Президент адвокатской палаты Москвы, вице-президент Федеральной палаты адвокатов Генри Резник – человек авторитетный в сообществе защитников. Его мнением по проблемам, которые сейчас обсуждают на международном конгрессе адвокатов в Санкт-Петербурге, поинтересовался член президиума Ассоциации юристов России Михаил Барщевский.

Новая российская адвокатура существует уже много лет, и при этом проблема дуализма юридической практики в нашей профессии стоит очень остро. Почему никак не удается закрыть так называемые “юридические кооперативы”, все эти ООО, занимающиеся судебным представительством? Когда, наконец, только адвокат будет законным представителем клиента в суде?

Генри Резник: Дуализм возник, когда появился частный бизнес и предъявил свой запрос. Традиционная адвокатура, которая была сплошь судебная, сразу же откликнуться на это не могла. А создаваемые юридические кооперативы вполне естественно стали преобразовываться в новые формы, предусмотренные законом. Но у нас сейчас даже не дуализм, потому что никаких требований для оказания юридической помощи за пределами адвокатуры не предъявляется. Т.е. можно не иметь не только высшего юридического образования, но и вообще никакого. Кстати, когда писался закон об адвокатской деятельности и адвокатуре, была введена норма, перенесенная затем в Арбитражный кодекс, что юридическим лицам помощь в суде могут оказывать только адвокаты. Но ее успешно торпедировали юристы-предприниматели.

Почему же сегодня в суде интересы клиентов по-прежнему представляют кто попало, в том числе люди без высшего юридического образования, с судимостями, бывший судья, которому прекратили полномочия, выгнанный с работы следователь, прокурор?

Генри Резник: В сущности, все давно соглашаются, что эта позорная ситуация должна быть ликвидирована. Но дальше слов дело не идет.

Странно. Мне известно, что позиция председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева тоже весьма категорична: в суде должны быть только адвокаты. Что же получается? Все понимают и “за”, сами судебные органы в лице Лебедева тоже понимают и “за”, кто мешает?

Генри Резник: Мне кажется, что здесь какой-то очень серьезный, а значит, шкурный интерес – это деньги.

То есть лоббисты вот этих самых “левых” юристов в Госдуме?

Генри Резник: Полагаю, не только там. В свое время это лоббирование привело, собственно, к тому, что и лицензию на оказание правовых услуг фактически упразднили. Раньше, до 1998 года, хоть что-то было, хотя бы какие-то требования предъявляли. А теперь дуализм стал неприкрытым. Между прочим, это характерно не только для матушки-России. Во Франции после войны, когда начал возрождаться частный бизнес, традиционная адвокатура не смогла защитить его интересы и появились так называемые юридические консультанты. Там больше двадцати лет существовал дуализм.

Но 20 лет назад они-таки объединились?

Генри Резник: Конечно. Но это был, действительно, диалог, и очень длительное время они вырабатывали основы для этого объединения. А у нас в силу естественных исторических причин с диалогом плохо получается вообще на всех уровнях.

Я уже 1,5 года назад предложил такую компромиссную конструкцию. Вводится так называемый “судебный сертификат”, который адвокаты – члены палат получают автоматически, при этом любой и каждый, не обязательно вступая в адвокаты, но сдав соответствующий экзамен квалификационной комиссии региональной палаты, получает такой же сертификат, дающий право на выступление в суде. Тогда снимается возражение, что нельзя всех насильно загонять в адвокатуру. Но если ты не адвокат и у тебя нет сертификата, ты не можешь выступать в суде. Как ты относишься к такой идее?

Генри Резник: Как правовед, не могу ее отвергнуть как неприемлемую. Но как руководитель адвокатской палаты и человек, который долго занимается этой проблемой, убежден, что вряд ли она будет проходной. Потому что требует сдачи экзаменов. У меня, кстати, было еще более радикальное предложение, поддержанное и развитое нашим коллегой – юристом, первым зампредом Совфеда Александром Торшиным. Мы предлагаем принять в адвокатуру всех, кто занимается оказанием юридической помощи без экзаменов. Но они должны отвечать требованиям, сформулированным в законе об адвокатуре: иметь высшее юридическое образование, 2 года стажа работы по специальности, отсутствие судимости и психических заболеваний. И если они предприниматели, должны доказать, что, действительно оказывали юридическую помощь и платили налоги.

В адвокатском сообществе существует и другая проблема – больших и малых палат. Например, в московской палате зарегистрировано 8,5 тысячи адвокатов. Но есть палаты, объединяющие несколько сот или даже десятков человек. Естественно, там готовы принять кого угодно. А при переезде из одного региона в другой, переход происходит автоматически, без экзаменов. Я сталкивался с некоторыми “московскими” адвокатами, не знающими абсолютно ничего, даже возраст дееспособности. 100 процентов из них экзамен сдавали в других палатах, а потом переезжали в Москву. Неужели ты, как руководитель, не понимаешь, что это дискредитация московских адвокатов? Может, предпринять какие-то шаги, чтобы перевод из палаты в палату сопровождался сдачей экзамена?

Генри Резник: Увы, это будет противоречить закону об адвокатуре. Во многих региональных палатах маленькая численность еще и потому, что кормиться адвокатам нечем. И поэтому там, кстати, новых членов не очень-то желают видеть. Пожалуй, 80, если не 90 процентов из тех, о ком ты сказал, это москвичи, которые не рассчитывают сдать экзамен в нашей палате – я сам провожу эти экзамены, и абсолютно определенно заявляю, что ни один негодный юрист, ни по звонку, ни за деньги, в московскую палату не войдет. Но эти москвичи приезжают в другие палаты, получают временную регистрацию, договариваются с руководством местных палат, и не обязательно за взятки. Потому что во многих палатах установлен вступительный взнос, это у нас в Москве его нет. А, скажем, в некоторых палатах нужно 100 – 150 тысяч сдать, говорят, что где-то на севере, не ручаюсь за точность, еще больше. А с самого начала условия такие, что, получив статус адвоката, эти люди не будут там работать. Как с этим быть?

Мы пока для таких адвокатов-переселенцев ввели обязательное прослушивание курса повышения квалификации. Они платят за это, по-моему, тысяч шесть. И если они не прослушивают весь этот 40-часовой курс, их привлекают к дисциплинарной ответственности.

Сейчас многие, по крайней мере, в Москве, получив статус адвоката, тут же создают свой кабинет или адвокатское бюро из двух-трех неоперившихся юнцов, а то и коллегию. Когда-то у президиума московской коллегии было право проводить проверку качества работы адвокатов, сегодня такого права нет, и вы никакого влияния на них не имеете. Считаешь ли ты эту ситуацию правильной? Не следует ли палатам проверять качество работы своих адвокатов?

Генри Резник: Идеальных решений нет. Я считаю, что нынешняя ситуация вполне оправданная по той причине, что адвокат – человек свободной профессии, он обладает независимым статусом, и его отношения с клиентами охраняются адвокатской тайной. Во всем мире контролер – это клиент. И если клиент не жалуется на работу адвоката, нет никакого права ни у кого проверять качество его работы. Верховный суд, кстати, высказался, что суды вообще не в праве в частном определении оценивать профессионализм работы адвоката.

Другое дело, давать ли право сразу открывать кабинет? В советское время коллегия – а она была одна в регионе – была обязана трудоустроить адвоката в какую-нибудь юридическую консультацию. Больше того, если адвокат не вырабатывал установленный в уставе минимум, ну, не было у него клиентов, коллегия обязана была доплачивать. Но это была другая система.

Сейчас, если запретить начинающему адвокату создавать кабинет, значит, его нужно трудоустроить в существующие адвокатские образования – коллегии и бюро, но обязать принять к себе нового адвоката палата не может. И если адвокат сдал экзамены, принят в адвокатуру, значит, признается, что он может практиковать, в том числе, выбирать форму своей профессиональной деятельности. Да, существует проблема повышения квалификации. Она особенно остра для Москвы, все-таки, почти 9 тысяч адвокатов, но мы стараемся, пробуем разные формы учебы. Так, все новобранцы в обязательном порядке проходят “Курс молодого бойца”. За непосещение – дисциплинарная ответственность.

Так уж получилось, но по разным причинам в 2015 году подавляющее большинство руководителей адвокатских палат в стране вынуждены будут покинуть свои посты. Не отразится ли это на деятельности адвокатуры и куда деть всех освобождающихся функционеров? Не секрет, что многие из них замечательные администраторы, но адвокатской практикой давно не занимались.

Генри Резник: В большинстве президенты адвокатских палат, действительно, настоящие лидеры своих сообществ. Я думаю, это не будет драмой для крупных региональных палат, где наверняка подготовлены потенциальные сменщики. Но в малочисленных палатах, где 100 – 300 человек, честно говоря, проблемы будут.

Относительно будущего тех, кто покидает свои посты. Если они растренировались как адвокаты, пусть неудачник плачет, как говорится. Но мне думается, что большинство все-таки будут востребованы, потому что многие весьма достойные представители профессии, и, главное, они приобрели бесценный опыт. Ведь президенту нужно быть и хозяйственником, потому что налаживаются связи с губернатором, разными службами. Я вообще, ты знаешь, от администрирования кайф не ловлю, но многие вопросы аренды, ремонта, нарушения прав адвокатов разруливаю звонками. Например, в случае вызова адвоката на допрос в качестве свидетеля. А таких примеров масса. Я просто беру трубку и звоню. И так, собственно говоря, в регионах. На периферии, я просто знаю, сталкиваюсь с такими ситуациями как вице-президент ФПА, вдруг принимается решение о какой-то тотальной проверке адвокатуры с игнорированием принципа ее независимости, профессиональной тайны. По этой причине очень тяжело, я думаю, будет сменщикам без помощи тех, кто уйдет, соответствовать требованиям, которые предъявляются к президентам адвокатских палат.

А как ты отнесся к тому, что адвокатов в здания судов стали пускать не только по удостоверению адвоката, но еще и по какому-нибудь специальному документу?

Генри Резник: Такой проблемы нет. У нас это была самодеятельность двух новых председателей районных судов. Я связался с Московским городским судом, и мгновенно проблема была устранена.

А в регионах?

Генри Резник: В регионах, мне кажется, такой проблемы вообще и не было. У нас в Москве, несмотря на все решения Верховного и Конституционного судов, возникают проблемы со свободным допуском адвокатов к подзащитному в тюрьму. Такое вот искажение – разрешение на свидание в СИЗО по закону требовать нельзя, так там сменили терминологию: говорят не разрешение, а информирование. Не можем сдвинуть эту ситуацию. А что касается посещения судов, такой проблемы нет.

Ключевой вопрос

Как ты относишься к идее специализации адвокатов по отраслям права? Известны случаи, когда адвокаты по уголовным делам за отсутствием клиентов хватались за наследственные дела, в которых ничего не понимали и допускали грубейшие ошибки. Адвокат должен пройти специальные курсы, получить в палате сертификат по соответствующей отрасли права, и практиковать только ее? И чтобы специализация: хозяйственные споры, уголовное право, административное право, гражданское право, может быть даже, семейное и наследственное, как минимум, была на визитной карточке?

Генри Резник: Это будет кардинальной сменой существующей системы. Ты сейчас, фактически, воспроизвел систему германскую, где претендент с самого начала заявляет свою специализацию, и получает сертификат, позволяющий практиковать только по, например, налоговым делам. Если он желает вести уголовные дела, то должен получить новый сертификат – криминалистический. В Америке другая система, в принципе, как у нас, там экзамен сдается по всем отраслям права. Но отталкиваться от отдельных примеров, мне кажется, вообще не очень продуктивно.

А это нормально, что в Москве все ведут все?

Генри Резник: Только идиоты, не обладая познаниями в какой-то отрасли права, возьмутся по ней практиковать. Адвокаты все-таки в большинстве своем разумные люди. Когда на вступительном экзамене претендент говорит: “Вы знаете, я вообще-то не криминалист или не цивилист”, я ему отвечаю, чтобы таких ссылок не было. Мы не заставляем лезть в теоретические глубины, но если человек хочет стать адвокатом и не знает принципы уголовного права, не ведает, что такое состав преступления или, напротив, родовая подсудность в гражданском процессе, ему в адвокатуре делать нечего.

Михаил Барщевский, Российская газета

Материал подготовлен при содействии Ассоциации юристов России