опубликовано в журнале “Юрист спешит на помощь” 06.2013 г.

Петр Скобликов, доктор юридических наук, профессор Академии управления МВД России

Психиатры недавно поставили предварительный диагноз тридцатилетнему Сергею Помазуну, который 22 апреля 2013 г. (через четыре месяца после очередного освобождения из мест лишения свободы) в центре г. Белгорода за несколько минут расстрелял шестерых (продавцов магазина и случайных прохожих, включая двоих школьниц). По показаниям свидетеля, массовый расстрел произошел не спонтанно, убийца готовил его как минимум несколько дней.

Напомню: в течение суток, пока убийца не был пойман, он держал в страхе жителей Белгородской области и прилегающих регионов. Ведь на руках Помазуна находилось несколько похищенных карабинов (из которых по крайней мере один — с оптическим прицелом) и полусотня патронов. Операцией по розыску руководил лично министр внутренних дел России, который для этого без промедления выехал в Белгород. К операции привлекли крупные силы полиции из других регионов. В итоге разыскиваемый вскоре был обнаружен и задержан. Среди гражданских лиц никто больше не пострадал, но при задержании получил серьезное ранение полицейский.

Диагноз в прямом эфире

Диагноз Помазуну звучит так: «Аффективное расстройство личности с навязчивыми повторяющимися идеями».

Психиатры предполагают, что расстройства психики связаны с многолетним давлением со стороны отца. Диагноз этот предварительный, его должна подтвердить экспертиза. Скорее всего, Помазуна отвезут в Москву в НИИ им. Сербского.

В связи со всем этим в прямой эфир одной известной радиостанции был приглашен адвокат Анатолий Вербицкий.

Здесь стоит пояснить, что Вербицкий не участвует в деле Помазуна. Его роль иная — он регулярно привлекается в качестве эксперта радиостанцией, высказывает в эфире юридические оценки по поводу различных попавших в новостной поток событий.

Привожу самые, на мой взгляд, актуальные фрагменты диалога, посвященного судьбе Помазуна.

Ведущий: «Если его признают невменяемым, сколько лет он может находиться в психиатрической лечебнице до суда, который будет определять, отдавать его на поруки, или нет?» (То, что Помазун якобы может быть отдан на поруки или под опеку, журналисту Вербицкий сказал вначале диалога.)

Вербицкий: «Суд будет принимать во внимание мнение врачей. Если скажут, что не менее, допустим, трех лет требуется лечение в связи с такой-то тяжелой формой заболевания, то ему определят, допустим, те же три года принудительного ле чения в принудительной закрытой психбольнице».

Ведущий: «То есть теоретически Помазун через три года может выйти из психбольницы на волю?»

Вербицкий: «Да».
[…]
Ведущий: «Дальше его судьба как-нибудь отслеживается? Вот он перестанет пить таблетки, и опять то же самое с ним произойдет?»

Вербицкий: «Здесь есть надзирающие органы, те, которые следят за условно осужденными, и (пауза) прокуратура».

Есть, отчего вздрогнуть

Я представляю, как вздрогнули работники ФСИН России после заявления А. Вербицкого о том, что за лицами, освобожденными от уголовной ответственности в связи с невменяемостью при совершении общественно опасного деяния, после излечения наблюдают работники уголовно-исполнительных инспекций. Догадываюсь и о печальных улыбках тех, кто знаком с уголовно-исполнительным законодательством. Ведь его задачами являются регулирование порядка и условий исполнения и отбывания наказаний лицами, осужденными за преступления, их исправление, оказание им помощи в социальной адаптации. Но отнюдь не осуществление надзора за лицами, состоящими на учете в психиатрическом диспансере, которые в состоянии невменяемости совершили общественно опасные деяния, в силу чего преступниками не признавались и наказание им не назначалось. Их юридический статус — больные, а не осужденные.

Я представляю себе также ужас белгородчан и других граждан России, которые поняли, что уже через несколько лет (вместо предполагающегося пожизненного лишения свободы и предлагаемой многими смертной казни) Помазун имеет некоторые шансы вновь выйти на свободу. И тогда… новые расстрелы (а, может быть, и взрывы?), новые жертвы, новые похороны…

Однако так ли плоха ситуация в юридическом плане?

Нет! Она еще хуже!!!

В случае если суд признает Помазуна невменяемым на момент расстрела своих жертв по причине психического расстройства, никакое наказание Помазуну за массовое убийство не может быть назначено. Могут быть назначены принудительные меры медицинского характера (п. «а» ч. 1 ст. 97 УК РФ).

Причем суд эти меры может, но не обязан назначать: необходимо еще доказать, что имеющееся в момент расстрела психическое расстройство сохраняется, а также то, что оно связано с возможностью причинения Помазуном в дальнейшем существенного вреда либо с опасностью для себя или других лиц.

Но и это не все. Принудительные меры медицинского характера не обязательно означают помещение в психиатрический стационар (который может быть и общего типа, и с более плотным контролем). На усмотрение суда законодатель оставил четыре вида названных мер, среди которых есть и амбулаторное принудительное наблюдение, и лечение у психиатра (ч. 1 ст. 99 УК РФ).

Ну, а теперь, пожалуй, главное. Суд не назначает срок принудительного лечения, как это считает адвокат А. Вербицкий и как, могу допустить, интуитивно считает кто-то еще. Ныне действующий закон исходит из того, что когда произойдет излечение — суду неведомо, поэтому лицо, которому назначена принудительная мера медицинского характера, подлежит освидетельствованию комиссией врачей-психиатров не реже одного раза в шесть месяцев длярешения вопроса о наличии оснований для внесения представления в суд о прекращении применения или об изменении такой меры.

Иными словами, даже если суд проявит максимальную строгость и примет решение поместить Помазуна в стационар специализированного типа с интенсивным наблюдением, теоретически уже через полгода он имеет шансы выйти на свободу (если будет успешно лечиться). Да что там полгода — все может случиться еще раньше, если инициативу проявит лечащий врач либо сам больной, а равно его представитель (ч. 2 ст. 102 УК РФ). Причем вопрос об этом будет рассматривать совсем не обязательно тот суд, который разрешил уголовное дело (это зависит от места применения принудительной меры медицинского характера).

Но даже и это не все! Крайне маловероятно, но полностью не исключается, что эксперты, которым поручено проведение судебно-психиатрической экспертизы, придут к выводу о том, что Помазун (или другое лицо, совершившее сходные действия) не представляет опасности по своему психическому состоянию в текущее время (в момент проведения экспертизы и в ближайшем будущем), поскольку обострение болезни миновало, состояние больного резко улучшилось. (Всколзь об этом уже сказано, но для дотошных читателей целесообразно этот вопрос обосновать.) Согласно буквальному толкованию ч. 2 ст. 443 УПК РФ в этом гипотетическом случае суд, если вывод экспертов не вызывает сомнений, выносит постановление о прекращении уголовного дела и об отказе в применении принудительных мер медицинского характера. Иными словами, полностью не исключается ситуация, когда Помазуну не будет назначено наказание ввиду его невменяемости на момент совершения преступлений, следовательно при этом не будут назначены и принудительные меры медицинского характера, поскольку болезнь отступила, т.е. он будет освобожден из-под стражи в зале суда. Самое же печальное, что с большей вероятностью это может произойти в других делах, к которым не приковано внимание СМИ и общества.

Как быть?

Полагаю, что существующий порядок, который во главу угла ставит излечение и незамедлительное возвращение психически больного в большой мир, неявно игнорирует другую не менее (если не более) важную цель принудительных мер медицинского характера — это предупреждение совершения новых общественно опасных деяний (ст. 98 УК РФ).

Медики ведь могут за излечение принять временное улучшение состояния больного, могут полностью ошибиться в оценке его состояния, могут поддаться соблазну, подкупу или уступить давлению, угрозе. Так стоит ли скоропалительно рисковать? Чем более опасное деяние совершено невменяемым, тем большему риску в последующем подвергается общество при нынешнем порядке, когда перед потенциальным убийцей поспешно распахиваются двери в большой мир, и этот особо опасный субъект фактически оказывается предоставленным самому себе.

Действующий порядок исходит из того, что психиатры могут точно ответить на вопросы о состоянии больного в прошлом, настоящем и будущем, оценить его опасность для себя и окружающих. Однако вряд ли это так хотя бы потому, что немало примеров, когда применительно к одному и тому же деянию одни психиатры приходили к выводу о невменяемости человека, другие — о его вменяемости.

Следует также учесть, что некоторая часть психически больных виновна в том, что довела себя до такого состояния — ведя соответствующий образ жизни (погружаясь в криминальную среду), употребляя наркотические, психотропные и иные вещества и т.д. Гарантии устойчивого излечения таких субъектов еще более зыбки.

Поэтому думаю, что существующий порядок надо изменить, с тем чтобы суды определяли первоначальный срок лечения. В целом он должен соответствовать тому обычному сроку лишения свободы, которое в каче стве наказания закон предусматривает за подобное преступление вменяемого лица. Необходимо продумать и прописать в УК РФ соответствующую формулу.

По истечении установленного судом срока принудительного лечения на основании заключения психиатрической комиссии должен решаться вопрос о прекращении принудительной меры или ее продлении. Из этого общего правила могут быть изъятия. Их следует продумать и установить, однако — лишь как четкие и обоснованные исключения.

Важно также предусмотреть, чтобы при поступлении в суд ходатайства о досрочном прекращении принудительных мер об этом уведомлялись пострадавшие и их законные представители. Они должны получить возможность ознакомиться с соответствующими материалами, представить суду свое мнение и принять участие в судебном заседании. Считаю, что в этом случае безопасность общества существенно укрепится, а мотивы для симуляции психического заболевания или для подкупа медиков, судей резко ослабнут.

Другая история, но с тем же финалом

Кстати, примерно за месяц до трагедии в Белгороде появились предварительные результаты уголовного дела об убийстве пятилетнего Богдана Прахова, широко обсуждавшегося в СМИ в прошлом году. Напомню: 19 июня недалеко от села Грибово Петушинского района Владимирской области мальчик катался на велосипеде вместе со своим другом, когда из леса внезапно выскочил мужчина, схватил Богдана и убежал. На следующий день тело мальчика нашли волонтеры, оно находилось в лесу в 700 м от места похищения. Пострадавший скончался от полученной черепно-мозговой травмы.

В январе нынешнего года преступление было раскрыто. Под стражу взят тридцатипятилетний Сергей Козлов, являющийся инвалидом II группы в связи с психическим заболеванием. Его причастность к убийству подтверждается результатами генетической экспертизы. Поясняя мотивы своего злодеяния, убийца сказал, что ребенок «недобро посмотрел на него». Выяснилось также, что в 1995 году Козлов привлекался к уголовной ответственности за удар ребенку ножом, но был признан невменяемым. Назначена психолого-психиатрическая экспертиза, которая поможет дать ответ о вменяемости Козлова при совершении нового злодеяния.

Вероятно, ему будут назначены принудительные меры медицинского характера. Но каковы гарантии, что вскоре Козлов не выйдет на свободу и список его жертв не пополнится новыми именами?

По оценке психиатра, кандидата медицинских наук М. Зобина, рецидив среди тех, кто был подвергнут принудительным мерам медицинского характера в связи с совершением общественно опасного деяния, составляет лишь 7% (при общем рецидиве осужденных в 30%)! Однако по другим данным, рецидив гораздо значительнее среди данной категории лиц — 50%. Все эти данные были озвучены на одном из федеральных телеканалов (ТВЦ) 25 апреля 2013 г. Есть смысл проработать этот вопрос глубже, не правда ли?

А если резал, но не дорезал?

Отдельный вопрос — судьба тех страдающих психическими заболеваниями лиц, деяния которых имеют признаки преступлений небольшой тяжести (при совершении которых вменяемым лицам грозит до трех лет лишения свободы). Согласно ч. 2 ст. 443 УПК РФ в этом случае суд безальтернативно выносит постановление о прекращении уголовного дела и об отказе в применении принудительных мер медицинского характера (!). Одновременно суд решает вопрос об отмене меры пресечения. Проще говоря, если лицо, совершившее противоправное деяние, ранее было взято под стражу, то суд обязан его отпустить на все четыре стороны.

А далее в течение пяти суток копия постановления об этом направляется в орган здравоохранения для решения вопроса о лечении или направлении лица, нуждающегося в психиатрической помощи, в психиатрический стационар. То есть в дальнейшем общественно опасный субъект может быть (а может и не быть) подвергнут принудительному лечению: этот вопрос решается уже в рамках гражданского судопроизводства.

К чему приводит такой порядок, можно проиллюстрировать примером, почерпнутым мною от одного из практикующих адвокатов при сборе материала для настоящей статьи. Гражданин с деменцией, развившейся на почве злоупотребления наркотиками, ударил на кухне ножом в ягодицу свою соседку по коммунальной квартире, после чего зверски избил ее руками и ногами. Уголовное дело против напавшего на женщину было прекращено судом на основании упомянутой выше правовой нормы. Пострадавшая срочно пытается найти вариант обмена комнаты, где проживает. Но вот успеет ли? И какой будет судьба тех, кто вселится в эту коммунальную квартиру вместо пострадавшей?

Полагаю, что описанный порядок надо срочно менять. При совершении же запрещенных УК РФ ненасильственных деяний небольшой тяжести этот вопрос надо решать, исходя из заключения экспертов о том, представляет ли психическое расстройство лица опасность для него или других лиц, либо возможно ли причинение данным лицом иного существенного вреда, учитывать мнение потерпевшего и прокурора.

Сложный и важный вопрос — повышение ответственности экспертов за свои заключения.

Надо также тщательно проработать вопрос о возможных запретах на профессию для таких лиц, страдающих психическими заболеваниями и совершившими деяния, запрещенные УК РФ, а также действенном порядке реализации запретов. Например, «герой» коммунальной истории, описанной выше, не имеет юридических ограничений для работы в школах, дошкольных и медицинских учреждениях. Правильно ли это?

Актуальные цифры и вопросы

В общем, тема не закрыта. Напротив, эксцесс Помазуна актуализировал ее, как никогда прежде…

Чтобы полнее показать проблему, имеет смысл не ограничиваться подробностями конкретных дел и привести некоторые обобщенные данные, основанные на актуальной судебной статистике.

Так, в 2012 году всего в России были освобождены от уголовной ответственности за различные противоправные деяния (запрещенные УК РФ) в связи с невменяемостью обвиняемых (с назначением им принудительных мер медицинского характера) 5832 человека.

Из них за уничтожение чужого имущества при отягчающих обстоятельствах — 130 человек;

за изнасилование — 27 человек;

за насильственные действия сексуального характера — 66 человек;

за посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, применение насилия в отношении представителя власти или его оскорбление — 149 человек;

за причинение тяжкого вреда здоровью — 726 человек; за убийства — 544 человека.

Помимо этого, конечно, было бы полезно выяснить, какова дальнейшая правоприменительная практика, и получить ответы на вопросы:

• каков средний срок нахождения в стационарах тех, кому назначены принудительные меры медицинского характера (с дифференциацией по видам противоправных деяний)?

• какова частота побегов тех, кому назначены принудительные меры медицинского характера (также с дифференциацией по видам противоправных деяний), и успешность (неуспешность) их розыска?

• как часто лиц, к которым ранее применялись принудительные меры медицинского характера, уличают в новых противоправных деяниях?

• каков у них общий и специальный рецидив?

• насколько часто люди, в отношении которых прекращены принудительные меры медицинского характера, получив свободу, сами становятся затем жертвами преступлений? Каких?

• сколько лиц ежегодно в России освобождаются от уголовной ответственности на основании ч. 2 ст. 443 УПК РФ (с дифференциацией по видам противоправных деяний)?

• каков у них общий и специальный рецидив?

• какова среди них доля тех, кому было назначено принудительное лечение в порядке гражданского судопроизводства?

Увы, существующая судебная статистика искомые данные не отражает. По крайней мере, мне они недоступны. Поэтому высказанные здесь оценки и предложения носят предварительный характер. По всей видимости, объективно требуется хорошо спланированное масштабное исследование. Дарю его идею научно-исследовательским учреждениям, аспирантам и докторантам, ничего не требуя взамен, кроме обстоятельной и качественной реализации.