От кого будет защищать детей Уполномоченный по правам ребенка? Какие проблемы детей граждане России считают самыми важными? Нужна ли в России ювенальная юстиция? Об этом говорят автор и ведущий программы «Диалог» и член Общественной палаты, руководитель правозащитного движения «Сопротивление» Ольга Костина.

Олег Наумов: Первого сентября, в первый день нового учебного года, Дмитрий Медведев учредил должность федерального уполномоченного по правам ребенка. Несколько корявое для нашего слуха иностранное слово омбудсмен, в переводе – представитель, чьих либо интересов, у нас в России понимается как защитник. Главным защитником детства стал Алексей Головань, имеющий большой опыт такой работы в Москве. Учреждение новой структуры, которая будет заниматься правами ребенка на федеральном уровне неслучайно. Двадцать лет тому назад была принята международная Конвенция о правах ребенка, а проблемы с защитой детства у нас в стране только обостряются. Растет детская преступность, все больше совершается преступлений против детей. Для решения таких проблем в европейских странах давно существует институт уполномоченного по правам ребенка. Подобные структуры уже действуют и в ряде регионов России, теперь рекомендовано учредить их во всех субъектах Федерации.

Ольга Костина, член Общественной палаты, руководитель правозащитного движения «Сопротивление»: На сегодняшний день это решение Президента. Не скрою, что и палата обращалась, и депутаты обращались с поддержкой этого решения – это решение о создании федерального поста уполномоченного, то есть это начала создания системы таких уполномоченных по всей стране. На эту должность неслучайно назначен Алексей Иванович Головань, который был создателем этого института в России, он первый уполномоченный по детям, работал в Москве. Мы с нетерпением ожидаем системной работы, потому что к сожалению за последние год-два мы стали свидетелями чудовищного всплеска преступлений против детей, причем по всему спектру.

Олег Наумов: Какие вопросы придется решать вновь созданной структуре в первую очередь? По данным социологов, самой серьезной проблемой воспитания детей наши сограждане считают алкоголизм и наркоманию (45%). На втором месте – детская и подростковая преступность (38%), затем беспризорность (21%). Низкий уровень жизни в семьях, имеющих детей -(20%), проблемы детского досуга (18%), насилие в отношении детей (11%), воспитание детей в дошкольных и школьных учреждениях (10%), усыновление детей российскими и иностранными гражданами (8%). Итак, проблем граждане называют много. Кого, прежде всего, будет защищать новая структура? Наверное, детей, которые входят в так называемую «группу риска»?

Ольга Костина: Да нет, ничего подобного. Дело в том, что когда говорим о правах ребенка, в обывательском смысле мы привыкли понимать под этим либо преступления против детей, либо побои со стороны родителей, приемных родителей, либо нарушения в детских домах, а спектр значительно шире. Есть еще сироты, у которых регулярно отнимают квартиры или пытаются это сделать, есть дети, которые не имеют возможности устроиться на работу, их права нарушаются таким образом. Есть нарушения прав в школе, есть недостаточное внимание к этой проблематике, есть, в конце концов учебники, к которым у родителей и у учеников бывает масса вопросов. То есть спектр защиты прав детей очень широк, начиная от прав на образование и здоровый образ жизни, на ограждение от негативного контента в Интернете, в СМИ и т.д. и кончая тяжкими преступлениями, в том числе и на половой почве о которых весь этот год говорила Госдума и Общественная палата.

Олег Наумов: В нашей стране уже есть много и государственных, и общественных организаций, основная задача которых – забота о детях. Чем функции уполномоченного будут отличаться от функций уже имеющихся структур?

Ольга Костина: Я думаю, что это самый главный вопрос, именно поэтому президент пошел на такое решение. Действительно, у нас очень много общественных и государственных организаций, которые, так или иначе, призваны защищать детство. Тем не менее, это до такой степени децентрализовано, это настолько невзаимосвязанный механизм, что по большому счету он практически не работает. То есть, на сегодняшний день защита ребенка – это такая счастливая лотерея: повезло – не повезло. Я вам приведу простейший пример, у всех он еще на слуху, это дело Глеба Агеева. Мы в Общественной палате рассматривали это дело мальчика, который был по одной из версий избит и истязаем родителями, а по версии родителей, это был несчастный случай. Но когда мы пригласили их в общественную палату, мы обнаружили, что сидит 12 чиновников, и все утверждают, что они, кто-то из опеки, кто-то из милиции, кто-то из комиссии по делам несовершеннолетних, сидят 12 человек, которые ничего не могут сделать. И не смогли сделать на первом этапе. Самая главная задача для Голованя сейчас – это анализ и четкая координация структур, занятых защитой детства.

Олег Наумов: О сиротах, и детях, оставшихся без попечения родителей, заботится государство. Может ли Уполномоченный защитить права этих детей перед государством?

Ольга Костина: Да, у него достаточно полномочий для того, чтобы эту ситуацию контролировать. Нас больше всего беспокоят дома, где совсем беспомощные дети. Это дома малютки, где ребенок не может пожаловаться и не имеет никаких шансов. Это, конечно, закрытые учреждения, в том числе и психиатрического толка, потому что было несколько скандальных случаев, когда там держат детей вполне адекватных и туда не пускают никаких представителей, даже правоохранительных органов. То есть у нас есть еще огромное дно айсберга, которое мы не видим. Когда мы говорим о сиротах, об усыновлении, об их трудоустройстве. Все, что под водой, что творится в детских домах, что творится в закрытых учреждениях – это все предстоит еще исследовать.

Олег Наумов: В России в связи с проблемами детства все чаще стали говорить о необходимости ювенальной юстиции? Нужна ли она нам?

Ольга Костина: Ювенальная юстиция – это свод правил и законов для правоохранительной системы, по которым эта система работает с несовершеннолетними. Как с несовершеннолетним преступником, так и с несовершеннолетней жертвой. Вот это все ювенальная юстиция. Основные опасения противников введения ювенальной юстиции заключаются в том, что якобы ювенальная юстиция воспитывает Павликов Морозовых, потому что предполагается, что ребенок может заявить о противоправных действиях родителя. Надо сказать, что этот сегмент маленький, и, кстати, воспитательный за рубежом. Да, ребенок в Австрии или во Франции может прийти в полицию и пожаловаться на своего родителя. Но если он делает это из вредности, или от обиды, что ему не дали денег, ребенок несет ответственность. И дети это хорошо понимают. Ребенок, как совершивший правонарушение, так и пострадавший от преступления, для того, чтобы он осознал, что произошло, пошел на контакт со следствием, и постарался пережить эту ситуацию без психических, моральных потерь, с ним нужна определенная работа. Есть если взрослый, осознавая окружающую действительность, в состоянии справиться с помощью врача, тренингов, то ребенку справиться с этим очень тяжело.

Рамзия Калимуллина, старший помощник прокурора г. Оренбурга:
Законодательство РФ не предусматривает института ювенальной юстиции, тем не менее, 12 областей, в том числе и Оренбургская область, проводят как эксперимент внедрение элементов ювенальной технологии. Я соглашусь, что этот эксперимент следует развивать и далее, и он будет иметь положительные моменты. Поскольку, в процессе рассмотрения таких дел в ювенальной системе возможностей больше. Принимает участие психолог, принимает участие социальный работник. Нельзя только устрашать, ребенок должен позитивные моменты видеть. Ребенок должен видеть, что ему хотят помочь. А это, наверное, самое главное.

Олег Наумов: Противники ювенальной юстиции утверждают, что ее появление приведет к увеличению преступлений, совершенных руками несовершеннолетних. Так ли это?

Ольга Костина: В одном из регионов России, в Мордовии, групповое убийство молодого человека, и в составе группы один несовершеннолетний, 14 лет. Всю группу сваливают на него, его приводят в суд и дают 120 часов исправительных работ, потому что он не достиг возраста уголовного наказания. 2 года длилась эта эпопея, он достиг возраста совершеннолетия и получил свои 6 лет. Но в чем смысл ювенальной юстиции? Не оградить будущего преступника, объяснив это несовершеннолетним возрастом, а попытаться скорректировать личность, пока она не попала в эту среду окончательно. Ювенальная юстиция не означает, что несовершеннолетнего преступника начинают холить и лелеять и оберегать от наказаний. Нет, наказание наступает в любом случае, просто это человек, которого еще можно спасти, еще можно на него повлиять, еще не до конца сформировался в голове негативный контент.

Олег Наумов: Страдают от незащищенности не только сироты и дети асоциальных личностей. Часто психику ребенка травмируют вполне благополучные и заботливые родители. Это случается, когда семья распадается, и ребенок становится инструментом борьбы для разводящихся супругов. В этом году уже было несколько таких громких международных дел. Даже дети известных звезд шоубизнеса не становятся исключением в этой дележке. О том, что чувствует при этом ребенок, мало кто задумывается.

Ольга Костина: На мой взгляд, родители, которые начинают дележку – это родители, которых интересуют они сами в большей степени, чем ребенок. Ребенок в такой ситуации становится инструментом мести, доказывания друг другу, для того, чтобы сделать больно, унизить, уязвить. У нас ведь даже общественного порицания по большому счету нет. Мы же всем сочувствуем. Общество делится пополам: одна часть сочувствует папе, другая маме. А должны сочувствовать ребенку, потому что травма у ребенка, он же выбрать то не может. Поэтому конечно здесь еще большой вопрос пропаганды. Нужно учить людей, что, рожая ребенка, ты уже не вполне принадлежишь себе. Это надо очень хорошо помнить.

Олег Наумов: В стране очень много насилия над собственными либо приемными детьми. И порой дети терпят это годами, пока кто-то из взрослых, например, в школе, не обратит на это внимание и не забьет тревогу. Дети просто не знают, что у них есть возможность защитить свои права. Куда им обращаться в таких ситуациях, и что делается для правового просвещения детей?

Ольга Костина: В школах иногда раздают, дочь у меня подросток, им раздавали в школе Конвенцию о правах ребенка. Ну, они почитали, похихикали, никто же не объясняет ничего. Выбросили. Куда обращаться, тоже вопрос сложный. Потому что я могу формально ответить: в органы опеки, в милицию, к учительнице, а она в органы опеки, в суд… никуда из этих инстанций ребенок не обратится. Именно для этой цели сейчас создан пост Уполномоченного. В странах, где есть серьезная защита детства, в частности, в США, это такая разветвленная сеть напоминаний, обучений, обучение ребят, что делать, если сверстник тебе рассказывает, что папа с ним что-то делает, или мама. Обучение преподавателей, как заметить, что ребенок подавлен, что у него какие-то следы и т.д. От вашего элементарного вопроса может зависеть человеческая жизнь, потому что если человек тащит ребенка по улице, а ребенок орет и упирается. Если вы останавливаете его и спрашиваете: «Гражданин, что у вас происходит?» Маньяк в таких случаях стопроцентно бросает ребенка и убегает. Просто спросить: «у вас все в порядке?» если это папа, скажет, да не купил я ему надувного крокодила. То есть элементарные вещи, не требующие подвига гражданского, а просто бдительность. И обучается этому вся страна. Дети обучаются, куда им обратиться, если сверстник пожаловался, учителя обучаются, как это найти и распознать. У следственных органов тоже свои технологии. То есть для того, чтобы мы насадили это правовое просвещение, нужно для начала сделать два шага: рассказать об опасности, как она может выглядеть, и прививать небезразличие. Все считают, что это не мое дело, это происходит у соседей, не надо вмешиваться. Надо вмешиваться, завтра это может быть ваш ребенок.

Олег Наумов: Во многих странах Европы и в Америке звонить в полицию и сообщать об увиденных правонарушениях, в том числе и в отношении детей, давно стало обычным делом. У нас в стране ситуация складывается парадоксальная: с одной стороны, многие до сих пор убеждены в том, что воспитание детей – это, прежде всего, задача государства, а с другой стороны, когда видят, что права ребенка в семье нарушаются, считают, что это дело семейное и не надо вмешиваться.

Ольга Костина: С одной стороны, безусловно, семья, как ячейка общества, должна быть главной. Конечно, я согласна с теми, кто считает, что если даже в семье непростые отношения, есть проблемы, но можно эти проблемы разрешить, надо стараться сохранить семью. За трудными семьями надо наблюдать. Во всем мире это наблюдение существует, в том числе силами неправительственных организаций, потому что одно государство с этим не справится. Должны быть специальные социальные службы, должны быть психологи, которые с этими людьми будут работать. Зачастую они нуждаются в трудоустройстве, в какой-то материальной помощи. Этим надо заниматься всему обществу. Ведь мы живем с ними рядом. Их дети ходят рядом с нашими детьми. И если мы видим, что ребенок голоден постоянно, что он в побоях постоянно, конечно, тут надо вмешиваться. Вмешиваться надо тогда, когда эти сигналы очевидны.

sps.ru