В США система защиты ребенка, ставшего жертвой сексуального преступника, предусматривает комплекс четких и последовательных действий. Очень часто прокурор встречается с ребенком сразу же после совершения преступления. Жертвы имеют право на адвоката-опекуна, который оказывают не только правовую помощь, но и социальную опеку. «Преступления, связанные с детьми, отличаются от других преступлений!», – согласна Прокурор отдела по борьбе с сексуальными преступлениями против детей Минюста США Александра Гелбер с лидером правозащитного движения «Сопротивление» Ольгой Костиной. В своей выступлении 20 апреля в рамках конференции «Международный опыт расследования уголовных дел, связанных с сексуальной эксплуатацией и вовлечением несовершеннолетних в проституцию. Механизмы поддержки детей-потерпевших» Александра Гелбер попыталась дать представление российским и зарубежным коллегам о тонкостях судебного сопровождения дел, связанных с преступлениями против детей.

Александра Гелбер: Как прокурор, я езжу по разным городам своей страны и веду дела, связанные с преступлениями против детей. Сюда входят дела, связанные с детской порнографией: производство, распространение, хранение, детский секс туризм и сексуальная эксплуатация детей. Для нас не важно, являются ли дети иностранцами или американцами.

В моей практике было дело, которое является хорошим примером той работы, которую я выполняю. Обвиняемый по делу, которое рассматривалось в Атланте, был подозреваемый из России, где его подозревали в сексуальном растлении мальчиков. Началось расследование в Москве, после чего дело было передано американской стороне. Ему были выдвинуты обвинения в производстве детской порнографии, использовании интернета для получения детских порнографических материалов и хранении порнографических материалов. После проведения обыска мы нашли у него примерно десять тысяч изображений мальчиков порнографического содержания, и он был осужден в итоге на 35 лет за совершение преступлений. Эти дела являются хорошим примером того, чем я занимаюсь.

Помимо этого, у меня была возможность представлять США в Совете Европы, когда готовилась конвенция против эксплуатации и насилия детей. Это касается не только уголовно правовых положений, но и тех, которые касаются защиты детей-потерпевших.

Я хотела бы обратить внимание на важность работы с детьми – жертвами. Не всегда очевидно то, что прокурор может быть одной из сторон восстановительного процесса в отношении жертвы. Это мнение неверно. Прокурор должен быть всегда такой стороной. Обвинение может играть очень важную роль в восстановлении чувства безопасности, если например, преступник не попадает в тюрьму какое-то время. Помимо этого прокурор может играть большую роль в восстановлении контроля жертвы над ситуацией. У жертвы есть возможность пойти в суд и рассказать о том, что произошло. Это может очень серьезно помочь, как жертве, так и следствию. Жертва должна быть уверена в том, что ей помогут.

Я расскажу об одном из своих самых первых дел. В Соединенных Штатах, через несколько месяцев после осуждения преступника, были назначены слушания о назначении иного наказания. Во время слушания защита выдвигает свои доводы, обвинение – свои. В данном случае, обвиняемый по делу о растлении малолетних был уже осужден, прокурор настаивал на большом сроке. С начала слушания было ясно, что судья настроен на большом сроке наказания. Работы у меня было немного, было очевидно, что судья настроен на вынесении очень строгого наказания. Поэтому вся моя речь в суде свелась к двум предложениям. Потерпевшие находились в зале суда. По окончании слушаний, один из них подошел ко мне и сказал: «Никто раньше не говорил слов в мою защиту. Мне действительно было важно, что кто-то встал и сказал, что то, что делали по отношению ко мне, было неправильно». Прокурор ведь сказал только 2 предложения, и я поняла насколько это важно, особенно когда потерпевшие – дети, которые просто волнуются. Когда ребенок видит, что ему верят, что кто-то за него сражается, это может очень сильно на него повлиять.

В США, когда кто-то привлекается к уголовной ответственности за любое преступление, особенно, если это касается сексуального насилия, это подход всего коллектива следователей и прокуроров. Цель этого коллектива, во-первых, не навредить. Никто не хочет оставить потерпевшего в положении, более плохом, нежели он был до встречи с нами. Мы хотим, чтобы потерпевшие оставались в положении, в котором они смогут оставаться достойными членами общества.

Я согласна с лидером правозащитного движения «Сопротивление» Ольгой Костиной. Преступления, связанные с детьми, отличаются от других преступлений. Необходимо заботиться о жертве. Трудность работы по делам, в которых жертвами являются дети, обуславливается двумя причинами. Во-первых, ребенок развивается, и вы по-разному подходите к этому ребенку. Чем младше ребенок, тем больше опасение, что дети просто не могут правильно рассказать, что с ними произошло. Необходимо тщательно прорабатывать вопросы. Необходимо убедиться в том, что, когда этот ребенок вырастет, негативный опыт в суде не повлияет на него отрицательно. Также необходимо организовывать убежища для этого ребенка, необходимо проявлять заботу, даже если ребенок находиться дома, надо убедиться в том, что ребенок находиться в безопасности.  Нужно взвесить все, родительские права, взаимоотношения с родителями. В США есть трудности сбора средств и организации мест безопасного пребывания детей. Это трудные, но самые стоящие дела, которые могут быть.

Когда мы привлекаем к ответственности человека, обвиняемого в сексуальных преступлениях в отношении детей, то мы работаем с несколькими категориями граждан. Во-первых, появляется человек, который впервые узнает о совершенном преступлении. Это может быть учитель, врач или даже священник. Или сотрудник правоохранительных органов. Этот человек играет критически важную роль, потому что он  должен среагировать правильно, он не должен обвинять потерпевшего, а должен поощрять жертву, на то, чтобы потерпевший предоставил информацию правоохранительным органам для адекватного расследования. Потом наступает черед сотрудника правоохранительных органов, который занимается непосредственно расследованием дела. Ребенку будут предоставлены социальные работники. Также назначается адвокат для представления детей – потерпевших. Это нечто вроде адвоката – опекуна. Он представляет любые правовые интересы ребенка. Конечно, также участвует прокурор.

Мы все работаем вместе. У нас различная подготовка, но мы стараемся сделать так, чтобы потерпевшим было лучше, сделать дачу показаний комфортной. В деле о детской порнографии без дачи показаний потерпевшего практически невозможно привлечь преступника с уголовной ответственности. Например, ситуация, когда дело касается секстуризма. У нас есть билеты, документы, свидетельствующие о том, что человек ездил в те или иные места, показания свидетелей, сотрудники гостиницы, например, которые подтверждают то, что человек, приводил к себе в номер детей и выходил оттуда с ними, кто-то рассказывал о том, что дети выглядели расстроенными. Но есть только один человек, который может рассказать, что именно произошло в гостиничном номере. Это ребенок.

Если мы хотим привлечь к уголовной ответственности по этому делу, необходимо, чтобы потерпевший рассказал, что произошло. Если нам это не удастся, это означает, что дети не защищены. Ничто не остановит тех, кто насилует детей. Любое общество зависит о того, здоровы ли дети, которые, когда вырастут должны стать полноценными гражданами. Дети – это основа процветания общества.

Когда начинается расследование, потерпевшие боятся, им страшно, стыдно. Они стесняются. Последнее, что они хотят – это рассказывать всем и каждому о том, что с ними произошло. Здесь стоит сказать о том, что даже в том, что касается детской эксплуатации, ребенок, которого растлевает отец, будет по-другому реагировать, не так, как ребенок, которые стал жертвой торговли людьми или проституции. Необходимо это понять. Надо по-разному реагировать в разных ситуациях. Если это касается детской проституции, то дети не всегда хотят, чтобы их спасали, особенно, если это ситуация экономических трудностей. Ребенку кажется, что проституция – это единственный способ заработка денег для себя и для своих родных. Когда ребенка находит полиция, ему может казаться, что государство отбирает единственный источник дохода. То есть это угроза жизни ребенка. Проституция – это ужасное явление, особенно для ребенка. Поэтому мы можем сталкиваться с очень сильной враждебностью со стороны потерпевших. Но необходимо работать с ними, чтобы они сами начали процесс выздоровления и нашли альтернативные пути заработка. Необходимо подчеркнуть, что легко думать о том, что ты спасаешь детей, однако очень часто вопросы гораздо сложнее.

Когда начинается расследование, дети сердятся, расстраиваются, им стыдно. Необходимо, чтобы в какой-то момент ребенок мог войти в зал суда. В США это конституционный вопрос. В суде невозможно избежать устных показаний, поэтому необходимо, чтобы потерпевший в зале суда сказал, что с ним произошло.  Это очень трудно для жертв сексуального насилия, очень трудно. Дело в том, что с самого начала, все работают вместе и стараются подвести потерпевшего к этому моменту, сделать так, чтобы потерпевший смог дать показания в суде.

Как я сказала ранее, у нас есть целая группа людей, работающих с потерпевшими. Я, как прокурор, достаточно рано встречаюсь с потерпевшими. Задолго до процесса. Существует ряд причин, по которым данная встреча так важна. Я работаю с ними, готовлю к процессу. Я всегда говорю одно: «Когда я буду в суде, я буду там, я буду вас там защищать. Если адвокат будет вести себя не должным образом, если что-то будет не так, я буду там, в зале суда. Я смогу вас защитить». Именно таким образом, потерпевший должен в меня поверить. Доверие просто необходимо. Когда ребенок попадает в зал заседаний, он встречает много незнакомых людей, однако одним из знакомых для него буду я. Если я не буду хорошо знакома с потерпевшим, все будет по-другому. Часто я встречаюсь с потерпевшим еще до того, как обвиняемый арестован.

Я не могу быть психотерапевтом ребенка, а психотерапевт не может быть прокурором. Каждый выполняют свою задачу. Однако, кто-то должен координировать этот процесс. Этот человек прокурор. Если возникают какие-то вопросы, я стараюсь найти ответы на эти вопросы. Я стараюсь сделать так, чтобы все официальные услуги были во время оказаны, чтобы все было скоординировано.

Когда мы попадаем в суд, там существует определенная защита жертвы. Мы, например, можем объявить заседание закрытым. Обычно в США, все слушания публичны, то есть любой человек с улицы может прийти в суд и послушать то, что происходит. Есть механизм, который позволяет сделать заседание закрытым в том случае, когда дети дают показания. Так же есть положения законов о защите частной жизни, которые не позволят сделать трагедию ребенка достоянием общественности. Например, если это небольшая школа, мы не придаем огласке название этой школы, потому что, если кто-то прочитает, что что-то произошло в этой школе, очень легко будет вычислить потерпевшего. У нас есть определенные меры,  чтобы не допустить этого.

У нас было дело о торговле людьми и сексуальных услугах, было 12 потерпевших, которых заставляли заниматься проституцией. Вся стоимость работы была предоставлена. Мы вычислили количество часов, когда потерпевшие занимались проституцией и все деньги, которые они отдавали преступнику, а это 3,6 миллиона долларов были возмещены потерпевшим. То есть они получили свою зарплату за занятие проституцией. Обвиняемый в последствие был осужден.

В США есть два закона, которые защищают потерпевших после того, когда преступник выходит из тюрьмы. Те, кто был осужден за сексуальные преступления против детей, должны находиться под надзором практически пожизненно. Это означает то, что, если они нарушат какие-либо условия, их можно будет отправить в тюрьму. Ограничения следующие: ограничение использования компьютера, ограниченная возможность проживания рядом со школами, парками и т.д. Все эти условия должны быть соблюдены в течение всей жизни. Такие лица регистрируются, они регистрируют свой адрес проживания, адрес работы. Все это включается в реестр, и представители общественности имеют право ввести в базу образ и проверить живут ли преступники недалеко от них. Если преступник живет в «неположенном» месте, у нас есть право снова его посадить. Есть такие страхующие механизмы, которые позволяют нам контролировать таких лиц.