считает Владимир Колесников, заместитель председателя Комитета Госдумы по безопасности, с декабря 2006 года по декабрь 2007 заместитель Министра юстиции РФ, государственный советник юстиции I класса. В понедельник, 21 января, в программе «Право на защиту» он рассказал радиослушателям о том, как создавалось в России законодательство по защите потерпевших и как добиться того, чтобы оно оптимально работало.

Ильмира Маликова: Торжество правосудия очень во многом зависит от того, насколько защищены в период следствия и суда свидетели и потерпевшие. Именно они могут давать правдивые показания или изменять их, а иногда и отказываться от них под давлением криминала. Существует государственная программа защиты потерпевших, но все это работает сегодня не совсем эффективно. Вообще, отношение правоохранительных органов к потерпевшим сегодня более чем безучастное и невнимательное, а поэтому ситуация весьма трагична. В какой степени Вы согласны с этим?

Владимир Колесников: Вы знаете, такая проблема действительно существует. Она появилась в связи с ростом преступности в России и ее качественных характеристик, то есть, увеличением доли тяжких и особо тяжких преступлений. Особенно остро такая проблема встала в сложные девяностые годы, здесь роль сыграла и социально-экономическая обстановка в стране. Именно тогда появились заказные убийства, киллеры, именно тогда появился рынок наемных убийц. И тогда правоохранительная система столкнулась с таким фактом, как воздействие криминала на свидетелей и потерпевших. При этом методы воздействия были очень разные, начиная от шантажа и заканчивая телесными повреждениями и убийствами. Несмотря на попытки правоохранительных органов принять соответствующий закон в девяностые годы, добиться этого мы просто не смогли. И только в 2000 году нам удалось начать разработку соответствующего проекта закона, который в 2004 году был принят нашей Думой и вступил в силу с 1 января 2005 года. На что был направлен закон? Прежде всего, он направлен на физическую защиту свидетелей и потерпевших. Кроме того, данный закон гарантировал социальную обеспеченность граждан, в случае если они становятся жертвами посягательств преступного элемента. После этого Министерству внутренних дел было поручено разработать соответствующую программу, а это ни что иное, как алгоритм, комплекс мер, который позволяет оптимально реализовать задачи, поставленные законом. Мне представляется, что МВД России удалось справиться с этой задачей. В 2006 году Правительство России приняло и утвердило данную программу. Я назову несколько ее параметров. Материальное финансирование – почти миллиард рублей – было направлено на то, чтобы мы могли обеспечить гражданина не только непосредственными средствами защиты, то есть дать ему в руки специальное оружие, что бы он смог при определенной ситуации обеспечить свою безопасность, но и позволить ему при необходимости сменить внешность, место жительства и так далее. По моему мнению, за последние два года правоохранительные органы немало сделали в этом направлении. Назову конкретные цифры. Всего поступило 1300 соответствующих заявлений. Из них 74 в суды, 343 в прокуратуру и 783 в органы следствия и дознания. Организационно в Министерстве внутренних дел решение этой проблемы возложено на подразделение по организованной преступности, где созданы два отдела – один организационного порядка и второй чисто практический. Соответствующие структуры созданы в 11 регионах нашей страны, а в остальных регионах просто обозначены конкретные лица (они подбираются по опыту, по подготовке и так далее), которые реализуют эту архиважную задачу. При этом, Министерство внутренних дел – это головная структура, которая осуществляет эту работу совместно с другими структурами, например, Комитетом Государственной безопасности.  Весь этот комплекс направлен на реализацию данного закона.

Ильмира Маликова: Владимир Ильич, но скажите, по Вашему мнению, этот закон эффективен? Это панацея?

Владимир Колесников: Я считаю, что это документ временного характера. Он должен иметь определенные временные рамки. Я уверен, государство, в силу изменений в политике, в экономике, в социальной сфере, в культуре, в идеологии и так далее, может сделать так, что преступность сократится по своим масштабам, и качественные характеристики ее изменятся. Да, будет противоправное поведение, будут преступления. Но не такие страшные, с которыми мы сталкивались, особенно в суровые девяностые годы. Сейчас, например, за 10 изнасилований преступник получает те же 10-15 лет, что и за одно. А как же остальные страшные преступления, за них что, помиловали?! Он должен получить не 15, а 150 лет! Пока государство не предусматривает такого наказания. Но в социально-экономическом развитии нельзя сразу решить все задачи. Решается один уровень с одним инструментом, потом происходит переход на новый уровень, и тут уже нужен новый инструмент. Это определенные этапы развития, по которым эволюционирует общество.Я вам скажу по секрету, что когда я пришел в Думу, я бы крайне поражен той организацией работы, которая наличествует в ней. Хотя до прихода, в принципе, я неплохо ее знал, как мне казалось. И если кто-то думает, что там очень легкий хлеб, тому я скажу: «Вы приходите, поработайте немножко». Это очень тяжелый и сложный хлеб. Но, надо отметить, он очень интересный. Я уже был на нескольких обсуждениях проектов законов. И я видел реальных профессионалов и реальные, серьезные споры. И у меня не возникает сомнений, что Дума 5-го созыва, то есть, нынешняя Дума, решит те задачи, которые перед ней поставило общество, человек и государство в целом.

Ильмира Маликова: В ряде стран мира, в частности, в США существует такая должность, как Прокурор по потерпевшим. Прокурор, который возбуждает уголовные дела не по заявлению, а по совокупности обстоятельств, прокурор, который следит за соблюдением прав именно потерпевших в уголовном процессе. Есть ли необходимость такой должности в нашей структуре?

Владимир Колесников: В Соединенных Штатах своя оперативная установка, свои традиции в правоохранительной системе. Я не знаком с этой практикой и с ее результативностью. Америка, в силу своего финансового могущества, может себе позволять те или иные «ноу-хау». Нам посложнее. Я приветствую другой путь, оптимальный путь. Необходимо создать такие условия для правоохранительной системы и судебной системы, чтобы те задачи, которые стоят перед ними, решались в оптимальном режиме. Прежде всего, мы должны ресурсно обеспечить правоохранительную систему. Когда старший следователь по особо важным делам ГУВД Москвы получает 13-14 тысяч рублей, тогда как дворник получает 25 тысяч, тут возникает множество вопросов. Когда сотрудник патрульно-постовой службы, допустим, города Иваново получает 5 тысяч рублей, я спрашиваю, как он будет содержать семью и достойно выполнять свою работу? Давайте оптимизируем эту структуру в плане количества сотрудников, но обеспечим их материально так, чтобы они не испытывали никакого комплекса неполноценности. Конечно, система должна быть востребована. Сегодня органы более самостоятельны в принятии того или иного решения. И эту тенденцию – равноудаленность, диктатура закона – надо расширять и динамично укреплять. Она будет укрепляться в том случае, когда с рубля будут брать не рубль-пятнадцать налога, а такой налог, который позволит лицу, производящему национальный продукт, гармонично развиваться.  У нас появилась новая правоохранительная структура – Следственный комитет. И мне очень бы хотелось, чтобы закон, благодаря которому эта структура создана, был реализован оптимально. Чтобы появились подзаконные постановления и акты, позволившие бы этому делу оптимально развиться. В плане кабинетов, заработной платы, соответствующих бланков, ну, всего того, что позволило бы этой структуре показать свои возможности. Это, если хотите, эксперимент. И для чистоты эксперимента надо дать этому ведомству все, чтобы оно смогло показать все, на что способно, показать, как оно влияет, каковы результаты и как это сказывается на обществе и на человеке. Наша задача – не мешать ей и не вставлять палки в колеса. Я знаю, кто находится в этой системе. Это штучные люди. В хорошем смысле штучные люди. Издержки есть, он есть в любой структуре. Но раз это решение состоялось, я соглашаюсь с этим решением, я обращаюсь ко всем, кто меня слушает. Нам надо помочь этой системе.