По официальным данным МВД, в прошлом году более 81 тысячи детей стали жертвами насильственных преступлений. Несовершеннолетние составляют 11% от всех потерпевших. Как помочь детям, подвергшимся насилию, и как защитить ребенка от преступников, 25 декабря рассказали гости программы «Право на защиту» Евгений Цымбал, директор детского психологического центра «Озон», и Анна Соловьева, президент благотворительного фонда «Защита детей от насилия».

Ильмира Маликова: Анна, чтобы прояснить тему нашего разговора, давайте определим, что же такое детское насилие и где та грань, которую нельзя переступать. Можно ли считать подзатыльник насилием или это просто одна из мер воспитания? Анна Соловьева: Как правило, подзатыльник – это все-таки способ наказания. Оправдан он тогда, когда ребенок сам понимает, что получил его за дело, что наказание справедливо. Но когда подзатыльник становится постоянной нормой в воспитании ребенка, когда сила этого подзатыльника увеличивается и причиняет ребенку боль, безусловно, это уже выходит за рамки. Или другой пример. Драка в школе может быть обычным выяснением отношений среди сверстников. Но если старшеклассники избивают и унижают младших, то это уже насилие.Вообще, детское насилие разделяют на 4 основных вида: физическое, сексуальное, психологическое и пренебрежение основными нуждами ребенка. Пренебрежение происходит, когда ребенок не накормлен, не одет и так далее. Это проявление насилия наблюдается в основном в семьях с очень низким социальным статусом и с различными проблемами, например, когда родители страдают алкоголизмом. Чаще всего такие случаи выявляют органы опеки или милиция. К нам в центр часто попадают дети, которые стали жертвами физического насилия. Причем, попадают они из больниц, и благодаря этому все-таки физическое насилие тоже как-то отслеживается правоохранительными органами. С сексуальным насилием в этом смысле сложнее. Да, бывают нападения, бывают изнасилования, но бывают и некоторые тонкие формы развратных действий, которые не оставляют видимых следов. Но самое сложное для идентификации эмоциональное, или психологическое насилие. Например, как можно назвать ситуацию, когда более старшие товарищи мочатся на маленького ребенка? Физических следов после этого не остается. Но психологическая травма в этом случае очень серьезная. Кроме того, иногда ребенок может подвергаться сразу нескольким видам насилия. Причем, проявления разных видов насилия встречаются в семьях с любым статусом и достатком. Чаще всего это происходит все же в тех семьях, где родители в детстве сами стали жертвами насилия, либо где родители еще не достаточно зрелые и опытные и не могут справиться с ребенком. Ведь воспитание в себе родительских навыков – это тоже большая работа. Часто такие родители «прозревают» только тогда, когда становятся перед фактом, когда ребенок начинает отвечать на их насилие. Это может проявляться не только по отношению к родителям. Например, ребенок может быть слишком агрессивным в школе или иметь очень низкий уровень успеваемости. Все это – сигналы для родителей, говорящие об их ошибках или упущениях.

Евгений Цымбал: На самом деле, границу между насилием и ненасилием найти очень просто. Если об этом понятии говорят юристы, то для них оно означает либо преступление, либо действия, которые влекут применение каких-либо мер к родителям. С точки зрения психологов, к насилию относятся все те действия, которые нарушают нормальное развитие ребенка и ведут за собой необходимость оказания психологической помощи.

Ильмира Маликова: Евгений, те статистические данные, которые дает МВД или которые приводит ваш центр, безусловно, шокируют. Можно ли считать сегодняшнюю ситуацию с детским насилием в стране неким взрывом преступности? Или же это нормальное состояние развивающегося общества?

Евгений Цымбал: Я не стал бы говорить о взрыве насилия, потому что когда речь ведется о статистике органов внутренних дел, имеется в виду только статистика зарегистрированных преступлений. И тот факт, что в последние годы количество зарегистрированных преступлений увеличивается, скорее свидетельствует о повышении уровня эффективности работы правоохранительных органов. А вот если вы посмотрите количество особо тяжких преступлений, таких как убийство или причинение тяжкого вреда здоровью, то убедитесь, что с каждым годом их становится несколько меньше. И если раньше в течение долгих лет в нашей стране шел общий рост насильственной преступности против детей, то теперь ситуация несколько стабилизировалась. Эта стабилизация позволяет задуматься не только о том, чтобы расследовать то или иное преступление и наказать преступника, но и о том, чтобы помочь потерпевшему.

Ильмира Маликова: Если ребенок при каких-либо обстоятельствах, случись то в школе или на улице, стал жертвой насилия, многие родители только лишь, грубо говоря, советуют ему в следующий раз быть осторожнее. Но ни в коем случае не хотят обращаться в правоохранительные органы и доводить дело до огласки. Надо ли преступление, совершенное против ребенка, доводить до заявления в органы внутренних  дел?

Евгений Цымбал: К сожалению, это вопрос очень сложный. С одной стороны, когда идет сообщение в правоохранительные органы, они разыскивают преступника, и тогда можно с серьезной степенью вероятности утверждать, что он не совершит другого преступления. С другой стороны, бывают ситуации, когда очевидно, что преступник не будет найден, например, потому, что ребенок не помнит, как он выглядел. Но при этом, никто не может гарантировать, что те люди, с которыми он столкнется в отделении милиции или в прокуратуре, учтут особенности его психологического состояния. И здесь, конечно, решение за родителями, потому что у ребенка может быть повторная травма. Ведь расследование направлено на одно – наказать преступника. Оно не призвано помочь ни ребенку, ни его родителям – это задача психологической помощи. А ведь в этой ситуации очень важно, как говорить с ребенком, как построить допрос, например. Мы всегда стараемся сформировать у родителей убеждение, что они должны обращаться в милицию. Потому что если родители обращаются только к нам, но не хотят писать заявление в органы внутренних дел, это может обернуться фактическим укрыванием преступника. Ведь кто знает, может быть, человек, напавший на девочку в лифте – маньяк и у него много таких жертв. А если все промолчат, то он так и останется на свободе, где будет продолжать совершать преступления. Но при этом у родителей должна быть и уверенность в том, что при ведении следствия можно создать такие условия, которые будут малотравматичными для ребенка. То есть, например, одним из условий должно быть проведение следственных действий при обязательном участии в них педагога-психолога.