Современные мамы и папы, пытаясь угнаться за прибылью, совершенно забывают о том, что детям важнее всего не дорогие подарки, а простое родительское внимание и забота. Елена Дозорцева, руководитель лаборатории психологии детского и подросткового возраста Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского, доктор психологических наук и декан факультета юридической психологии МГППУ работает с самыми сложными последствиями таких погонь. Своим опытом она поделилась с корреспондентом «Сопротивления».

– Насколько сегодня обострены вопросы, связанные с неблагополучием детей? И от чего наши дети страдают сильнее всего?

Все эти проблемы действительно существуют и, надо заметить, все они взаимосвязаны. В общем и целом, по моему мнению, дети сейчас больше всего страдают от того, что их родители изо всех сил зарабатывают деньги, и из-за этого общение с детьми для них отходит на второй план. А заменить тесные эмоциональные связи между родителями и ребенком не может ничто, ни множество игрушек, ни «информационные вливания», которые сегодня так популярны. Когда ребенок мало общается с папой и мамой, как правило, именно из-за этого у него и появляются какие-либо проблемы.
 
Кроме того, сильно вредит правильному развитию ребенка некая размытость норм и представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо (а это опять-таки должно идти из семьи). Некоторые семьи в этом не очень уверены, особенно это касается семей с относительно неблагоприятными социальными условиями. Больше всего, безусловно, такая неуверенность сказывается именно на детях. Они чувствуют себя более «продвинутыми», так как владеют информационными технологиями, и в этом смысле большинство пап и мам их уже не могут догнать. И тогда авторитет родителей теряется, подростки начинают искать его где-то на стороне и находят, например, в Интернете. Чаще всего в таких ситуациях Интернет-общение заменяет им другие виды общения и деятельности, и это сегодня тоже уже становится проблемой. Несмотря на то, что общение он-лайн представляет собой новую возможность поддержания связей, тем не менее, эмоциональный и непосредственный контакт более важен для ребенка.

Еще одна проблема касается жестокого обращения с детьми. Это проблема, о которой говорят много и, наверное, все больше и больше. Чаще выявляются такие случаи, которые раньше, может быть, казались нормой. Вследствие этого проблема становится спорной, потому что взгляд на воспитательный процесс сейчас уже не тот, что был раньше. Например, вопрос о том, могут ли родители наградить ребенка шлепком за какую-либо провинность. Такой способ наказания передается из поколения в поколение, и современные родители порой с удивлением узнают, что, вообще говоря, это неприемлемо. «А как же иначе?» – спрашивают пораженные мамы и папы. Ведь переход на другие формы общения и воспитания означает, что меняться нужно в первую очередь им самим. И чаще всего они к этому совсем не готовы. Когда к нам приходят на консультацию, в большинстве случаев запрос дают следующий: «Вот вам ребенок, он не такой, каким бы мы хотели его видеть, сделайте с ним что-нибудь, пожалуйста». А на деле оказывается, что проблема в большей степени именно в родителях.

– Каким образом в повседневной жизни можно распознать ребенка, который действительно подвергается насилию? И как ему могут помочь обычные граждане, не имеющие специального образования и подготовки?

Таких детей можно отличить по поведению. Варианты тут могут быть разные. Во-первых, это могут быть такие тихие, «забитые» дети, которые вздрагивают от любых шумов, сторонятся незнакомых людей. Когда таким детям дают тест на распознание выражения лица, они быстрее всего распознают угрожающие лица и лица с негативной эмоциональной окраской. У них повышенное возбуждение и постоянная готовность реагировать. Если их стресс сохраняется в течение длительного времени, то начинают появляться признаки вегетативного характера. То есть, ребенок начинает плохо спать, у него перед глазами часто появляются сцены насилия. Таким детям трудно дружить, трудно сконцентрироваться, например, на какой-то работе в школе. Поэтому если учитель видит, что вообще-то у ребенка есть хорошие задатки, он не ограничен интеллектуально, но при этом продуктивность его работы очень низкая, материал он усваивает слабо, постоянно погружен в себя, то это прямой сигнал для педагога, что есть какие-то проблемы в семье.

Кроме того, насилие может привести к повышенной агрессивности ребенка. В такой ситуации чаще всего идет повторение тех образцов поведения, которые ребенок видит в семье. Это такая реакция компенсации. Логика следующая: «папа самый сильный в семье, он меня бьет, а я буду самым сильным на улице (или в школе) и буду бить всех остальных».

Как помочь здесь? Доброе слово и искреннее положительное отношение всегда помогают. Я уверена, что такие дети всегда нуждаются в поддержке. Но нужно учитывать, что одновременно они могут быть очень недоверчивыми. Поэтому для того, чтобы сломать этот их лед и добиться того, чтобы они действительно к вам прониклись, может потребоваться какое-то время. Но если вместе с ребенком чем-то заниматься, расспрашивать его о его делах, то потихонечку эта стена недоверия все-таки пробьется. И тогда вы можете стать той опорой, на которую ребенок сможет положиться. Но если вы узнаете, что ситуация действительно серьезная, то, безусловно, нужно уже обращаться в службы и органы, которые уполномочены восстановить благополучие ребенка.

–  А как обстоит ситуация с «трудными» подростками? В группу риска попадают дети именно из неблагополучных семей?

Как правило, да. Но здесь часто приходится работать не только с семьями очевидно неблагополучными, то есть, асоциальными, где мама и папа, например, алкоголики или преступники. Случается, что в таких семьях дети как раз наоборот вырастают в противоположность тому, что они видят, они стараются выбраться из этого. А совершенно благополучные внешне, обеспеченные семьи с очень хорошим достатком часто являются более благоприятной почвой для возникновения проблем. Главным образом потому, что в них лимитировано живое общение. То есть, даже если родители и дети бывают вместе (что случается редко), то родители все равно заняты чем-то своим, и в результате контакт теряется.

А в тех семьях, которые имеют очень высокий уровень дохода, возникает еще одна проблема. Понимаете, человеку всегда есть к чему стремиться, ему всегда необходимо самостоятельно добиваться чего-то. А вот когда уже не знаешь, чего еще пожелать, а любое твое желание тут же удовлетворяется, вот это самое страшное. С такими детьми гораздо тяжелее работать. И в специализированных элитных школах педагогам зачастую приходится гораздо труднее. Потому что с ребенком, выброшенным на улицу в силу каких-то социальных  причин, можно найти контакт и как-то выстроить работу. Его можно чем-то зацепить и найти определенные струны в его душе. А вот там, где уже идет пресыщение, там неизвестно, за что цепляться. И именно там чаще всего возникают наркотики и все такое прочее. Это идет как вариант самоуничтожения.

– Чего же не хватает таким детям?

Им не хватает смысла. Ведь каждый человек живет для чего-то. Каждый человек к чему-то стремится, одна цель перерастает в другую, и в этом заключается смысл. А у таких детей нет цели, к которой нужно идти, и из-за этого внутри у них пустота.

– А как сказывается на психике ребенка популяризация и тесное проникновение в жизнь информационных технологий?

Здесь, конечно двоякая ситуация. С одной стороны, это дает массу каких-то новых представлений и навыков, которые могут потом пригодиться в жизни. Но все же многие специалисты отмечают, что картина мира у того ребенка, который часами сидит перед телевизором, совершенно искаженная. Ну не существует в обыденной жизни такого безумного количества насилия и негатива, которое демонстрируется на экране. Но здесь опять же дело в его контакте с родителями и в том, как организовано его свободное время, которое он проводит без родителей. Вообще, с ребенком практически любого возраста можно обсуждать его проблемы, при этом обучая его самостоятельно понимать критерии морали. И эти критерии все равно приходят не с экрана, а из семьи и ближайшего окружения.

Очень важно, чтобы ребенок играл. Особенно это касается возраста от 3 до 6 лет, когда родители стараются отправить чадо во всевозможные подготовительные школы, где читают, лепят, танцуют и так далее. Это все, безусловно, очень хорошо, но игра в этом возрасте ребенку необходима и ничто не может ее заменить.  В игре он примеряет на себя разные роли, проживает разные позиции, и это определяет его моральное поведение в дальнейшем. А если жизнь безостановочным потоком льется на малыша с экрана без подобной предварительной подготовки, то те самые нравственные критерии и критерии морали у него просто не вырабатываются.

Но все же нельзя категорично заявлять, что между просмотром телевизора и нравственной неразвитостью есть непосредственные причинно-следственные связи. На мой взгляд, гораздо опаснее в этом смысле компьютерные игры, так называемые «стрелялки», где основная задача состоит в том, чтобы перебить всех противников. Когда самостоятельно нажимаешь на кнопку и стреляешь в человека, пусть и компьютерного, делаешь осознанный выбор. И вот такие вещи гораздо серьезней сказываются на психике. Вот их я бы все-таки ограничила.

– Помимо работы в Центре, Вы являетесь деканом факультета юридической психологии Московского Городского Психолого-Педагогический Университета (МГППУ). Расскажите, пожалуйста, о факультете и о его специализации, сравнительно новой для России.

Ну, сама по себе юридическая психология – это та отрасль психологии, которая занимается юридическими проблемами в сфере права. Эта отрасль включает в себя правовую психологию, криминальную психологию, психологию оперативно-следственных действий, судебную психологию, исправительную психологию (психологию осужденных), превентивную психологию (психологию предупреждения) и психологию юридических профессий. При этом, мы представляем новое направление – это проблематика ювенальной юридической психологии, то есть, она затрагивает все что связано с детьми и подростками.

Надо отметить, что у нас единственный факультет юридической психологии в России. Он был образован в 2004 году на основе договора между МГППУ и Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского. И большинство преподавателей по специальным дисциплинам являются сотрудниками нашего центра, что, согласитесь, говорит об их квалификации.

Мы рассчитываем на очень широкий круг учреждений, где наши выпускники могут быть полезны. Прежде всего, это учреждения образования. Это может быть школа, может быть психолого-педагогический или медико-социальный специализированный образовательный центр. Там выпускники нашего факультета могут осуществлять превентивную работу, работу с детьми группы риска. Это касается тех самых случаев жестокого обращения в семье, конфликтов в школе или насилия в школе. Также они будут осуществлять связь с теми структурами, которые занимаются этим вне образовательного учреждения, то есть, с комиссиями по делам не совершеннолетних, различными приютами и так далее. Кроме того, они могут работать в реабилитационных центрах, где будут оказывать помощь уже в кризисных ситуациях, когда она требуется. Могут они работать и в системе социальной защиты – это те же приюты. Вообще, помощь детям, подросткам и их семьям, которые находятся в сложных жизненных ситуациях – это одна из наших ключевых проблематик.

Наши выпускники могут проводить экспертизы. Они получают очень серьезную подготовку и в области клинической психологии, и в психиатрии, и сама по себе технология экспертизы им тоже преподается. Помимо этого, они могут работать в  органах опеки, комиссиях по делам несовершеннолетних. Мы очень надеемся, что будет принят закон о ювенальной юстиции, и вот здесь их роль будет ключевой. Например, в том, чтобы дать полную информацию о подростке судье для принятия решения и уже на следующей ступени, быть может, отслеживать, как эти решения реализуются. Сейчас подросткам все чаще назначают меры наказания, не связанные с лишением свободы, а представляющие собой комплекс мероприятий воспитательного характера. Курирование таких подростков тоже входит в нашу компетенцию.

Ну и, безусловно, это может быть сопровождение подростков в суде. Ведь суд – это то место, где дети всегда подвергаются серьезному стрессу. Это форма работы  в нашей стране еще находится на начальном этапе, и надо сказать, что «Сопротивление» одна из редких пока организаций, которые занимаются этой тематикой. В этом смысле мы рассчитываем на сотрудничество с вашим движением, потому что наилучшим вариантом, по моему мнению, было бы в итоге прийти к тому, чтобы, во избежание лишних психологических травм, в суде ребенка представлял психолог.