Бесконечно часто и долго продлевать срок содержания под стражей подсудимого только под предлогом ознакомления его с делом будет нельзя. В МВД России разработали и направили на обсуждение Общественного совета законопроект, который должен внести изменения в Уголовно-процессуальный кодекс относительно этой меры пресечения.

Авторы документа утверждают, что существует правовая неурегулированность возможности неоднократного продления срока содержания обвиняемого под стражей в период ознакомления с уголовным делом. В пояснительной записке они указывают, что Европейский суд по правам человека вынес уже полдесятка постановлений (они в документе все перечислены), в которых установлены нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод именно по этой причине. По сути, всего-то и требуется, чтобы неоднократное продление срока содержания под стражей было прямо упомянуто и предусмотрено уголовно-процессуальным законом. Пока что все это происходит чуть ли не по личной просьбе представителя обвинения – мол, пусть человек посидит еще чуток, пока мы тут разбираемся. А повод – вот он, обвиняемый якобы не успел прочитать все, что мы ему инкриминируем. Хотя это звучит странно. Чем еще заниматься сидельцу в камере, как не читать собственное уголовное дело?

Ничем не ограниченное продление содержания человека в тюрьме – без приговора – нередко превращается в злоупотребление.

Да, бывает, что подсудимому и его адвокату приходится читать полторы сотни томов уголовного дела. Не успели за три месяца – продлевают срок еще на три. А потом – еще.

Не секрет, что добросовестный следователь, твердо уверенный в раскрытии преступления и высоком качестве собранных доказательств, всегда настаивает на скорейшем судебном заседании – ему важно реализовать дело в суде, который вынесет окончательный вердикт. Затягивание же процедуры хорошему следаку невыгодно по многим причинам – вдруг что-то случится с вещдоками, свидетели изменят показания, у подследственного могут обнаружиться высокие покровители… Да и новые дела накапливаются.

А вот если особых доказательств нет, а обвиняемого или подозреваемого по каким-то причинам обязательно надо изолировать, можно избрать и такой путь – просто держать человека под замком. Бывает и так, что следователь, наоборот, торопит обвиняемого с изучением дела, а сам еще не завершил расследование, подчищает, что называется, хвосты. И всегда может сказать, что его “клиент” с делом до конца не ознакомлен – вот, мол, еще факты. А это повод для продления срока содержания под стражей.

Может, имеет смысл в законопроекте запретить продолжать следствие, когда подозреваемый в преступлении человек уже начал читать собственное уголовное дело?

Впрочем, в некоторых случаях продление срока сидения в следственном изоляторе бывает выгодно и самим арестантам. Иные преступники стремятся как можно дольше продлить время следствия и суда в надежде на устаревание или исчезновение доказательств. Глядишь, все улики каким-то волшебным образом испарятся, и тогда сработает фактор под названием “презумпция невиновности”. Ведь есть же разница – отсидеть два года в столичном изоляторе в качестве подозреваемого или двадцать лет в колымской “зоне” за убийство? Кроме того, содержание в изоляторе всегда засчитывается в общий срок, а там, глядишь, адвокат выхлопочет условно-досрочное освобождение или же объявят амнистию. В общем, многие предпочитают посидеть в следственном изоляторе, чем в настоящей тюрьме.

Поэтому законопроект предлагает четко регламентировать процедуру пролонгации ареста. Да, продлить будет можно, но в ходатайстве нужно указать конкретные обстоятельства необходимости такого продления, а в постановлении суда – конкретную дату срока продления.

Досье “РГ”

По сведениям ФСИН, по состоянию на 17 февраля 2017 года в следственных изоляторах содержатся 629 обвиняемых, которым срок содержания под стражей в связи с ознакомлением с материалами уголовного дела продлен сверх сроков. Из них привлекаемых за совершение преступлений: небольшой и средней тяжести – 58 (10 содержатся под стражей свыше 12 месяцев); тяжких – 288 (59 содержатся свыше 18 месяцев); особо тяжких – 283 (89 содержатся свыше 24 месяцев).

Михаил Фалалеев, Российская газета