Оксана Лекселл, клинический психолог

Оксана Лекселл, клинический психолог

Если жертва насилия ( а в 97% случаев это- женщины) обращается в полицию, полиция прибывает на дом в течение нескольких минут. Никаких там «да сами разбирайтесь», «милые бранятся- только тешатся». Полиция специально обучена динамике отношений в ситуациях домашнего насилия и относится к подобным звонкам очень серьёзно.

Полиция осматривает жертву на предмет признаков физического абьюза: синяки, кровоподтёки и т.п. Квартиру- на предмет разрушений, проломленных кулаком стен и т. п.

Если находит, абьюзера арестовывают и помещают на 24 часа в jail. За эти 24 часа происходит слушание в суде в присутствии судьи. Даже если жертва забрала заявление- абьюзера продолжает судить штат. Эта поправка вышла к закону, учитывая, что многие жертвы насилия по самым разным причинам забирают заявление обратно.

Обычно на первый раз абьюзер получает предупреждение и обязан пройти 26 сессий терапии: один час по разу в неделю, то есть это продолжается в течение полугода. За терапию офендер платит из своего кармана.

В каждом штате есть свои вариации, но у нас в Иллинойсе именно так. Согласно иллинойскому протоколу исполнения закона о домашнем насилии.

Терапевт каждый месяц пишет отчёт по «успехам» абьюзера для суда. Потому что через 26 недель суд рассматривает, что делать с абьюзером дальше. Если упёрся рогом и настаивает, что «это она меня довела»- иди в тюрьму.

Если осознал: иди на волю, но попадёшься второй раз- иди в тюрьму.

Терапия абьюзеров обычно проходит в групповом сеттинге, в группе не больше 12 человек.

Формат: не наказывающий, а обучающий, дискуссионный и ни разу не унижающий или высмеивающий.

К абьюзерам и оффендерам относятся так, как хотят, чтобы они относились к своим партнёрам, ставшими жертвами их насилия. Специально обученные сертифицированные терапевты моделируют для офендеров эффективное поведение в ситуациях конфликта. Людей, разрешающих конфликты исключительно через мордобой, учат новым способам разрешения конфликтов.

Комната для терапии оборудована так, что в случае чего терапевт нажимает кнопку и через пять секунд в комнате появляется вооружённый до зубов отряд полиции. И участники терапии об этом знают. Так же они знают и видят направленные на них видеокамеры.

Такую работу обычно проводят только аккредитованные судом агенства, у которых есть всё необходимое оборудование для безопасности терапевтов и самих участников групп.

Я предвижу белые пальто с комментариями: «ах, как примитивно, это же для быдла и тех дур, которые за быдло замуж выходят».

Как терапевт, который провёл несколько лет в комнате с сигнализацией, поспешу сказать: я имела честь познакомиться с офендерами, которые были лучшими представителями богатых северных пригородов Чикаго: врачами, юристами, риелторами и другими «интеллигентными» профессиями. У меня был клиент, который угрожал жене сделать во сне укол, от которого она никогда не проснётся, если она « хоть одному человеку пизданёт, что он её систематически избивает»- конец цитаты. Муж её был очень уважаемым врачом. Жена и не заявляла на него: заявил гинеколог жены, когда она пришла к нему на приём и он увидел следы насилия на теле. Врач тут же позвонил в полицию, конечно, потому что в Америке представители профессий врача, психолога и учителя являются mandated reporter: они обязаны сообщать властям о признаках любого абьюза. Это часть их договора со штатом, который выдаёт лицензию на практику.

Огромное количество офендеров были эмигранты, выходцы из других стран, в которых не было подобных законов и отсюда- чувство полнейшей безнаказанности. Очень много выходцев из бывшего Союза, Польши, Югославии, Мексики и ряда африканских стран. У половины- высшее образование, почти у всех- безупречная репутация на работе.

Я уверена, что про отца сестёр Хачатурян тоже многие отзывались как об уважаемом человеке.

Как-то один полицейский, с которым я тесно сотрудничала, признался мне, что самые огнеупоротые офендеры- это русскоязычные выходцы из бывшего Союза.

– Приезжаешь такого арестовывать, а он тебе: фак ю, и фак твою страну. Кто вы мне такие, чтобы диктовать, что мне делать в моём собственном доме!- рассказывал полицейский.

Кроме обязательного курса терапии, офендерам запрещено жить в своём доме, пока не закончится срок наказания. Если жертва оформляет order of protection, в котором прописано, что она не хочет получать телефонные звонки или имейлы от своего абьюзера, не хочет, чтобы он подходил к ней на расстояние 20 метров, значит он обязан выполнять любые условия, прописанные в order of protection.
Все аресты, защитные ордера, обвинения заносятся в criminal record офендера, а это влияет на нахождение работы, на получение гражданства, карьеру и т.д.

Закон о домашнем насилии- это комплексный подход к проблеме домашнего насилия. В нём участвуют полиция, система судов, психологи, социальные работники, сотрудники приютов для жертв насилия и т.д. Все эти люди проходят специальные тренинги и специально обучаются, чтобы знать, как себя вести в том числе и в самых опасных для жизни ситуациях.

После введения закона в 80-е годы в США количество погибших женщин от рук своих мужей и бойфрендов упало с 10 тысяч до 1.5 тысяч в год ( на 300 млн. населения). Для сравнения в России на сегодняшний день эта цифра просто чудовищна: 14 тысяч женщин в год (на 140 млн. населения).

Сталкивалась со многими судебными процессами в Америке, когда жертва насилия превышала уровень самообороны и доводила дело до убийства своего абьюзера. Защита в таких делах часто использует как раз закон о домашнем насилии. Если жертва докажет, что над ней систематически свершалось насилие, которое довело её до убийства, таких подсудимых полностью оправдывают.

Судьба сестёр Хачатурян- это результат именно того, что в стране отсутствует закон о домашнем насилии. Я прожила 30 лет в Украине и вот уже 22 года живу в США. Я вижу большую разницу в том, как защищена женщина в Штатах и как беззащитна она в странах бывшего Союза в контексте домашнего насилия. В Америке у сестёр Хачатурян было бы намного больше вариантов выбора. У меня нет в этом никаких сомнений.

facebook