Раньше россияне видели подобное только в голливудских фильмах, а теперь это происходит в жизни: МВД берет под защиту свидетелей и потерпевших. Как сегодня работает программа защиты свидетелей, потерпевших и должностных лиц, "Профилю" рассказал начальник управления по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите, при МВД РФ Олег ЗИМИН.

– Олег Витальевич, любой человек, если ему угрожают, может обратиться к вам за помощью по месту жительства?

– Да. Это в 2006-м наши подразделения работали всего в 8 регионах. Сегодня во всех 82 регионах созданы центры или группы по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите. Существует несколько способов обращения. Первый – обращение к следователю во время ведения уголовного дела, когда тот принимает решение, есть ли угроза свидетелю или потерпевшему. Он в течение трех дней проверяет информацию и выносит соответствующее постановление. Оно направляется к нам. Второй вариант – самостоятельное обращение, но информацию все равно проверит следователь. Среди других вариантов – обращение за помощью уже в суде, ведь угроза может возникнуть после следствия. Тогда определение выносит судья.

– Если человек отказывается от защиты, а вы знаете, что ему грозит опасность, как вы действуете?

– Под госзащитой он находиться не будет. Без его согласия это невозможно. Но могут подключаться угрозыск или другие подразделения МВД. У нас бывают случаи, когда человек отказывается от защиты частично, например, от личной охраны. Недавно известный бизнесмен, которому угрожали убийством, отказался от госохраны, потому что, как он сказал, "это не по понятиям". Он нанял частную охрану. Нас такой компромисс устроил. И "пацаны поняли", и бизнесмен дал необходимые показания.

– Сколько людей под вашей защитой?

– На 2008 год, когда наше управление еще не было сформировано, насчитывалось 435 обращений. За шесть месяцев 2009 года под защиту взяты 834 свидетеля и 264 должностных лица. В совокупности – более 1000 человек.

– По данным социологов лишь 9% россиян согласны свидетельствовать в судах, еще 24% сомневаются, а остальные боятся угроз как со стороны организованной преступности, так и уголовников-одиночек. Ведь в суде надо указывать свои данные, тогда дело будет принято к рассмотрению. Известны случаи, когда базы данных похищались и продавались на рынках, таким образом, рассекретить информацию о свидетелях или потерпевших – пустяк. Будет что-то меняться в этом направлении?

– УПК предусматривает определенные меры защиты. В том числе и закрытие данных – как свидетелей, так и потерпевших.

– Но статьи 144, 145 и 318 УПК устанавливают, что милиция и прокуратура вправе отказать в рассмотрении дел о мелких телесных повреждениях, оскорблениях и побоях, передав их мировым судьям. А там ловушка: потерпевший обязан указать Ф.И.О. и адрес. А, как показывает практика, люди часто боятся судиться не с оргпреступностью, с которой мало соприкасаются, а с мелкими хулиганами и наркоманами, которые попросту их терроризируют.

– В том, что касается мировых судов, пока ничего не меняется. Это не наша зона ответственности. Мы ведем речь об уголовно-процессуальном производстве. Здесь данные на свидетелей и потерпевших могут закрываться или оставаться открытыми в зависимости от обстоятельств. Что касается нашего подразделения, мы всех защищаемых лиц проводим под псевдонимами. Охрана, конечно, называет подзащитного по имени, но оно вымышленное. Свидетель же даже показания в суде дает в секретной комнате под аудиозапись и измененным голосом.

– И все же, есть необходимость в модернизации УПК как в части деятельности мировых судей, так и в части вашей зоны ответственности? Например, коль уж мы перенимаем у США опыт защиты свидетелей, может, имеет смысл, как и в США, давление на свидетеля или потерпевшего расценивать как отягчающее обстоятельство? Или нужна нам американская норма закона, которая признает показания свидетеля, от которых он потом отказался под давлением мафии?

– Бессмысленными эти меры мне не кажутся, но прежде чем менять УПК, надо в полной мере использовать имеющиеся положения. В частности, в законодательстве есть 309-я статья – о даче ложных показаний и склонении к даче ложных показаний. На ее основании мы возбуждаем уголовные дела в отношении тех, кто оказывает давление на свидетелей. Хотя, я согласен, закон нуждается в корректировке. Например, он предусматривает, что под защитой человек находится в рамках уголовного процесса. А что по его окончании? А когда подсудимый выйдет из мест лишения свободы? Закон не предусматривает ответственности за повторение угроз свидетелям или потерпевшим. Это пробел. Правда, и бессрочной госзащита быть не может. В тупиковой ситуации мы применяем крайнюю меру – закрытие данных, смена имени и биографии и переселение на новое место жительства. На этом защита заканчивается. Всю жизнь человека защищать – никаких ресурсов не хватит.

– Два года назад "Профиль" писал о рассекреченных свидетелях, которые помогли милиции изъять золото у ингушской преступной группировки, перевозившей его из Магадана и Якутии, а милиция, пообещав укрыть свидетелей на новом месте жительства, фактически бросила их. Можно помочь этим людям?

– Не готов сказать, на какой стадии рассмотрения находится это дело. Этой историей занималось УВД по борьбе с организованной преступностью Республики Саха (Якутия). Могу сказать только, что сейчас под защитой у нас этих людей нет. Но они могут обратиться в региональное управление или напрямую к нам. Будем разбираться.

– Кто из должностных лиц находится под вашей охраной?

– Имена называть не буду. Могу сказать только, что все резонансные дела проходят через наше управление. Короткий опыт показывает, что по должностным лицам надо совершенствовать закон. Не ясно, что такое органы госконтроля. Это общее понятие. Надо его конкретизировать. Пока у нас все истории заканчиваются благополучно. У нас не было ни одной потери. Громкие дела с участием должностных лиц показывают, что госзащита постепенно становится профилактической мерой. То есть если на человека давят, то в результате принимаемых нами мер давление теряет силу. Нас уже боятся.

– Но ведь совсем недавно одна из ОПГ предприняла попытку похитить вора в законе, который согласился с вами сотрудничать. Выходит, оргпреступность вас не боится?

– Она сильна, никто этого и не скрывает. Сведения о защите одного из лидеров ОПГ я ни опровергать, ни подтверждать не буду. Но факты, что у нас некоторые главари оргпреступности находятся под госзащитой, имеют место быть. Имен назвать не могу. Скажу только, чтобы не было мифов: в основном к нам обращаются не воры в законе, это редкость, а рядовые члены ОПГ, по разным причинам решившие перейти на сторону следствия. Они и получают преференции в виде госзащиты. Ее некоторые правозащитники окрестили "законом о сделке с правосудием", поскольку сотрудничество со следствием позволяет снизить срок заключения для рядовых фигурантов. Но организаторы преступлений получают длительные сроки.

– Так получается, что человек сегодня сотрудничает с госорганами, а завтра – с ОПГ.

– Это человеческий фактор. Изменения, внесенные в УПК, нам позволяют действовать жестко. Если находящийся под госзащитой пошел на попятную, сделка прекращается. И отвечать перед законом ему придется в полной мере, за отказ от показаний ему еще и "накинут".

Владимир Емельяненко, журнал "Профиль" №29(632) от 17.08.2009