Теперь сведения о том, кого и как защищает государство, будут засекречены. Президент РФ Владимир Путин подписал закон, который относит к государственной тайне сведения о безопасности лиц, подлежащих государственной защите. К секретной информации теперь относятся сведения о силах, средствах, источниках, методах, планах и результатах деятельности по обеспечению безопасности лиц, в отношении которых принято решение о применении мер госзащиты. Кроме того, к гостайне относятся данные и о финансировании этой деятельности, правда, если они раскрывают перечисленные сведения.

Закон был оперативно рассмотрен властью: 18 декабря 2013 года его одобрил Совет Федерации, а уже 23 декабря законопроект опубликован за подписью президента на официальном интернет-портале правовой информации.

По данным ВНИИ МВД России, 60% граждан, ставших жертвами преступлений, не обращаются в правоохранительные органы. Большинство из них просто боится мести преступников. Всего по стране свидетелями преступлений ежегодно выступают около десяти миллионов человек. Примерно четверть из них в ходе уголовного процесса меняет свои показания. В России закон госзащите («О госзащите потерпевших, свидетелей и иных участников судопроизводства») появился только в 2004 году. До этого же ответственность за защиту свидетелей, которые не отказались от своих гражданских прав и решились «вспомнить все», лежала полностью на плечах оперативников. Ветераны вспоминают: доходило до того, что ценных свидетелей они прятали на дачах и даже в собственных кабинетах.

Впервые же программа защиты свидетелей была применена в ходе расследования дела так называемой банды «Хади Такташ» – одной из самых известных российских ОПГ, возникшей в конце 1970-х годов в Казани, которая была ликвидирована лишь спустя 20 лет. Лидеры группировки в 2002 году получили от 15 лет до пожизненного срока лишения свободы. Тогда свидетели выступали на суде под масками, а их голоса были изменены.

Прекратить защищать свидетеля полицейские просто так не могут, даже если видят, что угрозы нет. Такое решение должен принять суд. Однако эксперты говорят, что бывают случаи, когда некоторые предприимчивые россияне с большим достатком используют программу защиты свидетелей для «личных нужд»: в течение нескольких лет за бюджетные деньги катаются на бронированном авто в сопровождении бесплатной охраны в качестве телохранителей.

Лидер правозащитного движения «Сопротивление», член Общественной палаты РФ Ольга Костина уверена: засекречивание материалов и сведений о госзащите вполне обосновано – это сделает охрану важных свидетелей более качественной и безопасной.

– Российский закон о государственной защите имеет непростую биографию. В ельцинские времена на него было наложено вето, что отбросило возможность совершенствования закона на несколько лет. Потом в 2004 году он был принят. Госпрограмма по защите свидетелей начала работать, но, к сожалению, в своем первоначальном виде страдала серьезными пробелами, главных из которых – отсутствие внятного регламента исполнения закона.

Для того чтобы элементарно обеспечить человека госзащитой нужны не только средства, но и специфические силы, новые документы, возможность оказывать ему социальную и медицинскую помощь. Все это претворить в реальность было практически невозможно. Документы, которые выдавались защищаемому лицу, как правило, нигде не регистрировались, предъявить их на улице в случае остановки полицией означало провал программы. А как, например, обеспечить больному ребенку защищаемого лица вызов врача на дом, если нельзя рассекречивать информацию о местонахождении? Я уже не говорю о том, что в некоторых случаях защищать надо бы не только членов семьи, но и сожителей, которые вообще не подпадали ни под какие российские законы.

Это только некоторые из проблем, которые надо было решать МВД, хотя программа по защите свидетелей распределена между несколькими силовыми ведомствами (ФСБ, ФСКН, таможня, ФСИН, Министерство обороны, но базово ее обычно выполняет министерство внутренних дел – прим. редакции). Также непонятно было, откуда брать средства на госзащиту. Помню, на одном из совещаний даже прозвучала фраза, мол, берите из бюджета МВД. Сам документ был сделан достаточно хорошо, на европейском уровне, но различные регламенты под него пришлось прописывать много лет и, что называется, по чуть-чуть.

В настоящее время удалось решить и предусмотреть множество нюансов закона о госзащите. Случаи злоупотребления, когда бизнесмены в течение нескольких лет пользуются госохраной – это не из-за того, что закон плохой, это издержки применения закона. Ситуация сродни той, когда машины «скорой помощи» у нас иногда чиновники используют в качестве такси. Но это же не повод обвинять сотрудников медпомощи, надо просто более жестко следить за исполнением законодательства. Поэтому секретность в сфере государственной защиты – важный элемент. Это попытка сделать программу более безопасной и качественной.

Я надеюсь, что на этом работа по усовершенствованию закона не остановится, и с учетом зарубежного опыта, с учетом наших реалий программа по защите свидетелей станет более действенной. Например, там будет четко и подробно прописан регламент, обязывающий помогать человеку в его «новой» жизни.

Так, в США и европейских странах существуют целые центры по адаптации граждан, которые оказались участниками программы госзащиты. То есть их обучают привыканию к новому имени, помогают с работой, с медобслуживанием и т.д. Такого комплекса мер в России нет. Более того, на сегодняшний день у нас ни один защищаемый даже не вышел на работу.

Полковник ФСБ в запасе, экс-депутат Госдумы Геннадий Гудков считает, что секретность в госзащите нужна, но не в условиях российской действительности. Что касается нарушений и злоупотребления в этой сфере, то они, по мнению эксперта, вызваны не пробелами в российском законодательстве, а коррумпированностью правоохранительной системы, а также отсутствием в нашей стране системы парламентского контроля.

– Конечно, сведения о госзащите должны быть отнесены к государственной тайне. И в цивилизованных странах, где есть механизмы парламентского контроля, засекречивание сведений о госзащите оправдано. Там гостайна не является препятствием для депутатских расследований, то есть для парламентариев в нормальных странах нет секретов, они могут расследовать любой вопрос, включая даже агентурные сведения разведки.

Но в России системы внешнего контроля нет, и у нас невозможно проверить, кого и почему спецслужбы обеспечивают государственной защитой. Уже это плодит произвол. Я знаю примеры, когда коррупционеры платят большие деньги и их не арестовывают, а наоборот – включают в программу защиты свидетелей. Такое вот ноу-хау появилось. Пока это единичные случаи, но думаю, что после вступления в силу этого закона такая практика получит широкое распространение, ведь любое раскрытие аферы с госзащитой будет считаться уголовным преступлением.

Адвокат, полковник милиции в отставке Евгений Черноусов замечает, что нужды в засекречивании материалов о финансировании госзащиты нет: они в любом случае не раскрывают сведений о безопасности граждан. К тому же сам институт государственной защиты в России работает неэффективно.

– Побуждение хорошее: человек, находящийся под защитой, должен быть действительно защищен, и информацию о его передвижениях, местонахождении и т.д. необходимо секретить и приравнивать к сведениям, составляющим гостайну. Но общественности нужно знать – сколько тратится бюджетных средств на такие мероприятия и какова их эффективность.

Я знаю множество примеров, когда на деле программа по защите свидетелей не работала. Скажу больше, я вообще не знаю примеров, когда она эффективно работала. А ведь мы никогда не получим показаний от потерпевших, если они буду знать, что механизм их защиты не продуман.

Например, моя подзащитная Яна Яковлева (сейчас она – правозащитница) проходила потерпевшей по делу чиновников-коррупционеров. В ее адрес поступали многочисленные угрозы. Я предлагал судье взять ее под защиту, но понял, что он, судья, понятия не имеет, как работает механизм госзащиты даже в теории.

Мне кажется надо начинать с того, чтобы ясно и понятно расписать процедуры защиты и пояснить населению – что под этой госзащитой вообще подразумевается. В США работают спецслужбы четко: если появляется угроза жизни, например, для внедренного в преступную группировку агента или для членов его семьи, то им немедленно выдаются документы, жилье, все сведения шифруются. Именно поэтому там раскрывают преступления по наркобизнесу и организованной преступности. Все, что прописано в законе, там выполняется конкретно и последовательно, и население об этом знает.

У нас же закон о госзащите есть, но он так действует в реальности, что положительных примеров государственной защиты свидетелей практически нет, кроме охраны каких-нибудь бизнесменов и чиновников. Механизм защиты обычных граждан у нас не отработан.

Антон Мардасов, Свободная Пресса