Депутаты Госдумы подготовили пакет предложений, содержащих революционные изменения условий условно-досрочного освобождения (УДО) осужденных. Последние смогут получить право самостоятельно обращаться в суды с прошением об УДО, минуя фильтр в виде администрации колонии. А жертвам преступлений предлагают участвовать в рассмотрении прошений своих обидчиков.

Количество прошений об УДО, которые ежегодно рассматриваются российскими судами, исчисляется десятками и сотнями тысяч. За первую половину этого года правом раньше срока выйти на волю успешно воспользовались 42 тыс. осужденных (всего было подано 71 тыс. ходатайств). Правда, прошения пишут по разным причинам далеко не все, кто имеет на это право – всего около 60%.

Сделать УДО более доступным ряд депутатов предложил еще осенью прошлого года. однако до обсуждения в Госдуме конкретных предложений дошло лишь на днях. Зампред комитета по безопасности Александр Хинштейн представил коллегам законопроект, который подразумевает обращение об УДО осужденного или его адвоката напрямую в суд. На данный момент есть барьер в виде администрации колонии, которое поддерживает обращение или же «заворачивает» его.

Почти одновременно с другим предложением, также касающимся изменений в Уголовно-исполнительный кодекс и условий УДО, внес свое с коллегами глава думского комитета по конституционному законодательству и госстроительству Владимир Плигин.

– В нашем законодательстве было много сделано для защиты прав подозреваемых, обвиняемых и осужденных. Но в то же время забыли об огромном числе потерпевших, которым причинены тяжкие страдания, и об их правах, – говорит Плигин.

Депутат убежден, что процессуальный статус потерпевших необходимо усилить. Для этого их необходимо сделать полноправными участниками заседаний судов по УДО. По его словам, законопроект еще предстоит доработать и обсудить. В частности, определить категорию дел и преступлений, по которым потерпевший будет иметь право высказать свое мнение о возможном освобождении преступника. Возможно, речь пойдет о тех зеках, которые не торопятся возмещать своим жертвам ущерб.

При этом Владимир Плигин и его единомышленники напоминают, что в некоторых зарубежных странах такая практика есть. Причем мнение потерпевших о судьбе обидчиков учитывается по-разному.

– Так, родители жертв известного бельгийского педофила Марка Дютру были категорически против перевода его жены и сообщницы из тюрьмы для отбытия наказания в монастырь. Но их не услышали, – говорит Владимир Плигин.

В противовес авторы законопроекта приводят судьбу Марка Дэвида Чепмена, застрелившего в 1980 году Джона Леннона. С 2000 года приговоренный к пожизненному сроку убийца пишет прошения о помиловании из американской тюрьмы «Аттика». Но они отклоняются, и немалую роль в этом играет мнение вдовы главного Битла Йоко Оно, которая категорически против такого решения.

Предложение об устранении фильтра при УДО в виде начальников колоний эксперты поддержали единодушно.

– Формально, это неплохая идея. Решать должен суд, а не колония. Здесь исчезнет определенная коррупционная составляющая, – заявил «Известиям» правозащитник, член Московской Хельсинкской группы Валерий Борщев.

По его словам, мнение администрации исправительного учреждения не должно являться аксиомой, а носить, скорее, рекомендательный характер. Однако при этом основным тормозом УДО он считает суд и выносимые им решения, которые зачастую никак не зависят от характеристик тюремщиков.

– Я бы посоветовал депутатам просить Верховный суд провести пленум, разобрать на нем судебную практику по делам об УДО и дать конкретные разъяснения судам на местах, – говорит Борщев.

С ним полностью согласен координатор проекта Gulagu.net Владимир Осечкин. Он напомнил, что, по официальной статистике ФСИН 2012 года, более чем в 9 тыс. случаев суды отказались предоставлять УДО осужденным, имевшим положительные характеристики из колоний, зато 4,2 тыс. человек оказались на свободе, хотя из исправительных учреждений пришли бумаги, свидетельствующие о том, что на путь исправления они не встали.

– На этом фоне я полностью поддерживаю идею, родившуюся в самой ФСИН, – доверить разрешение вопросов об УДО судам присяжных, – говорит правозащитник.

При этом эксперты диаметрально разошлись во мнениях относительно роли потерпевших в принятии решения об освобождении заключенного.

– У нас большое количество предпринимателей, осужденных по заказным уголовным делам. И мы даем потерпевшим-заказчикам еще один рычаг давления на осужденного! Это однозначно репрессивная мера, – убежден Осечкин.

Он особо отмечает, что предложение выпускать только платящих компенсацию зеков бесполезно хотя бы в силу того, что до 70% из 700-тысячной армии российских зеков не трудоустроены. А зарплату, равную МРОТ, получает лишь каждый 10-й из получивших работу. И у осужденных просто нет возможности выплачивать ущерб.

Валерий Борщев, обращаясь к тем же цифрам, говорит обратное. По его мнению, потерпевший может быть заинтересован в том, чтобы осужденный вышел, нашел работу и начал платить ему. Однако он предостерегает от того, чтобы депутаты еще сильнее расширили права потерпевших.

– Нельзя, чтобы они во всех случаях влияли на возможность освобождения обидчика. Это уже больше будет похоже на шариатский суд, когда жертва может простить преступника, – говорит правозащитник.

По словам Александра Хинштейна, идея в целом хорошая, однако потерпевший в большинстве случаев будет требовать оставить обидчика за решеткой.

Владимир Баринов, Дмитрий Евстифеев, "Известия"