. А основная масса арестованных, около 8 тысяч человек, они соглашаются с принятым решением. Вот и получается, что лучше слышно тех, кто громче кричит. Только реальная картина с избранием мер пресечения в виде заключения под стражу в Москве совсем другая.

РГ: Звучат и такие жалобы, что в суде намеренно дают неподъемный залог. Назначая его размер, из чего исходят судьи?

Егорова: Из всех юридически значимых обстоятельств, включая сумму хищения. Вот на днях определили залог в 100 миллионов рублей женщине, которую недавно прооперировали. Тут же шум подняли! Мол, судьи бессердечные, где ж она такую сумму возьмет? А как судья назначит меньше, если обвиняемая кредитов в банке набрала почти на 600 миллионов и скрыться не успела.

РГ: В среднем сумма залога какая?

Егорова: От миллиона до 100 миллионов, в зависимости от совершенного преступления.

РГ: А после приговора что с этими деньгами происходит?

Егорова: Возвращаются. Даже если приговор связан с лишением свободы. Конечно, если нет гражданских исков. Например, существует сумма ущерба, тогда судебные приставы могут на эти деньги наложить вето. Но это уже в порядке исполнения приговора.

РГ: Ошибки у вас случались?

Егорова: Иногда судьи допускают ошибки, и это печально.

РГ: Есть реально невиновные, которые осуждены?

Егорова: К сожалению, встречаются такие случаи, но мы стараемся оперативно выявить эти ошибки и устранить. Иногда они появляются еще на стадии следствия и с судом не связаны. Представьте, следствие сфабриковало дело. Оно поступает в суд, а судья не знает, что в материалах дела имеются подложные документы. Он, рассматривая дело, на их основании выносит обвинительный приговор. А вот если судья знал о подложных документах и осудил человека, вот тогда это называется коррупцией. И у нас таких случаев, к счастью, нет. Но судей никто не предупреждает, что в ходе следствия были допущены нарушения. Просто передают дела на рассмотрение. Они поступают разные: многотомные, многоэпизодные, сложные по доказыванию. И преступления, в совершении которых люди обвиняются, ужасные. Но мы их рассматриваем, это наша работа. Мне никогда в голову не могло прийти, что можно дело сфабриковать. Теперь судьи стали обращать внимание и на это. Если в деле что-то не то, надо возвращать его либо выносить оправдательный приговор. Бывает, прокуроры отказывается от обвинения, в этом случае для суда отказ от обвинения обязателен.

Помните, громкое дело, когда на Петровке в 2003 году задержали целую группу оборотней в погонах? Так вот по материалам сфабрикованных ими дел судьи вынесли около 20 приговоров. Фактически осудили невинных людей. Этот список до сих пор у меня есть. На президиуме Московского городского суда мы отменили эти приговоры, восстановили справедливость и людей отпустили, милиционеров осудили, а судьи очень переживали.

Бывают ошибки в делах в отношении лиц, обвиняющихся в убийствах, особенно массовых. Когда через 10 лет выясняется, что посадили не того. Пусть таких случаев единицы, но это страшно. Потому что даже денежная компенсация от государства не окупит те страдания и те унижения, которые человек испытал.

РГ: За решеткой оказываются пусть и виновные, но тяжелобольные люди. Умирают даже во время следствия. А суды все равно не меняют им меру пресечения. Почему?

Егорова: Смерть – это всегда ужасно, но произвольно обвинять судей в чьей-либо смерти нельзя. Ни один из московских судей виновным в смерти задержанного не признан. Порядок избрания меры пресечения детально регламентирован в УПК. Если в суд поступают медицинские документы о том, что обвиняемый не может содержаться под стражей, то в этом случае мера пресечения изменяется. И такие примеры есть.

РГ: А вас тоже внесли в так называемый "список Магнитского"?

Егорова: Все СМИ говорят об этом. Ко мне приходила на днях корреспондент The Moscow Times и спрашивала: "Переживаете ли, что оказались в этом списке?"

Конечно, неприятно, но я считаю, что никто из судей невиновен в этом. Ни один процессуальный документ по делу Магнитского отменен не был. Лично я по этому делу решения не принимала. Судьи у нас независимы. Но если хотят запретить мне въезд в Америку, переживу. Я там уже была. Но не пустив нас туда власти Соединенных Штатов много потеряют.

РГ: Почему?

Егорова: Потому что судьи у нас талантливые и с ними всегда интересно общаться. В любом случае односторонний подход к истине – это совсем не дело, и говорить о том, что мы здесь что-то скрываем и кого-то хотим в угоду кому-то осудить, извините меня, это ложь.

РГ: Стандартный упрек нашему правосудию – его обвинительный характер – сегодня справедлив? Оправдательных приговоров много выносится?

Егорова: Немного. Буквально месяц назад в Дорогомиловском суде вынесли оправдательный приговор. Хотя прокурор попросил 12 лет лишения свободы реально. Если рассматривать количество оправдательных приговоров в процентном соотношении, то 6 процентов от всех приговоров городского суда, вынесенных в этом году, оправдательные. У мировых судей – 2 процента и 0,12 процента у районных судей. Конечно, это мало. Но оправдательный приговор, равно как и обвинительный, не может быть критерием работы суда. Имея эту статистику, нельзя рассуждать о том, насколько хорошо или плохо сработал суд. Эти цифры говорят о качестве следствия, а не о качестве судопроизводства. А если очень хочется посчитать реальный процент по оправдательным приговорам, надо сначала от общего количества дел убрать все дела, которые рассматриваются в особом порядке. А их большинство – 70 процентов. Там уже не назначишь оправдательный приговор, поскольку обвиняемый признал свою вину. Остается 30 процентов. Из этих 30 процентов исключаем рецидив, розыск и так далее. И остается тот минимальный процент, где люди не признают свою вину. Вот отсюда и надо считать эти проценты. Качество работы суда определяется сроками рассмотрения дел и количеством отмененных решений, определений и приговоров.

РГ: Ходят слухи, что за оправдательные приговоры судей даже наказывают. Якобы за три оправдательных приговора вы лишаете их премии. Это правда?

Егорова: Не знаю, откуда такие разговоры берутся. Простите, у нас есть положение о выплате премий, и нарушить это положение я не могу, не имею права. Вы не представляете, насколько у нас судьи грамотные. Могут защитить свои нарушенные права, и если этот факт будет установлен, думаю, моя карьера закончится. И ни один руководитель суда на это не пойдет.

РГ: Много вопросов возникает тогда, когда люди не знают мотивировку, по которой судья принял то или иное решение. Обоснование приговора остается за кадром. Почему бы судьям не озвучивать мотивировочную часть после вынесения вердикта?

Егорова: Судьи не могут сразу после вынесения приговора объяснять свою точку зрения, так как приговор не вступил в законную силу. Приговор выдается на руки, и интересующиеся могут его прочитать. Закон РФ "О статусе судей в РФ" не предусматривает обсуждение судьями своих и чужих решений, не вступивших в законную силу. Это может и должен делать пресс-секретарь: объяснять судебные решения, доводить их до СМИ и общественности. Для этого он и работает – чтобы отвечать на вопросы журналистов.

РГ: В административном порядке за что чаще всего наказывают и насколько часто применяется административный арест?

Егорова: За 9 месяцев 2011 года районные суды рассмотрели 17 тысяч административных материалов, а мировые судьи – 78 тысяч. Самые "популярные" категории – это нарушение правил ДТП и выдворение лиц, незаконно находящихся на территории России, – 60 процентов. Количество этих материалов составляет в общей сложности 50 тысяч. Еще большой процент правонарушений связан с употреблением наркотиков. Вот, пожалуй, три основные категории.

Арестов – 10 процентов от всех наказаний. Из них обжалуется только 1 процент. Вдумайтесь в эту цифру! 99 процентов людей, получивших в качестве меры наказания административный арест, согласны с этим решением, а иногда и просят применить арест, чтобы не лишали их водительских прав. А вот материалов по несанкционированным митингам, кстати, не так много – всего 0,5 процента от общего количества дел.

РГ: При этом оппозиционеров стали чаще сажать?

Егорова: А вы знаете, когда им назначают административный арест? Когда уже устали их штрафовать. Фамилий называть не буду, но есть отдельные правонарушители и в этой части. Как раз одного из них перед административным арестом суд, наверное, раз 20 оштрафовал, а уже на 21-й посадил. И то на пять дней только. Причем зачастую люди, устраивающие такие акции, идут на это намеренно. Знают, что сотрудники правоохранительных органов могут их задержать, а суд может применить арест, но все равно идут и провоцируют общество.

РГ: По каким статьям Уголовного кодекса чаще всего судят в Москве? Увеличилось ли количество приговоров по тяжким и особо тяжким преступлениям?

Егорова: На примере районных судов Москвы картина выглядит следующим образом. Чаще всего судьями районных судов выносятся приговоры по наркотикам – это 3329 дел, далее идут кражи – 2934 дела, грабежи – 2135 дел, разбой – 846 дел, дача и получение взятки – 253 дела, убийство – 164 дела.

РГ: Многие считают, что у вас жесткая кадровая политика, что вы даже давите на судей, а несогласных пачками увольняете…

Егорова: Нет у меня никакой жесткой кадровой политики. В самом начале, когда пришла, действительно много людей было уволено, человек 30. Что было! Говорили, мол, пришла, цвет нации разогнала. А я видела, что они творили. Мне было просто жутко. В открытую нарушали закон себе в угоду. Но поймать это сложно. Я ставила вопрос об их отставке перед Квалификационной коллегией. Теперь нечистоплотные боятся, а поэтому сами уходят. Но таких единицы.

РГ: Кстати, за последний месяц было много разговоров о том, что из Мосгорсуда массово увольняются судьи, которые боятся не справиться с нынешней нагрузкой.

Егорова: В тот момент, когда на Совете судей озвучили цифру ушедших – 77 человек, я еще сама подумала: что это у нас так много ушло? Оказалось, 17 – из арбитража, а из судов общей юрисдикции 60 человек. Из этих шестидесяти 10 непосредственно городских судей, 11 мировых и 39 районных. Причем из районных 12 судей пришли в Мосгорсуд на повышение. Еще 12 человек, видимо, сами поняли, что пора снимать мантию. А остальные ушли на заслуженный отдых.

РГ: Среди водителей много жалоб, что ГИБДД создает для них специальные ловушки, а потом в суде людей лишают прав.

Егорова: Я призываю автовладельцев вести себя юридически грамотно в подобных ситуациях. Если вы чувствуете, что вы правы, а сотрудник полиции нет, то берите фотоаппарат, видеокамеру – фиксируйте. Спокойно, не ругаясь и не крича, подписываете протокол, говорите, с чем не согласны, высказывайте свою версию и говорите, что будете обжаловать это решение. Тогда они сами сто раз подумают, направлять эти материалы в суд или нет.

Вот, например, в производстве одной из наших мировых судей в районе Щукино было большое количество дел по нарушению правил на одном и том же участке дороги с односторонним движением. Причем половину дел она квалифицирует как движение под знак "въезд запрещен" и наказывает штрафом, а другую половину она рассматривает как выезд на встречную полосу и соответственно лишает прав. Стали проверять, она говорит, что это ее правовая позиция. Если ты уверена в своей правовой позиции, почему по аналогичным делам решения разные? Почему здесь я хочу так, а здесь я не хочу? Тогда бы все сто материалов по статье 12.15 КоАП переквалифицировала бы на 12.16. Это было бы понятно – такая у судьи правовая позиция.

А в случае с этой судьей нам как раз поступила информация от граждан, что она якобы вымогает деньги. Если же ей не дают деньги, то она лишает права управления транспортным средством. Правда, потом, если заплатят, то она документы о лишении отзывает и выносит решение о штрафе. К сожалению, документов подлинных, свидетельствующих о том, что она отзывала, мы не нашли. А здесь нужны доказательства. У проверяющих сразу возникли сомнения относительно чистоты ее "правовой позиции". Скоро ей переназначаться, и Квалификационная коллегия даст ей оценку. Кому такой специалист нужен?

Честно скажу, поймать судью за руку очень сложно. Но проверить информацию, которая мне поступает от граждан, можно легко. Поэтому в этом году я и внесла пять представлений на предупреждение в отношении судей, где у меня возникли какие-то вопросы по делам.

РГ: Но ведь может случиться и так, что неугодного человека просто подставили?

Егорова: Есть случаи, когда человек совершает ДТП, многие попадают в такие ситуации. Ничего там нет. Тот, в кого въехали, говорит: хорошо, давайте миром договоримся. Потом отъезжает в другую сторону и вызывает ГИБДД, а ты уже покинул место совершения ДТП. И начинается вымогательство с другой стороны, чтобы дали больше денег. К сожалению, это бывает.

РГ: То есть гражданам надо быть самим бдительными и подкованными?

Егорова: Да, граждане должны быть бдительными, порядочными и образованными в правовом смысле. Если они хотят воспользоваться помощью, то это делать надо не через месяц, а сразу после совершения ДТП и не обращаться к сомнительным юристам.

РГ: Если адвокат говорит, что он напрямую решает вопросы с судьей, а потому его услуги стоят дорого…

Егорова: Бегом бежать от таких людей надо. Либо сразу обращаться в правоохранительные органы. Ведь как бывает, если решение в пользу клиента, адвокат говорит, что это результат их договоренностей. А если решение в пользу ответчика, говорит, что судья обманул. И разумеется, денег, якобы предназначавшихся судье, он, конечно, клиенту никогда не вернет. Это чистой воды мошенничество.

РГ: Не секрет, что многие люди, права которых нарушены, не решаются идти в суд из-за волокиты. Считая, что решение затянется на месяцы, а то и годы и все равно ничего, кроме потерянного здоровья и нервов, не выиграешь. Насколько это характерно для московских судов?

Егорова: В этом году в районные суды поступило более 160 тысяч гражданских исков, а мировым судьям – более 166 тысяч, подавляющее большинство из которых были удовлетворены.

Есть у нас, к сожалению, три суда в Москве, которые "завалились". Они попали в ситуацию, когда в небольшой промежуток времени на рассмотрение поступило более10 тысяч дел. А судей просто не хватает. Мы принимаем меры к укомплектованию судов. В целом по Москве 20 судов работают и рассматривают дела в установленные законом сроки.

Районные суды рассмотрели только 16 процентов дел с нарушенным сроком.

РГ: Раньше была хуже ситуация?

Егорова: Раньше было с нарушенным сроком до 38 процентов, до 40 процентов, до 42 процентов. Считайте, каждое четвертое дело рассматривалось с нарушенным сроком.

РГ: С чем чаще всего люди идут в суд и кто идет? Кто попал в безвыходную ситуацию или профессиональные жалобщики?

Егорова: Есть и жалобщики, есть и граждане, попавшие в суд впервые. На первом месте, конечно, стоят жилищные споры. Потом процентов 15 дел – это о взыскании заработной платы. Много дел по налогам и о возмещении вреда. От 2 до 5 процентов – это лишение родительских прав.

РГ: Что будет, когда с Нового года начнет работать апелляционная инстанция? Нагрузка на судей сильно увеличится?

Егорова: Мы готовы к рассмотрению дел в условиях апелляции. 40 тысяч дел мы рассматриваем в кассации. 40 тысяч будем рассматривать и в апелляции. Раньше, отменяя незаконное решение, суд мог возвратить дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, а теперь новое решение будем принимать только мы, что скажется на сроках рассмотрения дел.

РГ: То есть объем рассматриваемых дел увеличивается?

Егорова: У нас 10 судебных составов, поступает очень много дел. А поскольку в новых условиях мы будем рассматривать дела по правилам первой инстанции, то на это потребуется больше времени и судебных помещений. Поэтому в настоящее завершается строительство нового апелляционного корпуса, в котором предусмотрено еще дополнительно 48 залов, так что всем места и времени хватит.

РГ: Что будет с делом об убийстве судьи Эдуарда Чувашова после смерти главного подозреваемого Алексея Коршунова?

Егорова: Мы сделали запрос в Следственный комитет. Ждем результатов.

Иван Егоров, "Российская газета" – Федеральный выпуск №5640 (264)

---