Удивительную новость обнародовал на “Деловом завтраке” в “Российской газете” директор Федеральной службы исполнения наказаний. За короткий срок – с начала года – на зонах произошло великое переселение арестантов.

Свыше 150 тысяч заключенных переехали в другие колонии. Так быстро и без лишнего шума новое руководство тюремного ведомства выполнило задачу, о которой долгие годы говорили как о невыполнимой. Теперь арестантов разделили, как положено по закону. А закон запрещает держать новичков зоны вместе с бывалыми уголовниками.

Российская газета: Александр Александрович, ваше ведомство готовится к радикальной и, как считают некоторые эксперты, неоднозначной реформе: планируется вместо советской по сути лагерной системы перейти к тюрьмам. Не получится ли на месте бывшего ГУЛАГа еще более жуткий монстр, когда люди годами сидят в темных казематах и не видят света?

Александр Реймер: Вы рассуждаете, подразумевая наши существующие тюрьмы. Действительно, сегодня они – самый строгий вид заключения. Но мы говорим о том, чтобы построить нашу систему по европейскому образцу. Так вот, там нет колоний.

РГ: После революции мы пошли по особому пути и при создании системы наказаний. Но некоторые эксперты говорят, что в итоге бытовые условия осужденных получились гораздо гуманней, чем в Европе. Мол, в колониях больше простора, чем в самых комфортабельных камерах.

Реймер: В колониях существует отрядная система, когда в одном помещении живут вместе около ста человек. Кровати стоят в два яруса.

РГ: Как в армейской казарме…

Реймер: В таких условиях осужденные сосуществуют годами. Срок может быть большим – и десять, и пятнадцать лет. По норме на каждого человека положено по два квадратных метра жилой площади. А в тюремных камерах по планам будет жить от двух до шести заключенных. Согласитесь, разница есть. Мы не предполагаем, что будут многоместные камеры. При этом на каждого должно приходиться не менее четырех квадратных метров жилой площади.

В конечном же счете все зависит не от того, лагерь это, колония или тюрьма, а от условий.

Мы же не говорим о том, что в тюрьме человек должен 24 часа находиться в камере и света белого не видать. В тюрьмах будут организованы условия для того, чтобы осужденные занимались спортом, физкультурой, могли совершать прогулки, работать и учиться. Так что лучше: в одном помещении собрать сто человек? Или все-таки четверых?

РГ: А какие еще есть варианты? Возможно, стоит присмотреться к чужому опыту. Странам бывшего соцлагеря тоже досталась в наследство лагерная система. Как они решали эту проблему? Или для них это не было проблемой?

Реймер: Наши бывшие союзники по социалистическому лагерю либо уже перестроились под тюрьмы, либо завершают этот процесс. Я не так давно был в Польше. Они в 1990 году начали менять систему наказаний, которая до того была такой же, как у нас. Теперь у них нет ни одного лагеря, ни одной колонии. Они все перестроили под тюрьмы.

РГ: И не жалеют об этом?

Реймер: Если по всей Европе места лишения свободы созданы и существуют по тюремному принципу, вряд ли стоит отвергать этот опыт или говорить о каком-то ужесточении. В Европе очень сильны позиции правозащитников. И они против такой системы не протестуют.

Стандартный набор преступника

РГ: Еще большой вопрос, получится ли в наших казенных пенатах создать европейские условия. Хватит ли средств? Ведь смотришь по телевизору на их камеры, просто диву даешься.

Реймер: Да неправда все это. Например, взять Норвегию, там самый высокий уровень жизни в мире. Был я в норвежских тюрьмах. От наших они особо не отличаются.

РГ: Честно говоря, в это трудно поверить.

Реймер: Камеры там одноместные, в этом отличие. Но в камере набор тот же самый, что и у нас: кровать, шкаф для одежды, стол, телевизор, маленький холодильник, туалет, санузел. Все. Точно так же стол и стены изрезаны, исписаны. Жулик везде жулик.

РГ: Подведем сухой остаток тюремной реформы: что вы взяли из зарубежного опыта, а что своего будет в наших казенных домах?

Реймер: Давайте дождемся утверждения концепции реформирования уголовно-исполнительной системы, и тогда уже можно будет конкретно говорить. Но, конечно, полной кальки с европейской системы не получится, необходимо учитывать и наши условия.

Криминалу указали на дверь

РГ: Не секрет, что уголовный мир устанавливает в местах не столь отдаленных свои порядки и заставляет по ним жить даже случайно попавших за решетку людей. В итоге зачастую в колонию попадает просто оступившийся человек, а выходит из нее уже матерый уголовник. Как оградить обычных осужденных – попавших в казенный дом, скажем, за бытовые преступления или ДТП, от влияния криминала?

Реймер: Тюремная субкультура складывалась веками. Она, конечно, менялась, точно так же, как и меняется любое общество. Мир вокруг не стоит на месте. Но во все времена те, кто считает преступность своим ремеслом, пытались насаждать эту субкультуру. С другой стороны, я должен сказать, что никакой романтики и благородства в среде преступников нет. Это все сказочки на обывателя. Там существуют жесточайшая иерархия и жесточайшая борьба за место под солнцем.

Чтобы оградить людей, впервые попавших в места лишения свободы, от влияния криминала, ограничить развитие уголовных порядков, и предусмотрено раздельное содержание заключенных. В законе есть несколько категорий лиц, которых надо держать отдельно. Начиная со следственного изолятора, предусмотрено раздельное содержание несовершеннолетних, женщин, а также тех, кто впервые попал в места лишения свободы. Так что здесь никакой реформы проводить не надо – только соблюдать закон.

РГ: Тем не менее закон до недавних пор не соблюдался, и новички за решеткой перемешивались с бывалыми уголовниками.

Реймер: Я не буду оценивать, почему это требование не выполнялось раньше. Когда мы стали наводить порядок, мне пытались говорить, что это сделать невозможно. Мол, мы получим бунты в зонах, бунты в следственных изоляторах. Ничего этого не случилось. Мы сегодня и в следственных изоляторах, и в колониях обеспечиваем раздельное содержание так называемых первоходов от уже имеющих тюремный опыт арестантов. Для того чтобы развести их по разным учреждениям, внутри страны переместили свыше 153 тысяч заключенных. Никаких бунтов, никаких массовых жалоб не было. А нам не потребовалось применять ни спецсредства, ни физическую силу.

РГ: Как, по вашим оценкам, оздоровилась обстановка в колониях после всех этих перемещений?

Реймер: Сегодня с уверенностью можно говорить о том, что она не стала хуже. А для того чтобы оценить, насколько она оздоровилась, нужно время. Мы эту работу практически только завершили.

Передачу принесет компьютер

РГ: В последнее время во многих сизо и колониях стали открываться интернет-магазины. Звучит красиво, но очень похоже на дань моде. Для чего они нужны? Как осужденный сможет им воспользоваться, если легально Интернет ему не доступен? Разве что – по нелегальному телефону…

Реймер: Сами заключенные воспользоваться интернет-магазинами не могут. Они скорее будут полезны родственникам. У нас сейчас получается как: родные едут в учреждение, чтобы передать посылку. Бедная женщина с двумя или тремя баулами мучается в общественном транспорте, тащит тяжести на себе. Интернет все упростит: выбрал нужный товар, заказал по компьютеру, а тот, кто в колонии, его получил. Мы сейчас планируем активно развивать интернет-магазины и систему интернет-посылок.

Также во многих учреждениях устанавливаются видеотаксофоны. А в Красноярском крае пошли дальше. В колонии N 17 установлены терминалы с полным объемом справочной информации по вакансиям на свободе, где и какие специальности нужны. Человек, который готовится к освобождению, сможет заранее подыскать себе место. В тех же терминалах есть внутренняя информация, в частности о наличии денег на счете осужденного. Ему не надо идти в бухгалтерию, чтобы выяснять. Все стало проще.

РГ: Охрана колоний также переходит на электронный режим?

Реймер: Технические средства в охране на зоне используются давно. Нельзя сказать, что пришла новая команда и стала внедрять системы видеонаблюдения и различные датчики. Может быть, новое – это то, что мы сейчас пытаемся сделать: уже определена стратегия технического развития наших учреждений. В местах лишения свободы должна появиться комплексная электронная система контроля, включающая охраны, надзор, режим и прочее. Мы постарались, чтобы туда вошло все самое современное.

РГ: Но временами технический прогресс еще и усложняет работу тюрем? Мобильная связь, Интернет запрещены арестантам, но зачастую доступны – благодаря высоким технологиям.

Реймер: Во все времена в тюрьму попадало все: деньги, наркотики, другие запрещенные предметы. С развитием прогресса он пришел и в тюрьму. Появились в том числе мобильные телефоны. Однако надо сравнить, сколько их туда попадает, а сколько – нет, перехватывается нашими службами.

РГ: В любом случае даже если один из тысячи нелегальных телефонов попадает в зону – уже плохо.

Реймер: То, что проблема существует, это факт. Когда был еще начальником ГУВД Самарской области, мы раскрывали преступления, которые совершали заключенные, используя телефоны из колонии. Однако просто глушить телефоны нельзя по закону, потому что мы давим все вокруг – телефоны, телевидение…

РГ: Оставлять все как есть тоже не выход.

Реймер: Мы сейчас работаем с нашими коллегами из силовых ведомств – ФСО, ФСБ, МВД и другими, чтобы в итоге все-таки получить аппаратуру, которая позволила бы точечно задавить сотовые телефоны, а не все вокруг. У нас было несколько предложений, мы их пробовали. Все это преподносилось, как ноу-хау, а в итоге получалась та же самая глушилка, только в другом чемодане. Впрочем, дело не только в технической стороне. Важны режимные и охранные мероприятия. При правильной организации запрещенные предметы не будут попадать в места лишения свободы. К сожалению, не все учреждения выстроены по одной гребенке, многое зависит от того, как несут службу наши сотрудники. Будем добиваться, чтобы они выполняли свои обязанности, как положено. А если где-то надо улучшить систему, постараемся это сделать.

Конвой в огне не горит

РГ: Постепенно, слава богу, уходит в прошлое одна из главных тем лета: аномальная жара и лесные пожары. Как места не столь отдаленные пережили горячую пору? Близко ли огонь подобрался к колониям?

Реймер: Угроза пожара в колониях была. Особенно тяжелая ситуация сложилась в Мордовии и Республике Марий Эл. Мало кто знает, но у ФСИН есть ведомственная пожарная охрана. В Марий Эл с огнем удалось справиться своими силами, а вот в Мордовии помощь в тушении пожаров оказывало министерство по чрезвычайным ситуациям, и ситуацию переломили тогда, когда МЧС выделило авиационную технику для тушения пожара.

РГ: Когда колонии тушили огонь своими силами, они использовали заключенных?

Реймер: Временами использовали, но далеко не всегда. Например, в Мордовии для остановки огня, который шел к Сарову, привлекались и наши сотрудники, и осужденные местной колонии-поселения. Этим людям разрешено передвигаться без конвоя.

К слову, в Мордовии в ходе борьбы с пожарами погиб наш сотрудник – лейтенант внутренней службы Василий Вешкин.

РГ: Правда ли, что в Мордовии благодаря пожарной охране местной колонии были спасены некоторые деревни?

Реймер: Крайняя ситуация по Мордовии – это поселок Сосновка, в котором расположено наше учреждение. Там как раз вместе работали и наши сотрудники, и МЧС, и жители поселка. Потому что если бы мы не остановили огонь, сгорела бы не только колония, а весь поселок. Наверное, мы в этой ситуации помогли жителям сохранить свои дома.

РГ: И все же – если бы огонь оказался сильнее, что бы вы делали?

Реймер: Мы были готовы к тому, что в крайнем случае придется перевозить весь контингент из тех учреждений, где существовала серьезная опасность. Подобные планы на случай чрезвычайных ситуаций есть всегда. Так что у нас были готовы и техника, и другие учреждения, куда бы мы могли эвакуировать людей. Но должен сказать, что среди спецконтингента паники не было. Ситуация в колониях оставалась спокойной.

РГ: В прессе говорилось даже о какой-то железной дороге, по которой должны были эвакуировать контингент. Это правда?

Реймер: Ни по какой железной дороге мы никого эвакуировать не собирались. Наши планы эвакуации были рассчитаны на автомобильный транспорт.

РГ: Были ли в связи с жарой какие-либо послабления в местах не столь отдаленных?

Реймер: Да, конечно. Жара достала всех. Были определенные послабления в форме. Потому что все-таки форма темного цвета и с длинными рукавами.

РГ: Уточните, пожалуйста: форма для сотрудников или заключенных?

Реймер: У сотрудников и так предусмотрена форма с короткими рукавами. А осужденным разрешили в этот период носить более открытую одежду, которая нормативами в обычное время не предусмотрена.

РГ: В такую жару особенно опасно было находиться в замкнутых помещениях без кондиционеров. Они превращались в настоящие духовки. Как переносили жару в следственных изоляторах?

Реймер: В сизо разрешалось открывать окна и форточки, окошки для раздачи пищи в дверях. Кроме того, введена санитарная обработка контингента по учащенному графику. А в целом жару и смог переносили, как и все в стране. Хотелось бы отметить, что смертность в учреждениях ФСИН не увеличилась.

РГ: Было сообщение, что в нижегородском сизо от теплового удара умерли трое арестантов.

Реймер: Мы проводили проверку по тому случаю. Эти трое скончались не в один день. И умерли они не от тепловых ударов, а от заболевания, которое у них было.

Казенный дом оставят без отдыха

РГ: В свое время разрабатывались планы переноса многих следственных изоляторов из центров городов на окраины. Часто казенные дома расположены в исторических зданиях, сегодня, наверное, им можно найти лучшее применение. А тюремная инфраструктура в центре больших городов зачастую создает определенные неудобства.

Реймер: Чтобы закрыть следственные изоляторы в центре городов и перенести их в другое место, понятно, нужны огромные деньги. Таких средств просто нет.

РГ: Но все же существовали конкретные проекты по “Бутырке” и “Крестам”. Что-то сдвинулось с мертвой точки или забыто?

Реймер: Новый сизо вместо “Крестов” строится за городом, он рассчитан на четыре тысячи мест, средства есть, они поступают из федеральной целевой программы. По предварительным оценкам, строительство завершится к 2016 году.

РГ: Что будет со старым зданием “Крестов”, после того как ваша служба освободит помещение? Построят гостиницу или развлекательный центр?

Реймер: Это вопрос не к нам. Здание находится в федеральной собственности, город и казна разберутся, что с ними дальше делать. “Бутырка” же остается, взамен нее пока ничего не планируется. Кстати, в той же Польше первый следственный изолятор строили, еще когда она была губернией России. Эта тюрьма до сих пор стоит в центре Варшавы.

РГ: Найдется немало людей, готовых заплатить за туристические туры в следственные изоляторы. Пройтись по мрачным коридорам, попробовать тюремной баланды, переночевать в камере и выйти наутро на волю – многим это покажется заманчивым. Нет ли у вас планов устраивать туры по тюрьмам или дни “открытых дверей”, зарабатывая тем самым на содержание казенных домов?

Реймер: Нет: это действующие учреждения. Там есть определенные правила режима, и туристические программы в них не вписываются.

РГ: Тем не менее в Латвии активно используют наши бывшие сизо для проведения туров выходного дня.

Реймер: Но они же не действующие учреждения. Я не слышал, чтобы где-нибудь функционирующую тюрьму использовали для увеселения туристов или экстремального отдыха.

РГ: Как складываются ваши отношения с правозащитниками. Они постоянно критикуют пенитенциарную систему. Не обижаетесь?

Реймер: Мы абсолютно открыты для общения со всеми. У нас нормальное взаимодействие с уполномоченными по правам человека, уполномоченными по правам ребенка. Правозащитники мне достаточно много пишут, мы всегда проверяем их сигналы. Ни одно обращение правозащитников не осталось без реакции. Но должен сказать, абсолютное большинство тех заявлений о нарушении прав человека, которые звучат, как правило, не имеют под собой почвы.

РГ: Если правозащитники просят у вас или требуют, мол, пустите нас посмотреть и самим проверить, что делаете?

Реймер: Пускаем.

РГ: Сегодня за решеткой – в колониях и сизо – находятся около 70 тысяч женщин. Это много или мало?

Реймер: У нас не хватает мест для женщин, к сожалению. Большое количество женщин попадает в места лишения свободы. Поэтому мы предполагаем часть колоний для несовершеннолетних перепрофилировать в колонии для женщин.

РГ: С чем связан такой рост женской преступности?

Реймер: Это вопрос к ученым, социологам. Могу лишь сказать, что у осужденных женщин преимущественно две категории преступлений. Первая – убийства и тяжкие телесные повреждения: всё, что связано с преступлениями против личности. Вторая – незаконный оборот наркотиков. Всего в колониях у нас содержится более 56 тысяч осужденных женщин.

РГ: Среди осужденных за наркотики представительниц прекрасного пола, наверное, нет или очень мало наркобаронов, теневых воротил этого бизнеса?

Реймер: Как правило, женщин осудили за сбыт наркотиков: они продавали зелье в розницу, небольшими партиями.

РГ: Куда вам можно написать, чтобы пожаловаться?

Реймер: На нашем официальном сайте www.fsin.su существует электронная приемная. У меня утро начинается со сводки дежурных, а после сводки дежурного идет сайт. Также есть телефон доверия: 8 (495) 982-18-00.

Владислав Куликов, “Российская газета” – Федеральный выпуск №5268 (189) от 25 августа 2010 г.

---