Закон о защите свидетелей в каждом четвертом случае бессилен помочь потерпевшим. Свидетельствовать в России по-прежнему опасно для жизни.

Хуторянин Петр Череповский из Михайловского района Рязанской области стоит перед тяжелым выбором: проситься под зонтик закона "О государственной защите свидетелей, потерпевших и иных участников уголовного судопроизводства" или нет. И в каком качестве – потерпевшего или свидетеля? Еще вчера в Михайловском РОВД его убеждали в том, что все позади, но ему и его семье подкинули записку. В ней приговор: "Тебе не жить".

Банка золота

Все началось с того, что около года назад на хутор фермера Череповского напали два уголовника. Связав хозяина, его жену и двух сыновей, грабители требовали признаться, где банка с золотом. Но ни крупных сумм, ни драгоценных металлов в доме фермера нападавшие не нашли. Устав пытать пленников, бандиты устроили перекур, во время которого Череповский ослабил жгуты. Месть была мгновенной. Кухонным ножом он насмерть зарезал одного преступника, другой пустился в бега, но вскоре был пойман милицией. Пока шли следствие и суд, заказчик ограбления – местный криминальный авторитет, рассчитывавший обложить фермера данью, – погиб в очередной разборке. Петра Череповского суд оправдал, выжившего грабителя приговорил к 8 годам тюрьмы. Казалось, что гангстерская история благополучно закончилась. И тут-то фермер нашел на пороге своего дома записку: "Тебе не жить". И без того тяжелая жизнь Череповских – один из сыновей после налета начал заикаться, жена не выходит из больницы – превратилась в бессрочное ожидание мести. И хотя в Михайловском РОВД фермера убеждают не спешить с выводами до того, как будет проверена информация, он подумывает о смене места жительства…

Таких дел в России, когда уголовный мир начинает преследовать свидетелей и потерпевших даже после суда, становится все больше. По данным исследований НИИ МВД РФ, сегодня из 10 млн человек, проходящих в качестве свидетелей и потерпевших по уголовным делам, 5-5,5 млн нуждаются в защите. Однако, по данным управления по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите при МВД РФ, за шесть месяцев 2009 года за такой помощью обратились всего лишь 834 человека.

Почему так мало? Ведь созданное спецуправление обладает широкими полномочиями и сопоставимо по размаху деятельности со спецслужбами. Новое управление МВД вправе предложить обратившемуся за госзащитой как простые рецепты – приставить личную охрану, – так и дорогостоящие – закрыть все анкетные данные, сменить фамилию, работу, место жительства и даже организовать переезд в другую страну или оплатить пластическую операцию по радикальной смене внешности. На одного подзащитного в месяц тратится примерно 100 тыс. рублей. Всего на госзащиту казна страны выделила более 1,6 млрд рублей на ближайшие пять лет. Причем эти средства пойдут на охрану и должностных лиц – судей, прокуроров, инспекторов Рыбнадзора, налоговых служащих и судебных приставов.

Проблема выбора у Петра Череповского именно такая: или договариваться с криминалом – жить "по понятиям", или принять госзащиту закона, который порядком ему измотал нервы. До нападения на дом Череповскому угрожали, о чем он сообщал в милицию. Но опасения фермера сочли необоснованными: мол, что взять у живущего на кредиты крестьянина – сломанную косилку или разобранный трактор? Да и намеки-угрозы передавались через третьих лиц, а "слухи к документу не пришьешь". Теперь, когда сыщики наконец взялись за дело, выясняется, что угрозы, скорее всего, исходят не от оргпреступности, а от уголовника-одиночки или его сообщника. Но Петру Череповскому от этого не легче.

Совсем недавно Конституционный суд совместно с НИИ МВД РФ провел исследование латентной преступности. Как установили эксперты, каждый год в стране официально регистрируется около 3 млн преступлений, а их фактическое количество, которое надо фиксировать, по разным замерам, составляет от 15-20 млн. То есть до 17 млн преступлений МВД не учитывает, как, например, получилось с Петром Череповским, от которого поначалу просто отмахивались. А ведь в каждом таком случае есть потерпевшие. И их число растет. По данным социологов ВЦИОМа, 65% россиян в криминальных ситуациях выступали как потерпевшие. При этом 42% из них не обращались за помощью, и лишь 11% идут в милицию. Причем, как уверяют правозащитники из движения "Сопротивление", с сотнями тысяч потерпевших в отделениях милиции разговаривают так, будто они у правоохранителей хлеб с маслом изо рта вырывают.

"Так происходит потому, что новый УПК, принятый в 2001-м, действует не в полной мере, – полагает Владимир Овчинский, советник председателя Конституционного суда. – Еще в 2005 году КС, опираясь на жалобы граждан, принял постановление №7-П от 27.06.05. По нему признаны не соответствующими Конституции положения статей 144, 145 и 318 Уголовно-процессуального кодекса. В них речь идет о том, что милиция и органы прокуратуры вправе отказать в рассмотрении дел о мелких телесных повреждениях, оскорблениях и побоях, передав их мировым судьям. А в мировом суде в соответствии со статьей 318 УПК требуют, чтобы в заявлении гражданин указал Ф.И.О. и место жительства того, кто его оскорбил или избил. То, что эта норма УПК – бред, доказали события в Кондопоге. Еще до убийств в кафе "Чайка" и последующих поджогов местные жители в массовом порядке обращались в милицию. Они просили защиты от хулиганов из чеченской и азербайджанской диаспор. Но потерпевших отправляли в мировые суды. А откуда местный житель знает инициалы мигранта и место его прописки? Не могли этого знать и представители чеченской диаспоры об азербайджанцах, с которыми конфликтовали. Так люди и болтались между мировым судом, милицией и прокуратурой, пока не дошло до драк и погромов, приведших к жертвам. В тех событиях не милиция и не местные власти виноваты, а законодатели из Госдумы. Два года они не вносили правку в УПК, хотя КС их обязал все сделать за два месяца. Лишь в мае 2007 года статьи 144, 145 и 318 УПК были исправлены".

Как утверждает Овчинский и правозащитники из "Сопротивления", чтобы люди поверили закону о защите свидетелей и потерпевших, надо не столько бывших членов ОПГ в свидетелей превращать и должностных лиц охранять, а трансформировать законодательство для тех и ради тех, кого избивают каждый день, кто пропадает без вести, страдает от насилия в семье или вовлекается в детскую проституцию. Ради этих людей надо не латать УПК, а провести его инвентаризацию и вынести на суд общества два главных закона – УК и УПК, которые сегодня нарушают права потерпевших и положения Европейской конвенции по правам человека. Как получилось с семьей Алексея Бойкова, согласившегося принять защиту закона о свидетелях…

Немые не кричат о помощи

Супруги Вера Бобрякова и Алексей Бойков сами попросили "Профиль" рассекретить их имена и место нахождения. Скрываться им нет смысла. Мафия раньше свидетелей узнала, где их будут прятать. А Алексей Бойков, как главный свидетель по делу о контрабанде 10 килограммов золота организованной преступной группировкой "Ингуш-золото", дав подписку о неразглашении, не мог даже позвать на помощь. Спастись от уголовного беспредела ему помогают только жена и родные.

Надежда Артемьева, сестра потерпевшей Веры Бобряковой (именно в ее дом и в дом ее отца в городе Крымске Краснодарского края и переселили свидетелей и их троих детей) рассказывает: "Нам звонят и угрожают. Люди, которые находятся в федеральном розыске, приезжают в наш город и назначают "стрелку" мне, моему отцу. Алексея прячем, как можем, но всем не спрятаться. Эта программа защиты свидетелей превратила нашу жизнь в ад. Если раньше преследовали только двоих, сегодня всю нашу семью – девять человек".

Угрожать Бойкову начали сразу. Когда в автомобиле Toyota Corolla, который он по заказу перегонял из Якутска в Назрань, милиция обнаружила 10 кг золота, Алексей оказался перед непростым выбором. Хозяин авто Дауд Аушев посоветовал взять все на себя, обещая быстрое освобождение и защиту "семьи". А УВД Республики Саха (Якутия) предложило Бойкову по программе защиты свидетелей смену места жительства, новую работу и помощь в приобретении жилья.

"Мы, дураки, поверили, – вспоминает Вера Бобрякова. – Нас с мужем должны были на время следствия поселить на нелегальной квартире, а наших троих детей отправить к моим родителям. Но за день до этого у нас похитили трехлетнюю дочку (к счастью, девочку нашли и вернули). Начался ужас. Вместо квартиры нас срочно поселили в кабинете райотдела милиции, двоих детей переправили в Крымск, дом продали за жалкие 100 тыс. рублей. Вместо месяца в райотделе мы прожили почти год. Мы ничего не знали о детях. Нам сочувствовали, но как! Предложили самим оплатить перелет из Якутска в Краснодар – это 60 тыс. рублей – и обещали, что потом вернут деньги".

Как позже выяснилось, от супругов скрывали, что их двоим детям, которым программой защиты свидетелей гарантирована тайна нового места пребывания, грозят похищением. Няня детей, первой услышавшая угрозы по телефону, уволилась в тот же день. С тех пор в маленьком городке никто не отваживается брать малышей в детский сад. Об этом супруги узнали, лишь прилетев в Крымск. На поверку их защита свелась к фактическому заключению на 8,5 месяцев в отделении милиции Якутска, оплате перелета, правда, с чудовищной задержкой, но не на новое место жительства, а к родным. О помощи в покупке дома теперь речь не идет. Им отказали и в возбуждении уголовного дела по факту похищения их дочери. "Дочку нашли, вернули, и ладно – признается Вера Бобрякова. – Как? Не говорят".

Сегодня телефонные анонимы пока вежливо предлагают вернуть семье Аушевых 320 тыс. рублей за конфискованную государством машину и отработать в ее пользу пять лет. К такому сроку заключения был приговорен Дауд Аушев.

"Я бы хотела знать, что это за защита? – возмущается Надежда Артемьева. – К нам открыто приезжает племянник заключенного Михаил Аушев, кстати, он находится в федеральном розыске, и говорит: "Мне нужна моя машина".

При этом де-юре Алексей Бойков и его супруга находятся под защитой закона.

В рамках программы защиты свидетелей они переведены под патронат Управления внутренних дел Краснодарского края. Его начальник Сергей Кучерук на вопрос "Профиля", почему семье Бойковых УВД отказывает в установке "тревожной кнопки", в охране и в постановке на прослушивание их телефона, ответил: "Мы изучаем возможности для оказания помощи". Но при этом он посоветовал не общаться с защищаемыми, поскольку "они подписали документ о неразглашении".

Но это де-юре. Де-факто свидетели находятся под неусыпным оком ингушского преступного сообщества, которое оперативники называют "Ингуш-золото". Оно существует с 1950-х годов. Примерно с 1960-х годов из Якутии и Магадана контрабандный драгметалл под прикрытием ОПГ идет в Армению, где делаются самопальные ювелирные украшения. Под маркой лучших отечественных и иностранных брендов они продаются в странах СНГ и Балтии. Оборот ОПГ, по разным данным, составляет до 400 млн рублей в год.

Вопрос, имеет ли право государство подставлять под угрозу похищения и убийства своих граждан, не разработав отлаженного механизма их защиты, для четырехлетней Оли Бойковой бессмыслен. Она немая. После похищения девочка разучилась говорить.

"История семьи Алексея Бойкова – диагноз состояния умов нашего общества, – считает Вергина Хайлова, координатор социальных программ правозащитного движения "Сопротивление", – и состояния программы защиты свидетелей и потерпевших. Получается, что недобитый преступником добивается государством. Чтобы этого не происходило, и создано движение "Сопротивление". Наша задача – вмешиваться и противостоять всем этим процедурным несуразностям и контролировать исполнение закона. Но, как выясняется, и закон должен меняться, подстраиваясь под нужды свидетелей и потерпевших".

Как полагают эксперты Совета Федерации, общая правовая проблема зашиты свидетелей, потерпевших и должностных лиц требует ревизии и изменения уголовной и судебной политики. "Если бы преступники знали, – говорит сенатор Алексей Александров, – что давление на потерпевшего, а тем более попытки угрожать похищением или убийством свидетелю, который уже дал показания, им будут вменены Уголовным кодексом как отягчающие обстоятельства, они бы вели себя иначе. Нам нужна норма закона, которая бы признавала показания свидетеля, отказавшегося от ранее данных показаний. А если суд еще сошлется и на показания убитого свидетеля, а преступник получит еще большее наказание, чем мог получить, то вектор на уничтожение и преследование свидетелей и потерпевших будет исключен".

Организованная преступная группировка

В России в ОПГ входят, по разным данным, 10-40 тыс. человек. Максимальная численность оргпреступности – 87 тыс. человек – была достигнута в 1997 году. Сегодня на одного активного члена ОПГ приходится 4-10 человек окружения. С учетом окружения ОПГ насчитывают, по разным данным, 120-150 тыс. человек. Наиболее крупные группировки – дальневосточная, измайловская, солнцевская, курганская, тамбовская, казанская, а так же этнические или земляческие ОПГ – армянская, грузинская, ингушская, дагестанская.

Источник: НИИ МВД РФ, СБ РФ, Интерпол.

Как установили ученые НИИ МВД РФ, закон о защите свидетелей

в каждом четвертом случае бессилен помочь потерпевшим. Одна из причин – официальная статистика занижает количество совершаемых преступлений: МВД дает цифру до 3 млн преступлений в год, а их фактическое количество, по замерам экспертизы НИИ МВД РФ, составляет от 15 млн до 20 млн. То есть до 17 млн преступлений МВД не учитывает, поскольку потерпевшие отказались заявлять в милицию или отозвали заявление. Вот откуда берется цифра в 65% россиян в криминальных ситуациях, выступавших как потерпевшие. А 9% согласных свидетельствовать – это те, кто не боится.
 
На кого должна распространяться госзащита в первую очередь – на свидетелей, потерпевших или должностных лиц?

В целом все российское общество – это потерпевшие от мафии, от криминальной приватизации, от финансовых и жилищных афер. Так происходит потому, что организованная преступность стала формой социальной организации жизни. Именно поэтому у нас понятия лучше приспособлены к жизни, чем законы. Тот же закон о защите свидетелей и потерпевших анализирует ситуацию узко. Он распространяется в основном на защиту от организованной преступности и террористов. А как быть с соседом-драчуном, хулиганом на улице? Они не члены ОПГ, но достать могут скорее. Вопрос, кого брать под защиту, проработан не полно. Против кого опаснее свидетельствовать – против ОПГ или хулиганов и одиночек-наркоманов? Закон не прорабатывает этот момент. Хотя знаю из практики: одиночки опаснее оргпреступности. Последняя имеет "понятия", одиночки – "безбашенные". Поэтому приоритет за потерпевшими.

Владимир Емельяненко, журнал "Профиль" №29(632) от 17.08.2009