Председатель Мосгорсуда Ольга Егорова предложила ряду общественных организаций форму сотрудничества: они высказывают свое мнение по конкретным делам, а судьи – разъясняют, почему вынесено то или иное решение.

Поможет ли это большей открытости судебной системы – пытался выяснить член Президиума Ассоциации юристов России Михаил Барщевский.

Решения и сомнения

Михаил Барщевский: Ольга Александровна, не буду скрывать, что поводом для нашей встречи послужило письмо, которое вы направили в адрес ряда общественных организаций. В чем его суть?

Ольга Егорова: Я предложила общественности принять участие в работе судов в форме комиссии. Следует работать с общественным мнением, разъяснять позицию судов по тем принятым решениям, которые вызывают интерес наших граждан. Закрываться нельзя – нужно разговаривать с обществом, обсуждать наши проблемы и специфику работы. Общественность должна больше знать о работе судов. Потому мы предложили всем, кому направили письма, высказать свое мнение.

Барщевский: То есть вы считаете, что по определенной категории дел, например, по педофилии, обманутым дольщикам или резонансным, скажем, по делу Ходорковского, высказываться необходимо, потому что они волнуют большое количество людей?

Егорова: Безусловно, должна существовать какая-то форма общественного отчета. Чтобы судьи, рассматривающие такие дела, рассказывали, как проходило слушание, чтобы была возможность не оправдываться, а объяснить, почему вынесено то или иное решение или приговор. Людям нужна информация из первых уст. Я убеждена, если снять существующий сейчас барьер недоговоренности, закрытости, обвинений в адрес судебной системы станет гораздо меньше.

Барщевский: К тому же юридический язык – весьма специфический. А подготовленных, имеющих юридический опыт журналистов, мало. Поэтому гораздо важнее, когда судья все объяснит сам.

Егорова: Разъяснит. И только после вступления приговора в законную силу. Мы не собираемся подвергать сомнению законность и обоснованность уже принятых судебных решений.

Барщевский: Я тоже за общественный контроль, но общественное мнение – не всегда зрелое и компетентное и потому весьма опасно в употреблении. Вспомним хотя бы, какие трансформации претерпело оно в отношении Солженицына и Сахарова. Не боитесь оказаться под его давлением?

Егорова: Такая опасность существует. И Солженицына с Сахаровым общество действительно поначалу в основном осуждало. Но были и те, кто относился к ним иначе. Судьи должны слышать все мнения, уважать любую точку зрения и принимать законные и справедливые решения. Это очень сложно.

Барщевский: Я совсем не против общественного контроля. И даже в 2001 году получил нагоняй за то, что поспорил с одним из очень серьезных судей, который сказал, что суд – единственная ветвь власти, неподконтрольная общественному мнению.

Егорова: Да мы даже в советское время были подотчетны. Я избиралась народным судьей и отчитывалась перед своими избирателями о работе. Зачем забывать этот опыт?

Без обвинительного уклона

Барщевский: Как вы относитесь к идее выборности судей?

Егорова: Я поддерживаю существующий порядок назначения судей. Это правильно и безопасно.

Барщевский: А как вам кажется, может ли общественное мнение влиять на решение об отставке того или иного судьи?

Егорова: В соответствии с существующим порядком отставки районных и мировых судей находятся в компетенции высшей квалификационной коллегии субъектов, председателя городского суда – высшей квалификационной коллегии РФ. Например, если я предъявляю претензии к мировым или районным судьям, то пишу представление, в котором указываю, почему этот судья не может занимать свою должность.

Барщевский: Каков ваш судейский стаж?

Егорова: Уже почти 30 лет. А вообще в судебной системе я работаю с 1972 года.

Барщевский: Говорят, за время вашего председательства состав московских судов поменялся чуть ли не на 100 процентов?

Егорова: Это не так. За последние 10 лет он обновился процентов на 60. Причем подавляющее большинство ушли по достижении 65-летнего возраста.

Барщевский: А каков вообще средний возраст московского судьи?

Егорова: В Московском городском суде где-то 48 лет. В районном – около 44, в мировых – 28. Сейчас в связи с тем, что будет меняться апелляционная система и мне добавили вакансии, я возьму из районных судов, наверное, человек 15, которым 30-31 год.

Барщевский: Много у вас судей, которые раньше были секретарями судебного заседания?

Егорова: Много. В основном они идут в мировые судьи, и уже потом из мировых судей формируется федеральный судейский корпус.

Барщевский: Но вы понимаете, что это неправильно?

Егорова: Если судья был волокитчик или ему прекращали полномочия, какие бы у него ни были помощники замечательные, я их никогда не возьму, потому что они эту грязь уже видели.

Барщевский: Почему в наших судах по-прежнему преобладает обвинительный уклон?

Егорова: Обвинительный уклон уходит в историю. У нас изменилось законодательство, сменились судьи. Когда мы с вами начинали работать, надзор за нами осуществляла прокуратура. В тот период времени мы действительно прислушивались к прокурорам, потому что они писали протесты и проверяли даже те дела, в судебных заседаниях по которым не участвовали. Был достаточно жесткий контроль. Сейчас все иначе. Прокуратура даже не может у нас запросить дела.

Барщевский: Я могу привести цифры. В Европе оправдательных приговоров 5-7 процентов, а у нас только в этом году 4,5 – раньше было еще меньше.

Егорова: Нельзя о нашей работе судить по количеству оправдательных приговоров. Следует учитывать, сколько отменено. А отменяем мы много. При этом 80 процентов обвинительных приговоров выносится по делам, рассматриваемым в особом порядке, когда люди заранее признают свою вину в расчете на снисхождение. Как мы можем выносить оправдательные приговоры, если обвиняемые все признают?

Барщевский: А как обстоят дела со сделками с правосудием?

Егорова: Такие дела уже рассматриваются. Совсем недавно в городской суд поступило дело о взятке, где подсудимый заключил сделку с правосудием.

Барщевский: Может быть, для реального участия общественности в судопроизводстве нужно пойти путем расширения подсудности дел суда присяжных и по уголовным, и по гражданским делам?

Егорова: Не соглашусь, что суд присяжных – это общественность. Когда эти люди исполняют обязанности в суде, они уже судьи. На них распространяется закон о статусе судей, они получают заработную плату. Они дают клятву, и их предупреждают об определенных ограничениях.

Я всегда выступала за суд присяжных и расширение его компетенции, но по гражданским делам, особенно детским, делать бы это не спешила. Одному-то судье трудно разобраться в коллизиях семейных отношений, а 12 будет еще сложнее. Они будут как лебедь, рак и щука – кто-то жалеть маму, кто-то папу.

Ключевой вопрос

Барщевский: Слышал, что вы еще в 1985 году вынесли оправдательный приговор. Как вам райком позволил?

Егорова: Мой приговор даже в силе оставили. Помню, как писала частное постановление в адрес Петровки, 38. Прославилась тогда на всю Москву. Позже еще и Думу Московскую распускала, когда они себе незаконно продлили полномочия. Такое тоже было. Просто я никогда ни за чьи спины не прячусь, говорю то, что думаю, и против совести не иду.

Барщевский: А вы лично готовы декларировать не только свои доходы, но и расходы?

Егорова: Конечно. Нужно ввести обязательное декларирование расходов.

Барщевский: Вы бы согласились ввести правило, которое, кстати, есть в законодательстве ряда стран, что судья, выходя в процесс, обязан огласить список всех звонков и посещений, даже технических, которые у него были по данному делу?

Егорова: Главное – самому поставить себя так, чтобы не звонили. Если ты позволяешь себе звонить и что-то выслушивать, то тебе будут звонить.

Барщевский: Скажите, у судей принято советоваться друг с другом по конкретным делам?

Егорова: Разделю этот вопрос на 2 составляющие. Судьи – живые люди, и, участвуя в конференциях, семинарах, читая лекции, проводя какие-то встречи, они обсуждают те или иные вопросы. Мы спорим, и из этого спора рождается истина. Даже постановление Пленума Верховного суда обсуждается, голосуется и принимается коллективно.

Судья может интересоваться разными мнениями, изучать судебную практику, но, когда он уходит в совещательную комнату, должен советоваться только со своей совестью. Если дело рассматривается тройкой судей – они обсуждают решение между собой.

цифра

80 процентов обвинительных приговоров выносится по делам, когда люди заранее признают свою вину в расчете на снисхождение.

"Российская газета" – Неделя №5456 (80)