Андрей Гривцов, адвокат, общественный деятель

В последнее время юристы нередко дискутируют о том, существует ли в российском уголовном правосудии пресловутый “обвинительный уклон”, откуда он берется и что с этим делать. Адвокат Андрей Гривцов, старший партнер АБ «ЗКС», оппонируя автору одной из нашумевших публикаций о гуманизме и эффективности судебной системы, называет уклон скорее не “обвинительным”, а “согласительным”, рассказывает о том, почему плохо работают системы следствия и дознания и по какой причине от них так зависят суды.

Недавно в СМИ разгорелась дискуссия вокруг статьи об обвинительном уклоне российского правосудия. Автор публикации на основе сравнения статистических данных по рассмотрению российскими судьями уголовных дел с аналогичной статистикой зарубежных стран делает итоговый вывод о том, что постулат об обвинительном уклоне российского правосудия, его карательном характере, носит надуманный характер. Автор полагает, что российская система уголовного преследования достаточно эффективна и гуманна, что во многом обусловлено трехступенчатой системой проверки законности обоснованности привлечения к уголовной ответственности.

Являясь профессиональным юристом, специализирующимся на защите по уголовным делам, и имея значительный опыт работы в органах предварительного следствия и прокуратуры, позволю себе не согласиться с автором данной публикации и привести собственные аргументы в пользу неэффективности существующей судебной системы и некорректности проводимых сравнений с судебными системами западноевропейских стран, США и Канады.

Об оценке судебной системы на основании процента оправдательных приговоров

Автор указывает, что оценка эффективности судебной системы исключительно на основании процента выносимых оправдательных приговоров носит малозначимый характер, а потому ссылки на крайне низкий процент оправданий не должны приниматься во внимание. Вместе с тем большинство критиков российской судебной системы ссылается не на необоснованно низкий процент оправдательных приговоров, а на совокупность этого статистического показателя с крайне низким качеством предварительного расследования.

С постулатом о том, что незначительный процент оправданий связан с тем, что уголовные дела тщательно проверяются еще на стадии возбуждения следователями и их руководителями, а затем на стадии направления дела в суд прокурорами, можно было бы согласиться, если бы такая проверка носила реальный характер, уровень расследования высок, а принципы оценки доказательств справедливы. Однако не стоит забывать, что качество работы следователей в стране по-прежнему оценивается по количеству направленных уголовных дел в суд и проценту направленных дел в суд по сравнению с прекращенными уголовными делами. Существующая система оценки работы правоохранительных органов целиком и полностью зависит от статистических показателей: направление дела в суд для рассмотрения по существу считается показателем положительным, а прекращение дела – отрицательным. Исходя из этих статистических показателей, следователей могут поощрить или наказать, понизить или повысить в должности. Уже из этого понятно, на что априори направлена деятельность любого следователя. Кроме того, по этой же статистике любое оправдание человека в суде считается также крайне негативным статистическим показателем, то есть очевидно, что следователь и его руководитель не могут быть в этом заинтересованы и любыми способами будут пытаться этого не допустить. Это означает, что сама система оценки работы подталкивает следователей к возбуждению и направлению как можно большего количества дел в суд, разнообразным подтасовкам и фальсификациям в этих целях, оказанию воздействия на судей в целях недопущения оправдательных приговоров. Кроме того, в уголовно-процессуальном законодательстве напрямую указано, что и следователь, и дознаватель, и прокурор являются представителями стороны обвинения. О каком фильтре уголовных дел представителями стороны обвинения можно говорить? Конечно же, об обвинительном.

Что касается качественного состава современных следователей, дознавателей и прокуроров, то и он, к сожалению, на данный момент оставляет желать лучшего. Многочисленные проводившиеся в правоохранительных органах реформы и кадровые перестановки привели к вымыванию среднего офицерского состава профессионалов, руководящие должности во многих следственных органах заняли лица, не имеющие реального опыта следственной работы и не способные обучить и повести за собой приходящую молодежь. Например, большинство следователей, работающих в настоящее время в системе Следственного комитета РФ, имееют весьма незначительный опыт следственной работы, являются, по сути, молодыми специалистами, которые вынуждены в отсутствие более опытных сотрудников расследовать сложные уголовные дела. В силу отсутствия профессиональных учителей (к постулату о вымывании среднего офицерского состава профессионалов), способных на практике показать, как же необходимо проводить расследование, зачастую оно сводится к формальным моментам и попранию базовых принципов оценки доказательств. Аналогичная ситуация наблюдается в следственных органах МВД России. Возможно, чуть лучше в настоящее время ситуация в следственных органах ФСБ России, но подследственность этих следователей столь узка, что говорит о каком-то реальном влиянии небольшого количества еще работающих профессионалов на общую, печальную, на мой взгляд, картину, не приходится.

Оценка статистики в части прекращения уголовных дел в ходе предварительного расследования

Что касается, ссылок на процент направляемых дел в суд от общего числа возбужденных уголовных дел, то этот статистический показатель тоже характеризует систему уголовного преследования с негативной стороны. Необходимо пояснить, что он рассчитывается по каждому году отдельно. То есть направление органами МВД 25% уголовных дел в суд от общего числа возбужденных в этом году дел не означает, что остальные дела прекращаются. Отнюдь нет. Просто большинство из этих дел переходят на следующий год, а потом и еще на следующий, то есть приведенный статистический показатель свидетельствует не об эффективности системы, а, наоборот, о ее медлительности и неэффективности. Страдают от этой медлительности не только обвиняемые, но и потерпевшие. Процент же прекращенных уголовных дел вряд ли превышает 10%. При этом в данный процент входят, как уголовные дела, прекращенные по реабилитирующим основаниям (поверьте, их меньшинство), так и дела, прекращенные по различным нереабилитирующим основаниям (например, в связи со смертью обвиняемого, амнистией и т. п.).

Таким образом, система предварительного расследования в России медлительна, недостаточно эффективна и в силу заложенных в ней принципов оценки работы носит обвинительный характер.

Значимые показатели оценки работы судебной системы

Оценивая же качество работы судебной системы, я бы обратил внимание, прежде всего, на два других статистических показателя. В первую очередь, речь идет о проценте оправдательных приговоров, выносимых присяжными заседателями. Он составляет порядка 20% от общего числа выносимых приговоров, то есть в 20 раз превышает процент оправдательных приговоров, которые выносятся профессиональными судьями. При условии полной объективности и справедливости обоих видов отправления правосудия подобная разница в подходах к оценке доказательств была бы невозможна. Да, возможно, определенный перекос в пользу большей мягкости присяжных заседателей мог бы иметься, но не столь же явный. Это означает, что какой-то один из видов отправления правосудия неэффективен. Какой же? А здесь необходимо посмотреть на то, с кем, как правило, публично борются, называя неэффективными и предвзятыми, руководители всех органов уголовного преследования, отнесенных уголовно-процессуальным законом к представителям стороны обвинения. Конечно, с присяжными заседателями. Их называют субъективными, поддающимися ложным эмоциям, идущими на поводу у адвокатов, обладающих артистическими способностями и искажающих объективные факты. Однако в тот момент, когда кого-нибудь из бывших представителей стороны обвинения самого привлекают к уголовной ответственности, ситуация меняются с точностью наоборот: будучи подсудимыми они, как правило, при наличии у них такой возможности (а подсудность уголовных дел присяжным заседателям в настоящее время сужена до предела) выбирают суд присяжных, который они ранее критиковали. В данном случае все просто: присяжные дают надежду на оправдание и объективную оценку доказательств, рассмотрение же дела профессиональным судом в большинстве случаев такой надежды лишает.

Что касается второго статистического показателя, который, на мой взгляд, наглядно характеризует существующую систему, то я бы отметил подавляющий процент удовлетворения любых поступающих от следователей и дознавателей ходатайств на стадии предварительного расследования. Речь идет не только о ходатайствах об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, но и о ходатайствах о применении других мер пресечения (домашнего ареста, залога), наложении ареста на имущество, не говоря уже о разрешении производства выемок и обысков. То есть суды в подавляющем большинстве случаев соглашаются со следователями и дознавателями – представителями стороны обвинения, не принимая во внимание доводы стороны защиты: если следователь просит избрать меру пресечения в виде заключения под стражу – избирают ее, если просит применить менее строгую меру пресечения – вновь (причем еще охотнее) соглашаются с ним. Так есть обвинительный уклон или нет? И каков в таком случае уровень судебного контроля с учетом качества проводимого следователями и дознавателями расследования, о котором мы говорили выше. К сожалению, названный статистический показатель наглядно характеризует нашу судебную систему. Нет, не как обвинительную, а как соглашательскую с позицией представителей стороны обвинения. Любой позицией. Получается, что фактически правосудие в стране осуществляется не судьями, а следователями и дознавателями, которые уже на стадии возбуждения уголовного дела, по сути, решают, будет ли человек признан виновным, а на стадии обращения в суд с ходатайством об избрании меры пресечения предрешают дальнейшую судебную обвиняемого на годы вперед. С учетом качественного состава следователей и дознавателей, их молодого возраста, отсутствия необходимого жизненного опыта за такую систему правосудия, которая на бумаге носит трехступенчатый характер, становится как-то страшновато. А еще хочется предложить лицам, на полном серьезе сравнивающих систему уголовного преследования в России и, например, в Германии, сделать выбор, в какой стране они бы с большей охотой подверглись (не дай Бог, конечно) уголовному преследованию. Почему-то большинство наших соотечественников, имеющих подобную возможность, делают выбор не в пользу российского правосудия, добиваясь отказов в удовлетворении ходатайств российской стороны о выдаче для осуществления у нас уголовного преследования.

Безусловно, не всех в российской правоохранительной и судебной системе необходимо мазать черной краской. Есть еще и порядочные профессиональные следователи, способные качественно расследовать самые сложные уголовные дела, и судьи, которые готовы не просто соглашаться с мнением стороны обвинения, но и, хотя бы иногда, подвергать его сомнениям, объективно оценивая доказательства по делу. Но, к сожалению, все это исключения, которые размываются столь распространенными в этой системе равнодушием, чиновничьим подходом, а иногда и явной жестокостью.

Критика судебной системы со стороны адвокатов

На этом, наверное, и следовало бы закончить ответ автору публикации в защиту судебной системы, но, как адвокат, не могу не отреагировать на утверждения о том, что критика системы отправления правосудия выгодна профессиональным защитникам по уголовным делам, поскольку позволяет им получать более высокие гонорары. Так вот, это совсем не так. Профессиональному защитнику выгодна как раз эффективная система, которая не имеет перекосов в сторону обвинения и позволяет добиваться успеха людям, более подготовленным, умеющим четко проработанную юридическую позицию. При системе же неэффективной качество подготовки юридической позиции одной из сторон по существу на итоговое судебное решение не влияет. В такой системе потенциальный клиент обратится скорее не к профессионалу, которой в подобных условиях не может дать хотя бы зыбкую гарантию итогового результата, а к лицам, работающим на черном рынке околоюридических услуг, ссылающимся на имеющиеся у них связи в правоохранительных и судебных органах, позволяющим успешно решить любой вопрос. Получается, что адвокаты, критикуя существующую судебную систему и подрывая у населения веру в справедливость этой системы, по логике автора статьи работают на своих конкурентов и, наоборот, понижают собственные гонорары. О каких желающих проникновения в судебную систему идет речь в обсуждаемой статье, непонятно, поскольку, насколько я знаю, среди адвокатов потенциальных желающих поработать в суде почему-то практически не находится, хотя в нормально функционирующей юридической системе работа судьи должна быть вершиной карьеры любого юриста. Видимо, это является еще одним подтверждением низкого престижа статуса судьи и судебной системы в целом в юридическом сообществе.

Подводя итог, я не могу согласиться с утверждениями автора статьи об эффективности и гуманизме российской системы уголовного преследования. Полагаю, что реформа этой системы давно назрела, и начинать ее надо как раз с качественного изменения системы отправления правосудия, устранения равнодушного и чиновничьего подхода со стороны лиц, отправляющих правосудие, внедрения правил объективной оценки доказательств и собранных правоохранительными органами материалов. Хочется, чтобы когда-нибудь мы приходили в суд и знали, что те лица, которые осуществляют правосудие, думали прежде всего не о том, что им скажет начальство, каков у них процент рассмотренных дел, каков процент отмененных вышестоящим судом решений, а о том, что за каждым делом стоит конкретный человек с его бедой и проблемой, которого надо судить именно так, как предписывают закон и совесть.

Право.Ру