В Госдуму внесён законопроект о «комендантском часе» для детей младше 14 лет. Однако насколько эффективным будет этот закон, и к чему он может привести, рассказал юрист Олег Зыков.

Депутаты пообещали уже до нового года принять поправки в закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации», которые ограничат пребывание несовершеннолетних в общественных местах в ночное время, которое будут определять законодательные собрания каждого из регионов.

На протяжении некоторого времени «комендантский час» уже был введен в разных регионах страны на экспериментальной основе. Однако юристы утверждают, что мера эта не совсем достаточна для обеспечения безопасности детей: основные преступления против них происходят не на улицах, а в семьях.

Уличная преступность лучше фиксируется, по понятным причинам, но известно, что в основном дети и страдают, и погибают от внутрисемейного насилия. До 80% преступлений в отношении детей – это насилие, совершённое их родителями. При этом известно, что основная часть таких преступлений скрывается. Информация о них попросту не доходит до правоохранительных органов.

На главные вопросы по этой проблеме в эксклюзивном интервью AIF.RU ответил Олег Зыков, юрист, специалист по ювенальной юриспруденции:

– В законе существуют понятия «безнадзорность» и «беспризорность». Беспризорность применяется по отношению к детям, лишённым дома, а безнадзорность подразумевает, что у детей есть дом, но при этом они основную часть времени проводят на улице.

Если ребёнок безнадзорен, то, как правило, это проявление насилия внутри семьи. Это результат того, что ребёнку плохо в семье, и поэтому он основную часть времени проводит на улице. Утром он находится на улице или вечером – это уже вторично. Первичен конфликт, и в этом конфликте нужно разбираться.

– Как работает система «комендантского часа» для подростков в регионах?

– Думаю, что всё определяется теми целями и задачами, которые администрация региона изначально ставила перед собой. Если сравнить, например, опыт Кемеровской области и Краснодарского края, то на лицо будет очевидная разница.

В Кемерово изначально понимали, что задачи не в том, чтобы механически переместить ребёнка с улицы домой. Наши коллеги из Кемерово ставили перед собой задачу рассматривать пребывание ребёнка в вечернее время на улице как симптом неблагополучия семьи. Основная задача – не профилактика преступности уличной, а попытка понять, почему, собственно, ребёнок проводит основную часть времени на улице и фактически таким образом попытаться приблизиться к пониманию того, что происходит в семье.

– Каким образом можно повлиять на внутрисемейный конфликт?

– Снова приведу в пример Кемерово. Там существует соответствующая психологическая лаборатория. Есть попытка организовать социальные службы, которые призваны помогать семьям. Ведь задача, в конце концов, не пригрозить пальцем, не оштрафовать, а разобраться в конфликте, и если есть хоть малейший ресурс преодолеть этот внутрисемейный конфликт, то именно это и нужно делать, а не углублять ситуацию, штрафуя родителей.

– Как эта проблема может быть решена?

– Для этого нам нужно с самого начала поставить задачу: создать социальные службы, которые в качестве рабочего места имели бы семью, то есть, как участковые врачи, обходили бы дома, в которых не всё благополучно. Цель этих социальных служб – помочь семье преодолеть те конфликты, которые приводят к уходу ребёнка из семьи.

Основной симптом неблагополучия семьи – это уход ребёнка из семьи. Дети чаще всего своё неблагополучие демонстрируют не словами, а «ногами»: они уходят из дома.

Поэтому, безусловно, пребывание ребёнка в вечернее время на улице – это самый очевидный факт неблагополучия семьи. А если власти начнут просто механически перемещать ребёнка с улицы домой, то они не решат никаких проблем, они их усугубят. Они просто увеличат внутрисемейное насилие, при этом проблемы ребёнка не решатся никаким образом.

– Есть ли такая система в Москве?

– В Москве она как раз никак себя не проявила. У меня такое ощущение, что в столице это просто ничего не работает.

Если, к примеру, в Краснодарском крае реально пытаются детей как-то перемещать с улицы, то в Москве особенно ничего не происходит. Есть какая-то норма, но ее никто не исполняет. По мне, так лучше и не исполнять такую норму. Москва пока не создала этих служб сопровождения проблемной семьи.

– Где наиболее эффективно работает эта система?

– Самый яркий пример – это, конечно, Пермский край, где поэтапно и системно создаются службы сопровождения проблемной семьи. И, безусловно, обсуждать тему комендантского часа, вырывая из контекста вообще политики в отношении несовершеннолетних, создания системы защиты прав детей, и как элемент этой системы создания социальных служб, которые работают и на улице, и в семье.

Кстати, в этом смысле мне очень нравится пример в Тюменской области, где уже давно, несколько лет, работает уличная социальная служба. Ведь прежде всего нужно понять: а кто должен на улице подойти к ребенку в вечернее время? Милиционер с дубинкой или профессиональный социальный работник, который знает и понимает, как подойти к ребенку на улице и не травмируя его, вступив с ним в контакт, обсудить с этим ребенком, почему он пребывает на улице, и дальше уже предпринимать соответствующие шаги.

Поэтому ключевая проблема – это создание профессиональных социальных, подчеркиваю – не волонтерских, а профессиональных социальных служб, которые, с одной стороны, работают на улице, а с другой стороны – решают проблемы внутрисемейных конфликтов. Мы в свое время, создавая такие службы, определили их как службы «Ребенок на улице» и службы «Ребенок дома».

И именно это нужно прежде всего обсуждать, а не просто какие-то механические, не связанные с пониманием и причинами пребывания ребенка на улице законы, которые не будут решать проблемы, а будут просто имитировать какую-то деятельность правоохранительных органов и кого-то еще.

aif.ru