Сегодня многие говорят о том, что в российском законодательстве есть масса пробелов и недостатков, связанных с правами потерпевших и свидетелей. Подозреваемый или обвиняемый всегда получает от государства достаточно четкие гарантии соблюдения прав. Однако экспертное сообщество все чаще обращает внимание на то, что принципиальная фигура для следствия – потерпевший – не обладает той психологической и юридической поддержкой, на которую он имеет полное право. О юридических тонкостях этой проблемы в понедельник, 28 июня, рассказала Марина Кащенко, адвокат Московской городской коллегии адвокатов.

Ильмира Маликова: В Европе несколько десятилетий активно работает Европейская ассоциация по защите прав потерпевших. Наша страна уже три года является полноправным членом этой Ассоциации, пытаясь использовать опыт других стран. На нашей предыдущей программе вы упоминали, что права потерпевших и свидетелей – это колоссальная тема, поскольку огромное количество наших соотечественников являются таковыми…

Марина Кащенко: Безусловно. Я думаю, что практически каждый наш соотечественник когда-либо становился потерпевшим в той или иной ситуации. Другое дело, что если на работе, в школе или в институте у нас украли какое-то имущество, может быть, не очень дорогое, мы, как правило, никаких заявлений не подаем. Кто-то стал жертвой кражи в транспорте и тоже не заявлял об этом. То есть, так или иначе в роли жертвы побывал практически любой человек, хоть раз вышедший из дома. Впрочем, иногда даже из дома не нужно выходить: например, приезжая по весне на дачу, многие не обнаруживают отсутствие какого-либо имущества. Думаю, жертвой преступления был каждый. А вот бросился человек защищать свои права или нет, зависит от многих обстоятельств. Особенно от того, знает ли человек эти свои права.

Ильмира Маликова: Да, этот вопрос очень важен, потому что незнание собственных прав порождает в том числе и недоверие к системе правосудия: человек, не зная своих прав, не понимает и своего места в судебном процессе.

Марина Кащенко: Да, но при этом слухи, что наш потерпевший абсолютно не защищен, на мой взгляд, сильно преувеличены. Я хочу обратить ваше внимание вот на что. Если в старом Уголовном кодексе говорилось, что наш следователь, прокурор имеют целью защиту некой правды и объективности, и следователь представлялся законодателем как защитник закона в целом, то на сегодняшний день законодательство совершенно четко в своих нормах основных федеральных законов делит все происходящее в процессе на сторону обвинения и сторону защиты. Так вот, чтобы потерпевшие понимали, что они защищены, им достаточно знать хотя бы то, что прокурор отнесен законодателем к стороне обвинения, как и следователь и дознаватель. По большому счету, все они являются вашей стороной, уважаемые потерпевшие, а каждый из них фактически является вашим адвокатом. Сейчас у нас часто рассуждают о том, как здорово и как хорошо все устроено в Америке, где есть прокуроры, которые занимаются только потерпевшими. Ну, может быть, они в своем стремлении к систематизации преуспели и добились чего-то большего, чем мы добиваемся сегодня. Но, повторяю: сегодня в нашей стране прокурор, следователь и дознаватель – это фактически адвокаты потерпевшего. И поэтому пользоваться их силами, ресурсами и возможностями просто необходимо.

Ильмира Маликова: Я бы хотела обратить внимание на то, что вся наша государственная машина чисто законодательно действительно работает на потерпевшего. С другой стороны, иногда следователи, прокуроры и дознаватели не понимают этого. То есть, для них потерпевший является только некой доказательной базой, потому что главная задача – посадить или не посадить виновного…

Марина Кащенко: Да, пожалуй, если бы это было иначе, мы сегодня об этом не говорили бы. Поэтому необходимо постоянно напоминать потерпевшим об их правах. Но есть еще одна причина, по которой, как мне кажется, в нашей стране не столь интенсивно, как в других странах, в частности, странах Европы и особенно Африки, Азии и так далее, разрабатываются специальные комплексы законов или даже пакеты нормативных актов, направленные исключительно на защиту прав потерпевших. Причина эта в том, что мы все-таки изначально исходим из того, что наше население по-прежнему (пока еще) достаточно грамотно в основной своей массе. Ну, что греха таить: у нас все люди, являющиеся коренными жителями или живущие в стране по крайней мере лет двадцать, грамотны. И это значит (внимание!), что они могут прочитать уголовно-процессуальный кодекс. А в УПК существуют целые главы, посвященные правам потерпевшего и свидетеля. Если вы откроете кодекс и просто номинально посчитаете количество норм и строчек, посвященных правам потерпевшего, то обнаружите, что их ровно столько, сколько строчек, посвященных правам обвиняемого, а может быть, даже больше. Когда лицо уже признается потерпевшим по тому или иному делу (а это определенная процессуальная процедура), ему вручают протоколы, которые как раз призваны ознакомить его с его правами. Другое дело, что потерпевшие, как правило, пролистывают эти документы и слушают невнимательно, сосредоточившись главным образом на изложении своих показаний. Это, конечно, замечательно, я всегда приветствую, когда люди внимательно читают свои показания, и категорически не советую ставить подпись под ними, благородно произнеся фразу: «Я вам полностью доверяю, уважаемый следователь»…

Ильмира Маликова: Получается, мы уже переходим к конкретным правам…

Марина Кащенко: Именно. И я хочу обратиться непосредственно к потерпевшим. Подписывая конкретный протокол своего допроса или даже свои объяснения, никогда не демонстрируйте высокую степень доверия к следователю. Он, кстати, от вас этого доверия особенно и не ждет. Обязательно читайте то, что вам дают подписывать. Вы имеете право подписать или не подписать документ. Если вы считаете, что в протоколе написано не то, что вы хотели донести до следователя, что там не хватает чего-то важного, не стоит агитировать следователя изменить свою позицию. У него, как и у прокурора или дознавателя, всегда найдется достаточно аргументов, чтобы убедить вас в том, что он не обязан записывать все дословно и лучше вас знает, что важно. Не надо ни с кем спорить (кстати, то же самое я обычно объясняю и подозреваемым, и обвиняемым). Прочитав текст, надо просто ответить для себя на два вопроса: есть ли мне что добавить к данному протоколу и есть ли мне что уточнить в данном протоколе?  Не надо писать или заявлять, что следователь не записал всего того, что вы хотели сказать. Два слова: «дополняю» – и все то важное, что, на ваш взгляд, не было занесено в протокол, вы заносите собственноручно, «уточняю» – и все то, что оказалось за рамками данного прокола или было искажено в понимании следователя, вы дополняете самостоятельно. Только после этого вы ставите подпись. Запомните! Изложение вашего рассказа без подписи ни одному следователю-дознавателю не нужно. Не фантазируйте себе и не вздумайте верить тем, кто скажет, что следователь начнет вырывать у вас бумагу с криком: «Что вы пишете!». Ничего подобного. Никто не будет забирать у вас документ до тех пор, пока вы не поставите свою подпись. Есть еще одна техническая сложность. Наверняка те, кто когда-либо участвовал в подобных процедурах (особенно часто мы принимаем участие в составлении таких протоколов сотрудниками ГИБДД), видели, что строка, которая выделена в протоколе под дополнения, замечания и заявления, технически дает вам возможность исполнить запись в объеме только лишь одной-двух строк. А если у вас целая петиция? Я категорически убеждаю всех, кто участвует в следственных действиях, не мириться с этим. Вы в праве в тех самых двух строчках написать: «Имею дополнения. Излагаю в приложении». Потом вы берете любой листок, который вам удобен, и в этом приложении на отдельном листе излагаете все, что вам необходимо дополнить или уточнить. Только после того, как вы сделали эти дополнения, вы ставите подпись – и эта страница становится неотъемлемой частью данного протокола. Я ни разу не слышала, чтобы следователи или дознаватели при столь грамотном вашем поведении реагировали бы отрицательно на вашу попытку реализовать свое право. Ваше право на дачу показаний, которое закреплено Уголовно-процессуальным кодексом, не исчерпывается правом буквально открыть рот и что-то рассказать. Оно как раз и подразумевает ваше право вносить дополнения и уточнения, то есть, добиваться того, чтобы в протоколе было написано именно то, что вы считаете нужным донести до следствия. Вот то право, которое записано, и то, как оно трактуется на практике и как оно должно вами реализовываться.