Павел Крашенинников, депутат Государственной Думы РФ

Адвокатам больше не нужно будет получать разрешение на допуск к участию в уголовном деле, защитник вступает в него как равноправный участник. Его нельзя допросить в качестве свидетеля без его согласия и требовать раскрыть сведения, полученные от подзащитного. Следствие и суд не смогут назначить своего защитника от государства вопреки интересам обвиняемого.

Об этих, и других законодательных новациях депутатов Госдумы, дающих гарантии независимости адвокатов, усиливающих возможность полнее защищать права и законные интересы наших граждан, рассказал на “Деловом завтраке” в “Российской газете” глава Комитета Госдумы по госстроительству и законодательству Павел Крашенинников.

Павел Владимирович, формально защитник уже два десятка лет считается равноправным участником судопроизводства. Но не зря адвокаты любят повторять, что дьявол кроется в деталях. Маленькие тайны в Уголовно-процессуальном праве помогают прокурору и следователю всегда быть чуть “равнее” адвоката. Что изменит новый законопроект?

Павел Крашенинников: Президент России внес в Госдуму законопроект, который гарантирует адвокатам реальную независимость при оказании ими квалифицированной юридической помощи в уголовном судопроизводстве и исключает неправомерные ограничения в реализации ими процессуальных функций. Выражаясь проще, никто не вправе будет помешать адвокату выстраивать полноценную защиту своего подопечного. В этих целях предложено внести в Уголовно-процессуальный кодекс ряд очень существенных поправок.

Кто равнее

Адвокаты жалуются, что их начинают притеснять уже с первых шагов защиты обвиняемого. Например, следователи не допускают защитника к подопечному, пока не будет получено “официальное разрешение”. Но именно в эти первые часы психологического напряжения можно “сломать” фигуранта и добиться признательных показаний в преступлении, которого он не совершал.

Павел Крашенинников: Законопроект устраняет формальные препятствия для вступления адвоката в уголовное дело и отменяет разрешительный порядок его допуска к участию в деле. Действительно, в настоящее время следователи могли ограничивать допуск, ссылаясь на действующую формулировку, что адвокат “допускается к участию в уголовном деле”.

Но Конституционный суд, рассмотрев эту коллизию, сделал вывод, что закон не предполагает никакого разрешения следователя на этот счет, и если адвокат предъявил свое удостоверение, а также ордер, подтверждающий заключенное с ним соглашение о защите, этого достаточно для реализации его полномочий. Поэтому в новом законопроекте записано, что адвокат “вступает” в уголовное дело. Именно “вступает”, а не “допускается”, иначе возникает противоречие принципу состязательности и равноправия сторон обвинения и защиты.

Бывают случаи, что адвоката самого вдруг привлекают по делу в качестве свидетеля и допрашивают о том, что ему стало известно от подзащитного. Он оказывается меж двух огней: с одной стороны, существует адвокатская тайна, которую он по закону не вправе разглашать, а с другой – тоже по закону – должен говорить всю правду. Получается, правосудие само вынуждает его нарушать закон?

Павел Крашенинников: Одна из новелл законопроекта посвящена как раз этому противоречию и разрешает его. Будет исключена возможность привлечения в качестве свидетелей по уголовному делу адвокатов, которые обладают свидетельским иммунитетом и не могут быть допрошены по обстоятельствам, которые стали им известны в связи с оказанием юридической помощи.

Правда, бывают ситуации, когда показания адвоката в качестве свидетеля могут помочь его подзащитному. В таких случаях законопроект делает исключение, но при этом о допросе в качестве свидетеля должен ходатайствовать сам адвокат с согласия своего доверителя.

Был случай и, судя по всему, не один, когда адвокат собрал все необходимые бумаги и пришел за разрешением “быть допущенным к делу”, а ему ответили, что в его услугах не нуждаются, так как фигуранту дела уже назначен защитник.

Павел Крашенинников: Уголовное дело не может рассматриваться в суде без представителя защиты. Но не все фигуранты могут нанять адвоката. В этих случаях им предоставляется так называемый защитник по назначению. В новом законопроекте указано, что при назначении защитника от государства органы предварительного расследования и суд должны учитывать порядок, который определен адвокатской палатой субъекта РФ. То есть никто не сможет назначить защитника вопреки интересам подозреваемого и обвиняемого.

Чтобы суд мог разобраться, виноват или нет обвиняемый, защитник подчас просит провести те или иные следственные действия или привлечь компетентных специалистов. Суд соглашается, но как проводятся эти действия, будут ли приобщены выводы профессионала – адвоката не посвящают.

Павел Крашенинников: Теперь адвокату будет гарантировано право участия в следственных действиях, инициированных по его или подзащитного ходатайству. Кроме того, защитнику не может быть отказано в привлечении специалиста для разъяснения вопросов, входящих в его компетенцию, а также в приобщении к материалам дела значимых доказательств, в том числе заключений специалистов.

Запретное досье

У журналистов часто возникают проблемы, как узнать не слухи, а хоть что-нибудь правдивое о резонансном деле. Все ссылаются на тайну следствия. Порой что-то скажут адвокаты, но потом хлопот не оберутся ни они сами, ни журналисты, а уж если проронит слово прокурор или следователь, того гляди, живьем загрызут. Не пора ли определиться: тайны – отдельно, очевидное – отдельно?

Павел Крашенинников: Законопроект коснулся и этой сферы, он конкретизирует правила сохранения тайны следствия. Твердо указано, что данные предварительного расследования не подлежат разглашению. Но при этом очерчены рамки следственной тайны. К ней не могут относиться сведения о нарушении прав, свобод и законных интересов участников дела, а также сведения о нарушении закона сотрудниками органов государственной власти.

Также сюда не относятся сведения, которые следователь или прокурор предоставили СМИ либо распространили в Интернете. Не являются тайной сведения, оглашенные в открытом судебном заседании, изложенные в официальных процессуальных документах по делу или в документах, направленных в госорганы по защите прав и свобод человека. Такая детализация статьи позволит исключить произвольное ее применение с целью воспрепятствования деятельности адвокатов.

Стали нередки случаи, когда против “несговорчивых” адвокатов, упрямо защищающих своих подопечных, начали применять разные карательные набеги: обыскивают служебные помещения защитников, роются в бумагах, изымают досье, а то и возбуждают против них уголовные дела. Якобы адвокат является соучастником обвиняемого, хотя понятно, что чаще это лишь способ “выбить” из процесса неудобного соперника.

Павел Крашенинников: Попытки давления на адвокатов, к сожалению, действительно не редкость. Поэтому в законопроекте введена важная новация – специальная статья УПК, которая регламентирует все следственные процедуры в отношении адвокатов. Включая особенности производства обыска, осмотра и выемки.

Во-первых, эти действия могут предприниматься только в отношении адвокатов, против которых возбуждено уголовное дело. Такое случается, ведь адвокаты – тоже люди, и не всегда законопослушные. Но обыски их служебных помещений, осмотр и выемка документов возможны лишь по решению суда, с указанием конкретных отыскиваемых объектов и данных, и только в присутствии наблюдателей от адвокатской палаты.

При этом изъятие адвокатского досье целиком при обыске не допускается. Запрещены фотографирование, киносъемка, видеозапись и другая фиксация материалов адвокатского досье. Таким образом, следователи смогут просматривать только те документы, которые непосредственно связаны с конкретным преступлением, в совершении которого подозревается адвокат. Отдельно указывается, что если материалы, полученные в ходе таких следственных действий, касаются не самого адвоката, а его подзащитных, то использоваться в качестве доказательств в уголовных делах против подзащитных они не могут.

Думается, все это решит многие проблемы, стоящие перед российской адвокатурой. Содержащиеся в законопроекте меры будут способствовать снижению давления на адвокатов и защите адвокатской тайны, обеспечению принципа равноправия сторон в состязательном уголовном судопроизводстве, что сейчас бывает не всегда. В результате права и законные интересы граждан на стадии досудебного производства будут защищены более полно.
Как ребенка назовете…

Работники ЗАГСа бьют тревогу: очередное сезонное обострение вызвало среди части молодых родителей очередной взрыв фантазий. Регистрируя новорожденных, они пытаются дать им такие имена, с которыми обезьяны в клетках краснели бы от стыда. Как говорится, ни в строй, ни в бой… Давно идут разговоры, что нужно ввести эту процедуру в русло общечеловеческих понятий о добре и зле.

Павел Крашенинников: Проект закона о порядке присвоения и записи имени принят Государственной Думой в первом чтении, наш комитет рекомендовал ко второму чтению его доработать. Проект направлен на установление правового баланса между правом родителей и правом ребенка на имя, которое бы не нарушало его интересы. Предлагается ввести запрет на имена, состоящие из цифровых обозначений, числительных, символов или их любой комбинации, ненормативной лексики, содержащие указание на ранги или должности.

А что, заковыристых слов уже не хватает, цифры тоже пошли в ход?

Павел Крашенинников: У многих на слуху из ряда вон выходящий случай, когда родители решили дать своему чаду имя “БОЧ рВФ 260602”, что должно, кажется, означать “Биологический объект человека, родители ВФ (великие фантазеры?), родился такого-то числа, месяца, года”. Есть и другие необычные имена, например, Авиадиспетчер, Жужа, Ланцелот, Лексус, Салат Латук, Ванзырым, Князь, Царь.

Можно себе представить романтическую картину, молодой человек знакомится с девушкой: “Царь Букашкин”. Или: “Князь Мышкин”. И слышит в ответ: “Идиот?”. В былое время мужики из глухих деревень впечатлялись непривычными названиями и давали их детям. Так появились Революция, Трактор, Индустрия, много чего еще. Но, казалось бы, в стране абсолютной грамотности и высокой культуры эти “болезни роста” давно должны пройти…

Павел Крашенинников: Нынешние родители чаще всего хотят “выделить из толпы” своего ребенка, давая ему слишком необычное имя. Но получается – выделить себя, потому что такие дети в дальнейшем лишь страдают от необузданной фантазии своих родителей. Они подвергаются насмешкам со стороны сверстников уже в детском саду, не говоря о школе, и, как правило, чувствуют себя в обществе изгоями. Только по достижении 14 лет можно самостоятельно избавиться от вычурного родительского “подарка”, поменяв имя на другое.

Но до 14 лет надо еще дожить. Мы ведь знаем, какие нравы царят в нынешней подростковой среде. Думал ли кто, как носителя имени БОЧ будут дразнить на всех углах? Зачем сотрудники ЗАГСа позволяют такое насилие над ребенком, который в силу возраста сам не может ничего возразить?

Павел Крашенинников: Действующее законодательство предоставляет родителям полную свободу выбора имени ребенку. Работники органов ЗАГС пытаются уговорами и убеждением улаживать нелепые ситуации, но не могут отказать в регистрации по причине неблагозвучности, оскорбительности или некультурности имени.

Наш комитет проводил с представителями ЗАГСов целого ряда субъектов Федерации обсуждение нового законопроекта, и все дружно поддержали предложение ввести правовое регулирование этой проблемы. При наречении ребенка необходимо учитывать его потребности в нормальной жизни, всестороннем развитии, уважении его индивидуальности и человеческого достоинства. Как известно, права одного человека заканчиваются там, где начинаются права другого.

Американцы говорят более грубо, но “чисто конкретно”: свобода твоего носа кончается там, где начинается свобода моего кулака. Как, кстати, обстоит дело с именами у наших соседей?

Павел Крашенинников: В разных странах по-разному осуществляется регулирование этого вопроса. В Дании, например, существует список из 7000 разрешенных имен, а если родители хотят выйти за эти рамки, нужно получить разрешение у местного священника и затем обращаться в органы регистрации. В Швеции тоже есть закон об именах, там не регистрируют имена, которые могут вызвать трудности у их носителя или являются оскорбительными. В Белоруссии запрещено давать имена, которые противоречат нормам морали и национальным традициям.

Какие доработки вы предложили внести в проект закона?

Павел Крашенинников: Главное – так определить перечень ограничений при выборе имени, чтобы максимально обеспечить интересы ребенка, сохранив при этом баланс между ними и правами родителей. Следует также учитывать традиции и национальные особенности, характерные для различных регионов России. Нужно проработать законопроект и с точки зрения филологии и лингвистики. В частности, заменить понятие “ненормативная лексика”, не имеющее четкого определения в правовом поле, на понятие “нецензурная лексика”, добавить в перечень запретов использование знаков препинания. Цифры и другие обозначения, не являющиеся буквами, также не могут быть использованы в имени ребенка.

В проекте закона есть запрет на аббревиатуры при выборе имени. Но не все из них неблагозвучны, а некоторые стали даже привычными. Например, имя Рэм – не что иное, как аббревиатура из слов Революция, Энгельс, Маркс, а Вилен – это сокращенное В. И. Ленин. Есть красивое имя Эльрад – происходит от слов “электричество” и “радио”. Что тут плохого? Имена как имена, сегодня их уже мало кто отождествляет с первоисточниками, как, скажем, и театр “Ленком” с Ленинским комсомолом.

Павел Крашенинников: Многие имена на основе аббревиатур действительно вошли в обиход и считаются вполне приемлемыми. Поэтому мы предложили исключить понятие “аббревиатура” из списка запретов. Кроме того, комитет не поддержал предлагаемую законопроектом норму – в случаях, если родители в месячный срок не подали заявление о новорожденном, использовать тот же порядок, что и при регистрации найденного (покинутого) ребенка. Такой порядок применяется для детей, родители которых неизвестны и сведения о них не вносятся в запись акта о рождении.

Еще одна новелла, которую комитет предложил внести в законопроект. Она предоставляет возможность родителям давать при рождении ребенку двойную фамилию. Сейчас это возможно лишь при вступлении в брак, супруги могут соединить свои фамилии в качестве общей. Но это важно и при рождении детей, особенно, если женщина при вступлении в брак сохранила свою фамилию.

Есть такая поговорка: как вы лодку назовете, так она и поплывет. А эзотерики утверждают, что имя, данное при рождении, во многом определяет судьбу человека. Поэтому имена когда-то давали священники, как бы вручая младенца под покровительство того или иного небесного святого. Но и без этого сколько у нас прекрасных имен, светлых, ярких, душевных. Зачем изобретать нечто несусветное, забыв тысячелетний опыт и родные традиции?

Павел Крашенинников: Мы надеемся, что проработка и принятие взвешенного, продуманного закона позволит решить действительно важную проблему – проблему обеспечения интересов ребенка, его права на имя, уважение индивидуальности и человеческого достоинства.

Ключевой вопрос

Недавно был сюжет из Германии, где двое безумных гонщиков на машинах, гнавших 170 километров в час, сбили человека. Сбил один, но судили обоих как соучастников и обоим дали пожизненное заключение. У нас ежегодно гибнет на дорогах более 20 тысяч человек. За время афганской войны, за 10 лет погибли 15 тысяч, а на дорогах ежегодно – 20. И мы видим безобразные вещи, где и расследовать ничего не надо, все камеры зафиксировали, и как сбил, и как убегал. Но потом узнаем: отпустили один раз, отпустили второй, отпустили и третий… Как вы считаете, может быть, ужесточение законодательства способно качественно изменить что-то в этой жуткой сфере?

Павел Крашенинников: Я не убежден, что проблему можно решить лишь ужесточением законов. Согласитесь, что если по всем этим тысячам происшествий на дорогах, возьмем хотя бы 100 тысяч, мы будем давать пожизненное или по “десятке” – по одним статьям или по другим, – то мы, с учетом прочих составов, значительную часть населения переместим туда, за колючую проволоку. Мы это уже проходили какое-то время назад. Мне кажется, что важнее принцип неотвратимости наказания. И, конечно, чтобы все процедуры, которые существуют, исполнялись. Вот здесь, наверное, и есть залог успеха. В профессионализме, в чистоте, а в итоге – в неотвратимости наказания.

Когда случаются такого рода вещи, люди видят, что этого выпустили, того выпустили, третьему год дали, а если два, то уже условно – жизнь человеческая обесценивается как таковая. А эти, извините, уроды спокойно разъезжают и дальше. Более того, говорят, что и впредь будут так ездить. Что делать, может быть, вводить жесткие меры без вариантов или спрашивать и с судей, выносящих легонькие приговоры?

Павел Крашенинников: Есть всегда две стороны медали. Если вопрос об ужесточении наказаний вынести на референдум, люди поймут и скорее всего скажут “да”. Ведь когда дело не касается непосредственно нас, наших детей, близких, мы – “за”. Но часто так бывает, что касается, или может касаться. Всегда надо взвешивать.

К нам поступает много поправок в Уголовный кодекс с предложениями назначать вместо 5 лет лишения свободы – 10, и как бы будет здорово. Но будет ли? Скорее, будут новые разговоры о “карательном правосудии”. Или еще пример – сторонники жестких мер предлагают: давайте уберем условно-досрочное освобождение.

А что такое убрать УДО? Это значит, что человек не будет стремиться к исправлению. Мы его не стимулируем, чтобы он старался везде и всегда жить по закону, в том числе в местах лишения свободы.

Я согласен, что критерии должны быть четкие и понятные. Но при этом, судит все-таки не машина, а человек. Иначе было бы просто: заложил в машину некие нормы, и машина вынесла приговор. Но судья должен смотреть на человека: возможна ли ситуация, что у него произошло осмысление, или, как говорится, там клеймо негде ставить. Что человек из себя представляет, как он жил в обществе, каким был на работе. И степень вины.

Квалификация основной части судейского корпуса достаточно высокая. Но мы обычно судим не о самых высоких и честных, а о тех процессах, которые вызывают вопросы.

Работа большинства судей незаметна, они добросовестно делают свое дело и честно, по духу и букве закона решают судьбы людей.

Борис Ямшанов, Российская газета