В ближайшее время в Госдуму будет внесен законопроект о независимой судебной экспертизе. Если он будет принят, у российской судебной системы начнется новая жизнь. Сегодня сторона защиты, так же как и сторона обвинения, может представлять в суд экспертные заключения. (Фото: Дмитрий Хрупов)

Однако, как правило, судьи предпочитают экспертизу, представленную следствием. Специалисты, опрошенные «НИ», утверждают, что этим грубо нарушается принцип состязательности сторон. Очень часто судьи не хотят даже видеть никаких альтернативных данных. И зря. При сегодняшнем тотальном дефиците высококвалифицированных следователей данные независимой экспертизы могут помочь миллионам людей. И если закон будет принят, совсем иначе зазвучат уголовные дела, связанные с чередой подозрительных самоубийств в армии, с ошибками врачей, с раскрытием государственной тайны.

Юристы называют судебную экспертизу «царицей доказательств». И не без причин. Исход многих уголовных и гражданских дел зависит от компетенции эксперта и его непредвзятости. Увы, со вторым условием дело обстоит в России, пожалуй, сложнее, чем с первым.

Берясь за ведение уголовного дела, следователь назначает все необходимые исследования. Для их производства он, как правило, выбирает эксперта из государственного учреждения. Если по каким-то причинам качество проведенной им экспертизы не устраивает следователя, он может пригласить для проведения заключения специалиста более высокой квалификации. «Если бы качество экспертизы было безупречным, не было бы никакой необходимости в повторных заключениях специалистов, – пояснил «НИ» адвокат Григорий Красновский.- Но поскольку центры судебно-медицинской экспертизы не имеют жесткой вертикальной подчиненности, в вышестоящих учреждениях не проверяют экспертизы, сделанные в региональных центрах. А ведь при такой проверке можно было бы избежать многих ошибок». По словам г-на Красновского, зачастую адвокаты, замечающие ошибки экспертов, обращаются к специалистам, и бывает так, что те в пух и прах разбивают экспертные заключения. Но судьи неохотно встают на сторону специалистов.

«Мы постоянно сталкиваемся в судах с низким качеством предварительного следствия. Наши следователи плохо подготовлены, в их рядах имеют место коррупция, текучка кадров, – рассказал «НИ» эксперт Главного государственного центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Министерства обороны РФ Дмитрий Кадочников. – Доказательная база экспертных заключений тоже не всегда на высоте. Но судьям приходится закрывать глаза на огрехи следствия. Ведь если они примут заключение специалиста в качестве доказательства, им придется отправить дело на доследование».

Несколько лет назад в Великом Новгороде рассматривалось дело о взрыве самодельного взрывного устройства в офисе ЧОП «Беркут».

«По версии следствия оно было подложено в диван, – вспоминает г-н Кадочников, выступавший на суде специалистом со стороны защиты. – Обвинили человека, который якобы дистанционно привел его в действие. Погибли двое. У одного из них после взрыва отсутствовала правая половина грудной клетки и часть живота. Следователь утверждал, что в момент взрыва этот человек сидел на диване. Мы сопоставили повреждения у погибшего и расположение взрывного устройства и обнаружили несоответствие: если бы взрывное устройство находилось под сиденьем дивана, то наибольшие повреждения должны были быть в ягодичной области. По моей версии взрывное устройство не было заложено в диван, а, вероятно, принесено этим погибшим и находилось у него в кармане куртки. Мое заключение не было принято во внимание».

Подобных историй можно привести десятки.

Очень странный суицид

Число самоубийств в Российской армии составляет больше половины небоевых потерь. Почти батальон – 341 человек – ушел из жизни в прошлом году. Однако матерям и отцам трудно поверить, что их сын мог решиться на суицид. «Часто родители не находят в заключениях судебно-медицинских экспертов отражения всех телесных повреждений, обнаруженных ими на теле погибшего, – рассказала «НИ» руководитель фонда «Право матери» Вероника Марченко. – Обращаясь к следователю с ходатайством о проведении повторной или дополнительной экспертизы, родители наталкиваются на крайне негативное отношение к ним со стороны должностных лиц».

В начале января 2006 года с территории войсковой части исчез призывник Марат Гизатуллин. Через три месяца парня обнаружили повешенным неподалеку от части. В ходе предварительного следствия было установлено, что Марат покончил с собой. В связи с этим уголовное дело было прекращено. Родители, заподозрив, что судебно-медицинская экспертиза содержит ложные выводы, обратились в фонд «Право матери». Правозащитники привлекли к делу независимых специалистов. «Те пришли к выводу, что смерть Марата носила насильственный характер, имело место посмертное повешение тела, – говорит Вероника Марченко. – Рязанский гарнизонный военный суд полностью удовлетворил жалобу фонда: постановление о прекращении уголовного дела было признано незаконным». По словам г-жи Марченко, этот случай – один из немногих, когда суд встал на сторону независимых экспертов. Тем не менее, в 2007-2008 годах юристам фонда удалось приобщить к материалам уголовных дел около десятка независимых мнений и негосударственных экспертиз.

Заведомо виновен

Юристы, опрошенные «НИ», не исключают, что у судей существует негласная установка «отпихивать» заключения специалистов и не приобщать их к делу, чтобы потом, если экспертиза будет противоречить заключению специалиста, не пришлось мотивировать свое предпочтение.

«Судьи считают, что раз заключения специалистов платные, а платят адвокаты, значит, сторона защиты «заказывает музыку», – говорит адвокат Анна Паничева. – Это не так: мы обращаемся к специалистам с именем, которые не будут рисковать своей репутацией».

По действующему закону, в который предполагается внести изменения, судья может приобщать к делу заключение специалиста, привлеченного адвокатом, и должен допросить его, если об этом просит сторона защиты. Но чаще всего этот допрос превращается в формальность, и при вынесении приговора суд не принимает во внимание заключение специалиста, как будто его и не было. Авторы законопроекта хотят устранить пробелы в законе, позволяющие судье решать, кого из экспертов допрашивать, а кого нет, чье заключение приобщать к делу, а чье нет.

В нашумевшем судебном процессе по обвинению сотрудника Института США и Канады Игоря Сутягина в шпионаже (его приговорили к 15 годам заключения) судья столкнулась с двумя экспертными заключениями, противоречащими друг другу. «Один эксперт пришел к выводу, что материалы, переданные Сутягиным американцам, не содержали государственной тайны, – сообщила «НИ» адвокат Анна Ставицкая. – Другой эксперт, напротив, утверждал, что эти сведения являются секретными с самым высоким грифом. Защита хотела показать присяжным, что эксперты не имеют одинаковой позиции. Но поскольку показания первого эксперта были не выгодны суду, в его допросе перед присяжными нам отказали».

Исключение из правил

Бывает, что судьи все же прислушиваются к адвокатам и к заключениям сторонних специалистов, но, по словам экспертов, такие случаи не отражают практику, сложившуюся в судах годами.

«В городском суде города Королева слушалось дело о покушении на взятку, – рассказала «НИ» адвокат Анна Паничева.- Прокуратура Московской области заказала фоноскопическую экспертизу голоса, которая установила, что мой подзащитный договаривался с взяткодателем. Я обратилась к специалисту для проведения независимого заключения, и тут выяснилось, что эксперты, назначенные прокуратурой, ранее были уволены из государственного экспертного центра за некомпетентность. А потом нам удалось доказать, что телефонная пленка смонтирована. Судья поверил нашему специалисту и исключил фоноскопическую экспертизу из доказательной базы».

Адвокат Григорий Красновский приводит другой пример. После смерти отца одна из дочерей решила оспорить подлинность дарственной, по которой оставшаяся после него квартира досталась ее сестре. Следователь поручил графологическую экспертизу эксперту из МВД. Тот пришел к выводу, что подпись на дарственной подделана. Защита обратилась к помощи независимого специалиста, который убедил судью в подлинности дарственной. Из-за болезни подпись отца отличалась от образцов почерка, представленных на экспертизу. Выяснилось, что эксперт МВД был обречен на ошибку: он окончил трехмесячные курсы и ничего не знал о последних научных разработках по своей специальности.

Свобода от ошибки

Законопроектом предлагается наделить специалистов теми же правами, какими обладают эксперты. «Мы очень часто не соглашаемся с мнением государственных экспертов, – сообщила «НИ» Любовь Виноградова из Независимой психиатрической ассоциации. – Особенно в случаях, когда речь идет о признании недееспособными пожилых людей. Для проведения судебно-психиатрической экспертизы необходима особая атмосфера. Мы сталкиваемся с тем, что государственные экспертизы проводятся крайне недобросовестно. Типичный пример: сын хотел признать 93-летнего отца недееспособным. У старика дефект слуха, чего во время экспертизы врачи не заметили. Мы поговорили с дедушкой и установили, что он вполне дееспособен, просто не пользуется слуховым аппаратом».

Независимая психиатрическая экспертиза необходима и тогда, когда человек оспаривает незаконные действия психиатрической службы. «В 99% случаев государственные эксперты не признают, что диспансер нарушил закон», – утверждает Любовь Виноградова, уверенная в корпоративной солидарности.

Юристы отмечают, что никак не обойтись без института независимой экспертизы и при расследовании дел о врачебных ошибках.

«Мы давно мечтаем о создании института независимой экспертизы на базе Минюста, – говорит председатель Национальной ассоциации защиты прав пациентов Дмитрий Шустов. – Можно было бы собрать комиссию, состоящую из врачей разных специальностей с большим опытом работы, и заказывать им экспертизы».

«Не секрет, что при проведении экспертиз может быть подключен административный ресурс. Допустим, какое-то бюро судебно-медицинской экспертизы финансируется руководством региона, и если там кого-то не устраивает экспертиза, этому бюро под разными предлогами могут сократить финансирование», – пояснил «НИ» Дмитрий Кадочников.

В последнее время с высоких трибун много говорят о необходимости новой судебной реформы. Принятие законопроекта о судебной экспертизе укрепит состязательность процесса. А значит, и независимость суда.
 
Зоя Светова, "Новые Известия"