В России 580 тысяч детей-инвалидов. Раньше почти все они учились на дому, в коррекционных классах, в интернатах. Сейчас им предлагается инклюзия, когда в каждой школе должны быть созданы условия для обучения “особых” детей.

Юра А. – одиннадцатиклассник обычной московской школы “Ковчег”. У него синдром Дауна. Тем не менее он блестяще знает английский язык, любит историю, литературу. Директор школы Роман Реуэль очень надеется, что Юра сможет получить аттестат и учиться дальше. Таких не совсем обычных детей в этой школе 128.

– В этом году в первые классы набрали 70 человек. Могли бы и больше, но не хватает помещений, – говорит директор.

Здесь все друг друга называют только по имени. Никаких фамилий, кличек, окриков и двоек. В классах – от четырех до 25 человек. Бывает, в школу приходят дети с особенностями психики, которых затравили в других учебных заведениях.

– Такая история была с Дэни. Русский, литературу, историю он знал блестяще. За две секунды любое стихотворение запоминал. Но математика вообще не давалась. Дэни в прежней школе обижали, обзывали, – рассказывает Роман Реуэль.

А еще был в “Ковчеге” выпускник с диагнозом “аутизм”, который набрал на ЕГЭ по математике 100 баллов! Сейчас он студент второго курса МГУ. Но школ, подобных этой, в России немного. Обычно в учебном заведении максимум десять “особых” учеников. Ни ученики, ни родители часто не хотят, чтобы рядом сидели дети-инвалиды.

– Стыдно говорить, но работать надо не только с детьми, но и со взрослыми. Бывают скандалы и в детских садах, и в школах, – признает факт член Общественной палаты Ольга Костина.
 
По ее словам, причина – в так называемом социальном страхе. Чтобы помочь его преодолеть, надо проводить во всех классах “уроки доброты” и особые родительские собрания, где рассказывалось бы об инвалидах.

И такой опыт в России есть. Еще в 1995-м году проходил эксперимент, когда в школах 35 регионов проводились уроки доброты. Подготовлены 200 конспектов, разработаны программы для родителей. У общественной организации “Перспектива”, которая поддерживает людей с ограниченными возможностями, готов цикл уроков для детей от 5 до 17 лет. Эксперты даже предлагают включить уроки доброты в федеральные государственные стандарты.

Правда, с литературными произведениями, которые можно было бы использовать на таких уроках, оказывается, есть проблемы. Роман Дощинский, руководитель Независимой ассоциации словесников, считает, что можно опираться на такие произведения, как “Всем смертям назло”, “Как закалялась сталь” или “Русский характер”. Но многие эксперты убеждены, что нынешним детям нужны новые, более “понятные”, герои и новые носители информации.

– Одним словом, новые идеи для гаджетов, – говорит сотрудник Всероссийского общества инвалидов Елена Худенко. – Надо менять учебники, содержание задач и упражнений.

Например, был в задачке про яблоки просто Петя, а будет “Петя, который может передвигаться только на коляске”. Похожие задания, к слову, использовались в некоторых школах. И действовало! На одном из уроков математики к доске вышел мальчик, не решая задачу, сказал: “Я бы все яблоки ему отдал!”

Школы, которые учат сегодня детей-инвалидов и предлагают программы инклюзивного образования, оказались в нижних строчках рейтингов. Ведь, допустим, у ребенка с синдромом Дауна нет шансов стать победителем Всероссийской олимпиады или получить 100 баллов на ЕГЭ. А для рейтинга важны именно эти показатели. Директора считают, если уж сейчас мерилом качества образования стали рейтинги, за особых учеников школы должны получать дополнительные баллы. И то, что у педагога в классе есть такие ученики, надо обязательно учитывать при аттестации.

Комментарий

Диана Гурцкая, член Общественной палаты, заслуженная артистка России:

– До конца октября мы подготовим концепцию проведения уроков доброты в школах, соберем проекты уроков, а затем все члены Общественной палаты попробуют провести такие уроки в своих регионах. Надеюсь, что к маю 2015 года появится учебно-методический комплекс для уроков доброты, и мы будем настаивать, чтобы они были обязательными в школах. Надеюсь, что это поможет изменить отношение к “особым” детям.

Я обеими руками за инклюзию, но это не значит, что надо закрывать коррекционные школы. Во всяком случае до тех пор, пока во всех классах, где есть слабослышащие или глухие дети, не появятся сурдопедагоги. А в классах, где есть незрячие дети, все учителя будут знать, что такое тифлопедагогика. Но и этого мало.

Нам надо изменить самих себя и в том числе понять, что жалость и поддержка – разные вещи. Тут многое зависит от семьи. Может быть, моя ситуация и была трагедией для моих родителей, но они никогда не давали мне почувствовать это. Может быть, поэтому я росла уверенной в себе? Училась в интернате для незрячих детей, но не стеснялась выходить на улицу с огромными книжками, написанными шрифтом Брайля. Читала друзьям во дворе “Тихий Дон”, а они удивлялись: “Как это возможно?”

Ирина Ивойлова, Российская газета