Конституционный суд готов ускорить процедуру рассмотрения дел. О реформе Европейского суда по правам человека и переменах в российской судебной системе "РГ" рассказал председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин.

Российская газета: Валерий Дмитриевич, как вы полагаете, ратификация 14-го протокола к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, упрощающего процесс рассмотрения жалоб в Страсбургском суде, и внесение президентом в Госдуму законопроекта о судах общей юрисдикции – это явления взаимосвязанные?

Валерий Зорькин: Вне всякого сомнения. Ратификация обязательно должна была сопровождаться модернизацией судов общей юрисдикции. Без такой модернизации Страсбург выступал бы не экстраординарной субсидиарной инстанцией наднационального характера, а в значительной степени заменял бы собой высшие национальные судебные инстанции.

РГ: Избежать этого поможет создание апелляционной инстанции и реформирование института надзора?

Зорькин: Да, потому что эти нововведения приведут к большей эффективности национальной судебной защиты. Полновесная апелляционная инстанция дает гражданину право на рассмотрение его дела во второй инстанции по тем же правилам, что и в первой – в полном, а не в усеченном виде. Должно быть обязательно две инстанции как минимум. Это принцип европейского правосудия, частью которого является российская судебная система. А третья инстанция должна быть или кассацией, или надзором. Тогда у граждан есть уверенность в незыблемости решения суда. Как может человек планировать свое будущее, если правоотношения, в которых он находится, постоянно меняются? Сегодня суд признал, что он прав, потом – что не прав. Так же нельзя. На мой взгляд, пересмотр дела в надзорной инстанции по одним и тем же основаниям возможен только однажды. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Понимаете, это противоречит принципам правосудия. Это очень серьезная проблема, которая должна быть решена в разумные сроки переходного периода.

РГ: Ратификация 14-го протокола, внесенного на рассмотрение Думы еще в декабре 2006 года, стала неожиданностью. Может быть, и до ратификации шестого протокола о запрете смертной казни недалеко?

Зорькин: Считаю, что для ратификации шестого протокола сейчас нет юридических преград. Еще в 1999 году президент РФ внес в Государственную Думу проект федерального закона о ратификации протокола N 6. В его сопроводительном письме говорится, что ратификация протокола "подтвердит приверженность Российской Федерации принципам гуманизма, демократии и права". А в прошлом году Конституционный суд, как вы знаете, признал, что смертная казнь в России более назначаться не может.

РГ: КС критиковали за это "далекое от жизни" решение…

Зорькин: Именно в этом решении Конституционный суд как раз близок к жизни. Вся прогрессивная пресса писала о том, что суд освободил россиян от страха быть казненными своим государством, от риска стать жертвой ошибочного применения исключительной меры наказания.

РГ: Значит, суд не отменил смертную казнь, а продлил мораторий на ее назначение?

Зорькин: КС не мог выйти за рамки своей компетенции. Ратификация протокола N 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод относительно отмены смертной казни – исключительная прерогатива Федерального Собрания. Просто всему свой срок. Но здесь важно то, что процесс, направленный на окончательную отмену смертной казни, уже необратим. То есть Европа и Россия в этом вопросе движутся в одном направлении, в рамках общей тенденции. Если бы это было не так, мировое сообщество, и Совет Европы в том числе, далеко не столь позитивно оценило бы очередной шаг Российского государства на пути отмены смертной казни. Но дело не только и не столько в укреплении авторитета нашей страны на международной арене. Дело в том, что подобные решения направлены на дальнейшее правовое и демократическое развитие России.

Думаю, неверно говорить, что решение КС о смертной казни несколько опередило время, нет. Скорее, оно внесло свою лепту в то, чтобы изменить время.

РГ: А не кажется ли вам, что КС задает слишком высокую планку, которая государству в нынешнем его состоянии просто не по силам?

Зорькин: Я мог бы ответить просто: жизнь сама это опровергла, наше государство показало миру, что европейские правовые стандарты – часть нашей правовой системы, и ратифицикация Россией протокола N 14, за которой последует реформа Страсбургского суда, – лишнее тому подтверждение.

Но на самом деле, оба ваши вопроса очень сложны, и дать на них однозначный ответ невозможно. Любое завышение планки идеала тотчас приводит к тому, что реальность отрывается от идеала окончательно. Грубое насилие над реальностью никогда не приносит должных плодов. Или же оказывается, что плоды слишком дорогой ценой покупаются. Реальность – отдельно. Идеал – отдельно. Что это значит? Что в реальности вообще не остается ничего идеального. Но тогда реальность наполняется тем, что противоположно идеальному. И становится воплощением зла.

РГ: То есть жизнь – это одно, идеал – другое, а истина – посередине?

Зорькин: Я выбрал бы другую систему координат. Оптимальное находится не посередине, а в равновесии. Есть исторически выверяемый баланс между идеалом и реальностью, должным и возможным. Есть хрупкое равновесие, которое необходимо бескомпромиссно отстаивать. Нарушение равновесия губительно и для общества, и для государства.

Можно и должно служить идеалу свободы и демократии, но необходимо тщательно соотносить этот идеал с реальностью. Соотнес неверно идеал с реальностью – жди беды. Тогда твои благие пожелания кто-то задействует для того, чтобы вымостить ими дорогу в ад.

Конечно, если Конституционный суд не будет бескомпромиссно служить внятному правовому идеалу, то он скатится на позиции голой целесообразности. А это абсолютно недопустимо. Но если Конституционный суд упрется и начнет приносить реальность в жертву своему пониманию идеального, то это будет столь же бесперспективно.

Следовательно, нужна теория и хороший, тщательно выверенный интеллектуальный инструментарий, с помощью которого только и возможно принятие оптимальных решений. Не плохих или хороших, а сбалансированных. И в практике Конституционного суда таких немало.

РГ: А когда решение нельзя назвать оптимальным?

Зорькин: Когда идеал насаждается без оглядки на культуру, на нормы, на исторические традиции, на тип и структуру общества. Решение, сегодня кажущееся безусловно хорошим, завтра может обернуться чем-то противоположным. Нет ничего коварнее и опаснее ложных очевидностей. В нашей реальности они никак не могут быть компасом. Нужны глубокие теоретические подходы, а не залихватские максимализмы; не опрометчивый формальный подход, а анализ, учитывающий культурно-историческое своеобразие. Издержки, порождаемые опрометчивостью, бывают очень велики. Нельзя ни на минуту забывать о том, что наш долг – передать потомкам Россию, которую мы унаследовали от предков, в целости и сохранности.

РГ: Вы имеете в виду целостность и сохранность Российского государства?

Зорькин: Перед Конституционным судом стоит двуединая задача – уберечь свободу и от государственного распада, и от государственного произвола. Вопрос "Что важнее – государство или общество?" – из разряда риторических. Конечно, важнее общество. Государство служит обществу, а не наоборот. Но разве само государство не является для общества огромной ценностью? Что может быть трагичнее потери народом своего государства?

Еще в 1914 году Николай Бердяев писал о том, что государство должно стать внутренней силой русского народа, его собственной положительной мощью, его орудием, а не внешним над ним началом, не господином его…

Конечно, КС должен не допускать такого господства государства или, иными словами, тирании бюрократии. Не позволять ей заменить высокие нормы права так называемым позвоночным правом. Чтобы служить делу, а не лицам. Закону, а не чиновному произволу, выдаваемому за эту самую целесообразность. И тем не менее мы обязаны защищать государство от посягательств. Потому что чем сложнее конкретный исторический период, тем активнее эти попытки…

РГ: Как глобальный экономический кризис повлиял на характер деятельности КС?

Зорькин: В этой связи еще раз подчеркну огромную важность права как обязательного регулятора социальных процессов. Кризис – это следствие игнорирования права и правовых норм. И международных, и национальных. Об этом прямо пишут такие мыслители, как Аттали, Фукуяма, Стиглиц. Вне организующей роли права оказались дискредитированы сами основы демократии. Парадокс, но цивилизованный мир пришел к кризису благодаря… свободе. Но это была "свобода от". Свобода богатства – от ответственности перед бедными. Свобода клана – от ответственности перед нацией. Свобода сильных – от ответственности перед слабыми. "Свобода от" – это свобода делать бизнес на катастрофе.

Но мы-то это уже проходили. Именно этому общество сказало "нет". И именно это, отвергнутое, вновь и вновь пробует вернуться назад, апеллируя к несовершенствам нашей действительности. Но, видя несовершенства, мы должны последовательно их исправлять, а не делать бизнес на катастрофе. И нашим идеалом должна быть не несвобода, к чему многие теперь призывают, отождествляя с нею право и порядок. Нашим идеалом должна быть свобода истинная. То есть "свобода для". Свобода как средство возвышения человека, средство обеспечения его новых возможностей самосовершенствования и роста. Свобода как единство прав и ответственности. Как счастье быть свободным не от России, а для нее.

Во время кризиса конституционное правосудие обретает особую значимость и становится эффективным средством обеспечения и защиты прав и свобод граждан. Речь идет прежде всего о выявлении актуальных антикризисных и шире – посткризисных конституционных ориентиров в области соотношения личности и общества, прав и обязанностей, власти и собственности…

РГ: В одном из своих недавних выступлений вы сказали, что собственность должна служить обществу…

Зорькин: Обычно, рассуждая о решении острейшей для России проблемы социальной роли собственности, принято рассматривать дилеммы из серии "приватизация или национализация", "избавление от непрофильных государственных активов или, наоборот, – деприватизация"…

По моему глубокому убеждению, это неправильная парадигма. Российскому капитализму никак не более 17 лет, и увеличение исторических скоростей тоже имеет свои пределы. Необходимы не метания из крайности в крайность, а обращение любой собственности (частной, государственной, муниципальной) на службу и интересам общества в целом. Именно такой способ решения проблемы предлагает нам Конституция.

Проще говоря, в области законодательного обеспечения права собственности нужно сделать то, о чем было забыто в ходе проходившей в 1990-е годы приватизации. Нужно претворить в жизнь принцип "собственность обязывает". Я не говорю сейчас о каких-то отдельных законах, а имею в виду корректировку всего массива законодательства в системном виде.

Такая корректировка, на мой взгляд, должна основываться на двуединстве фундаментальных конституционных основ права собственности. Это двуединство выражается, во-первых, в гарантиях неприкосновенности любой законно приобретенной собственности, в свободе владения, пользования и распоряжения ею. А во-вторых – в идеях социализации собственности, в идеалах, в соответствии с которыми собственность, независимо от ее формы и владельца, обязательно должна служить общему благу…

Именно это сейчас актуально. Только в прошлом, 2009 году в Конституционный суд поступило более 20 тысяч жалоб, заявлений и ходатайств от граждан и их объединений. Половина из них – обращения, касающиеся экономических и социальных вопросов, которые завязаны на проблемах собственности и справедливого использования доходов от нее.

Разбирая эти дела, Конституционный суд дает правовое истолкование конституционных положений о социальном государстве, а также о гарантиях обеспечения и защиты социально-экономических прав. Вырабатываются правовые позиции, имеющие огромное значение для дальнейшего законодательного регулирования. Мы предоставляем законодателю правовые ориентиры для последовательного развития, чтобы интересы граждан и государства были сбалансированы.

РГ: А можно ли ускорить этот процесс, чтобы с момента появления проблемы до ее ликвидации на законодательном уровне проходили не годы, а хотя бы месяцы?

Зорькин: Один из принципов нашей деятельности – принцип непрерывности рассмотрения дел. Так же, как и суды общей юрисдикции, КС не может начать публичное рассмотрение нового дела, пока не провозгласил решение по предыдущему. Однако эту работу можно интенсифицировать, если несколько увеличить "пропускную способность" КС. Наши коллеги в других странах работают сессионно, вынося на рассмотрение целый пакет жалоб, а решения по ним провозглашают по мере готовности. Такое ускорение способствует своевременной защите прав граждан и не оказывает негативного влияния на принцип справедливости правосудия. Полагаю, в ближайшее время в Госдуму будет внесен проект поправок в Закон "О Конституционном Суде", который регламентирует эту идею.

РГ: Конституционный суд прошел в прошлом году через кадровую реформу: теперь вас и ваших замов не избирают коллеги, как было раньше, а назначает Совет Федерации по представлению президента. Зачем понадобилась эта реформа и не ущемила ли она независимость КС?

Зорькин: Сама по себе система назначения, а судьи КС также назначаются Советом Федерации, ни в коей мере не снижает статус Конституционного суда. Президент принял это решение, чтобы унифицировать процедуру назначения председателей всех высших судов страны. В большинстве европейских государств председатель суда наделяется полномочиями по решению других органов власти. Так работает система сдержек и противовесов разных ветвей власти. Разумеется, во избежание дестабилизации работы суда должны быть и какие-то предварительные согласования. Нельзя допустить, чтобы КС стал разменной монетой в политических играх. Вспомним, как в 1990-х годах, в период известного противостояния, президент предлагал кандидатуры судей, а Совет Федерации не соглашался…

В 2010 году в КС должны быть назначены трое новых судей. Вообще, мне кажется, что пост судьи Конституционного суда – это вершина судебной карьеры. И надо всячески приветствовать приход в Конституционный суд судей из двух других высших судов. Конечно, у нас своя специфика, наша работа не только судебная, а еще и аналитическая, и каждое наше решение – это практически правовое исследование. Если судья не умеет готовить материалы такого уровня, то он рискует стать заложником ситуации, когда ему, что называется, "подбрасывают" проект решения. К счастью, такого опыта у нас не было. В КС всегда назначались опытные юристы. Пройдя определенный адаптационный период, они успешно овладевали спецификой конституционного правосудия. Возможность стать судьей Конституционного суда – это очень большая ответственность: за каждым решением стоит множество человеческих судеб.

РГ: Президент предложил транслировать заседания КС в Интернете. Как вы относитесь к этой идее?

Зорькин: Уже в ближайшем будущем каждый желающий, зайдя на наш сайт, сможет в прямом эфире следить за ходом публичных заседаний Конституционного суда. Трансляция будет организована максимально просто – через потоковое видео. Уже налажена и успешно работает внутренняя трансляция публичных заседаний в Конституционном суде. По сети Интернет к этой системе подключены также московское представительство КС, администрация президента РФ и Конституционный суд Республики Татарстан. Еще существует ряд проблем технического и правового характера, но все они разрешимы.

И сейчас решения суда открыты для каждого, они публикуются в "Российской газете" и в "Вестнике Конституционного суда". Эти документы также доступны во всех правовых базах в Интернете и на нашем сайте.

В прошлом году в Конституционном суде полностью введена в строй система электронного делопроизводства, она позволяет переводить в электронную форму все используемые в КС документы, включая обращения граждан. Удобство этой системы несомненно, что, в общем-то, неудивительно, если учесть, что ее программно-аппаратное обеспечение построено на использовании самых передовых технологий. Через эту информационную сеть мы будем информировать всех заинтересованных лиц о стадиях рассмотрения поступающих к нам обращений. Иными словами, заявители в режиме онлайн смогут сами отслеживать процесс работы с представленными в КС документами.

Полная и абсолютная прозрачность работы суда, ясность его решений – требования XXI века. Конституционный суд им соответствует.

Александр Михайлов, "Российская газета" – Федеральный выпуск №5097 (18) от 29 января 2010 г.