Общественная палата и депутаты размышляют о том, как карать за семейное насилие, ставшее настоящим бичом российского общества. Преступления против близких людей и сейчас подпадают под статьи УК, но толку от этого мало. В свою очередь, не все профессиональные психологи убеждены, что государству стоит вмешиваться в дела семьи.

В России, как пишут СМИ, могут появиться отдельные статьи УК и УПК, предметом которых станет семейное насилие. Пока, по сообщению газеты «Известия», разработкой поправок к действующему законодательству занимается Мосгордума, в работу готова включиться и Общественная палата.

Речь идет о перенесении дел о семейном насилии в категорию публичных: то есть жертве побоев и унижений не придется самой собирать доказательства преступлений. По логике законодателей, для возбуждения уголовного дела впредь не потребуется заявления жертвы, даже если причинен лишь легкий вред здоровью, а закрыть такое дело по примирению сторон станет невозможно. Кроме того, инициировать разбирательство теперь сможет не только сама жертва, но и государство, родственники или соседи.

Сегодня дела о семейном насилии не выделяются в отдельное производство и чаще всего рассматриваются мировыми судами, если вообще до них доходят.

В самой Мосгордуме газете ВЗГЛЯД факт разработки поправок не подтвердили, хотя заявили о том, что проблема требует широкого общественного обсуждения.

Приглашение к дискуссии

Член Общественной палаты Ольга Костина в интервью газете ВЗГЛЯД рассказала о том, что 18 февраля в ОП пройдут масштабные слушания, посвященные выработке общих подходов к борьбе с семейным насилием, отметив при этом, что говорить о законодательных инициативах пока рано.

«До сих пор мы очень легковерно относились к этой страшной теме, – пояснила Костина. – В статистике нет даже тендерного фактора, мы мало знаем о том, какова глубина этой проблемы. И именно поэтому нельзя рубить с плеча, и именно поэтому мы пригласили на слушания, которые проводятся совместно с общественной организацией «Женщины – офицеры России», и коллег из Мосгордумы, из Государственной думы, и представителей общественных организаций – необходимо обсудить все возможные формы противодействия насилию в семье».

Костина также заявила о том, что в случае с семейным насилием профилактика важнее наказания: «Наказание преступника – это уже поражение для государства и общества. Наказать, поверьте, всегда успеем, гораздо важнее постараться сохранить семью, понять, откуда исходит конфликт, чем он спровоцирован, чем можно помочь людям».

Член Общественной палаты полагает, что вмешательство государства в дела семьи должно распространяться только на самые крайние случаи. «Вопрос, на который нужно ответить, – продолжает Костина, – состоит в том, а что нам делать, когда все уже произошло, когда женщина уже обратилась за помощью. Шаги ведь нехитрые и абсолютно понятные: нужно предоставить убежище, возможность проконсультироваться с психологом. Женщины терпят насилие, потому что уйти некуда. Особенно если есть дети. Куда уйти? На улицу?»

Статистика и опыт

В России семейное насилие действительно не выделено в отдельную статистическую величину, а поэтому никаких общепринятых данных на этот счет не существует.

В любом множестве обвиненных по статье «Побои» обязательно есть люди, которые наносили побои домашним, но сколько таковых – неизвестно. По данным одного из самых авторитетных российских социологических изданий «Демоскоп Weelky», «семей, «абсолютно свободных от насилия», в которых мы не нашли ни одного – даже самого маленького или косвенного свидетельства о насилии мужа над женой, крайне мало – 12%».

Западный опыт противостояния семейному насилию, кроме специального законодательства, включает в себя три элемента: так называемый «охранный ордер», запрещающий насильнику приближаться к жертве, частные и государственные реабилитационные центры, а также «социальные убежища», предоставляющие кров вырвавшимся от домашних тиранов женщинам.

В многомиллионной Москве такое убежище есть, оно одно на весь город и способно принять до 40 женщин. Активно занимаются проблемой насилия в семье и страны постсоветского пространства. Так, согласно информации РАПСИ, после принятия специальных законов по противодействию преступлениям, совершаемым в семье, в Молдове и Киргизии случаи внутрисемейного насилия сократились на 30%. В Казахстане в свою очередь создано специальное подразделение в МВД, которое занимается только проблемой домашнего насилия: как итог – число обращений женщин в милицию увеличилось в десятки раз.

«На Украине с принятием закона «О предупреждении насилия в семье» в 2007 году на 20% уменьшилось количество умышленных убийств и тяжких преступлений, совершаемых в семье», – сообщает агентство.

Правоприменение

Несмотря на статистику, уверенности в том, что необходимо выделение дел о семейном насилии в отдельную категорию, у значительной части экспертов нет.

Адвокат Шота Горгадзе полагает, что «отдельная статья в УК или УПК, говорящая о семейном насилии, – это как открыть ящик Пандоры». «Женщина в порыве гнева, обиды, ревности подаст заявление и будет добиваться обвинения. Я сейчас могу себе лицо помять немного, сходить в поликлинику, и там мне выдадут справку «ссадины на лице», после чего я могу пойти и написать на вас заявление – и делайте что хотите. Нанесли ссадины –  отвечайте. Свидетелей нет? А что, в случаях с семейным насилием обычно много свидетелей? Нет», – пояснил свою позицию юрист, отметив, что работать нужно не с законодательством, а с правоприменением.

«Есть статья «Побои», не привязанная к семейному насилию. Статья работает. При введении новой статьи существенных изменений не будет, потому что все дело не в УК или УПК, а в практике. Позвоните 02, в лучшем случае приедет наряд, поухмыляется, скажет «разбирайтесь сами», –отметил Горгадзе в интервью газете ВЗГЛЯД.

«Пусть она разведется с ним, наконец, – заявил адвокат. – Если человек один раз поднял руку на женщину, он, как зверь, почувствовавший человеческую кровь, уже не остановится».

Виктимизация

Психотерапевт Владимир Самарин полагает, что не то что развестись, но и просто «уйти женщине очень сложно, и не нужно оперировать здравым смыслом там, где речь идет о любви». «Очень часто любовь женщины в патриархальном обществе – любовь жертвенная, девочек с детства воспитывают в атмосфере виктимности и ожидания той непрямой власти, которой они могут воспользоваться уже после свадьбы», – пояснил Самарин, отметив, что обещанная власть на практике уже не работает, потому что трансформируется сам институт семьи.

«Жертва насилия в обществе, которое лишено привычки говорить правду о том, что происходит, готова быть избитой, униженной и растоптанной, потому что иного права на субъектность у человека иногда просто нет, – уверен Самарин. – Связка работает удивительно просто: ты существуешь, если тебя легитимно (т.е. в совместном сожительстве, в гражданском браке) кто-то любит, а если человек тебя не ревнует, как идиот, то он и не любит тебя, то есть тебя нет. А если ревнует, контролирует, бьет головой о стену, тогда ты есть. Пусть и с переломанными ребрами, но это ведь лучше, чем вообще не быть, правда?»

По словам психотерапевта, необходимость в специальных ордерах, которые бы запрещали насильнику приближаться к жертве, существует, центры реабилитации строить необходимо, но ключевой проблемы они не решат.

«Виктимность преодолевается поколениями, и здесь нужна серьезная общественная работа: когда матери перестанут внушать девочкам всякие глупости о том, что те якобы кому-то чего-то «должны», а «счастье» состоит в том, чтобы молча и вовремя варить борщ и сносить оскорбления, тогда-то мы и получим резкое снижение семейного насилия. Но матери пока несут категорическую чушь, страдая сами и уча страдать своих детей, так что благодарить за все это стоит именно их», – заявил в интервью газете ВЗГЛЯД Самарин.

Без феминизма

Есть в этой истории и социокультурный аспект, который позволяет взглянуть на проблему совершенно под иным углом зрения.

«Ситуация с защитой женщин выглядит не столь однозначно», – рассказал газете ВЗГЛЯД главный редактор сайта Liberty.ru Вячеслав Данилов.

Главная проблема, по его словам, состоит в том, «что в России в ряде социокультурных и экономических секторов очевидно доминирование женщин (образование, медицина, преимущественное право на ребенка при разводе и т.д.), и вопрос о защите женщины также будет в первых пунктах настаивать на разрушении этих локальных зон гегемонии. И это будет болезненный процесс. Вопрос о защите женщин автоматически означает постановку вопроса о депатриархизации общества, признающего равенство мужчин и женщин перед законом. А это в перспективе означает равенство полов перед требованием службы в армии, равенство в отношении прав на ребенка при разводе и т.п. Готовы ли женщины к этому?»

Специфика России, по мнению Данилова, состоит в неразвитости гражданской активности, которая бы противостояла семейному насилию. Феминистки у нас продолжают оставаться маргинальным движением, а больше сражаться за права женщин некому.

«Мы наследуем системе, где женщина была формально равна мужчине на уровне прав, не будучи равной ему в отношении обязанностей (разное время выхода на пенсию и проч.), – продолжает Данилов. – В СССР у полов были равные права на труд, право голоса, права на образование, медицинское обеспечение и т.п. О чем еще можно было бы мечтать здесь феминисткам, которые так успешны и активны на Западе? Разве что в борьбе за культурное самосознание женщин, за увеличение ее присутствия в традиционно мужских ареалах – армия, госслужба и т.п. Но это при СССР вполне решалось».

Михаил Бударагин, ВЗГЛЯД