В последнее время стало принято считать, что решение наших российских проблем зависит от качества принимаемых законов, регламентирующих эту жизнь. По принципу: чем более идеальный закон мы принимаем, тем эффективнее решаем ту или иную проблему. Но действительно ли так происходит на самом деле?

Новый закон о полиции действительно идеален. Идеальна процедура его разработки, всенародного обсуждения, принятия. Идеальны его положения, соответствующие всем международно-правовым и конституционным нормам. Но что изменит этот идеальный закон в нашей реальной жизни, наполненной преступностью, коррупцией, терроризмом, наркоманией? Какое влияние он окажет на длящийся бесконечный сериал под названием "реформа МВД"?

Для меня ответы ясны: ничего не изменит и никакого влияния не окажет.

Закон о полиции – рамочный. Он очерчивает некую идеальную рамку требований, предъявляемых к сотрудникам органов внутренних дел. Но он не касается и не может касаться положений уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного и оперативно-разыскного законодательства. А ведь именно они и определяют уголовную политику в стране. Но политика эта развивается очень странно – то в сторону ужесточения, то по направлению радикального либерализма. Поэтому ждать после вступления в действие закона позитивных изменений в борьбе с преступностью, коррупцией, терроризмом и наркоманией не приходится. И не надо здесь слушать яростных пропагандистов этого закона. Они сами не ведают, что говорят.

Закон о полиции задумывался как часть реформы МВД. Сама эта реформа стала спешным образом проводиться после того, что натворил майор Евсюков. Его чудовищное преступление было последней каплей в переполненной бочке претензий, которые общество предъявляет МВД. Патология ситуации заключается в том, что если закон о полиции готовился в обстановке полной открытости, то сама реформа МВД, наоборот, проводится в закрытом, конспиративном режиме.

Неоднократные призывы Общественной палаты и ряда депутатов о необходимости обсуждения реформы ни к чему не привели. А "самореформирование" приводит к тому, что МВД превращается в уродливого монстра, не способного адекватно функционировать в сложнейших криминальных, политических, экономических и социальных ситуациях.

В ходе "реформы" МВД уничтожена вся наработанная система милицейской (а теперь полицейской) защиты от терроризма. По инициативе самого МВД в ходе "реформы" ликвидирован департамент по защите режимных объектов и закрытых городов. Обеспечение безопасности ядерных объектов, закрытых предприятий ВПК и тех, где хранится биологическое и химическое оружие, передано местным органам внутренних дел, а те к этому практически не приспособлены.

Одновременно ликвидированы департамент органов внутренних дел на транспорте и 20 линейных управлений. Разрушена система транспортной безопасности, создававшаяся десятилетиями по линейному принципу. Теракт в "Домодедово" – прямое следствие вредительства, совершенного руководством МВД. Доклад директора ФСБ Александра Бортникова на заседании Национального антитеррористического комитета во Владикавказе 22 февраля с.г. (его можно прочитать на сайте Президента России) следует расценивать как обвинительное заключение по делу о развале системы безопасности в стране, где одним из главных обвиняемых выступает как раз МВД. В нарушение решений НАК об увеличении штатной численности подразделений транспортной милиции МВД сделало все с точностью до наоборот – сократило эту численность. Посещение Дмитрием Медведевым Киевского вокзала в Москве наглядно показало итог этого сегмента реформирования.

Еще большим разрушительным эффектом явилось уничтожение в системе МВД подразделений по борьбе с оргпреступностью и терроризмом. Следствием этого стали и резня в станице Кущёвской, и бандитизм в Гусь-Хрустальном, и разгул ОПГ на Кузбассе. Перечислять можно долго и нудно. Руководство МВД уверяло общественность в том, что оперативные учеты и кадры этих подразделений сохранены. Но недавно выступает прокурор Краснодарского края и говорит, что после ликвидации местного УБОПа было уничтожено более одной тысячи дел (!) оперативного учета на банды, ОПГ и террористические группы. Значит, по стране могли быть уничтожены десятки тысяч таких дел. И десятки тысяч особо опасных преступников остались без оперативного контроля!

Если все это называется "реформой МВД", то зачем тогда удивляться отсутствию упреждающей агентурной информации о планах террористов и бандитов? А главное, отдельные руководители МВД продолжают с пеной у рта доказывать необходимость уничтожения службы по борьбе с оргпреступностью и терроризмом. И говорить о том, что ничего страшного не произошло.

Такие заявления могли бы делать воры в законе, но слышать это от руководящих сотрудников МВД довольно странно.

При тотальном уничтожении системы борьбы с оргпреступностью и терроризмом совершенно неоправданно сокращаются традиционные оперативные службы уголовного розыска и по борьбе с экономической преступностью. А все вспомогательные подразделения – штабные, кадровые, финансовые, тыловые, наоборот, увеличены. В результате МВД превращается во внешне физиологического урода, у которого голова больше туловища, ног и рук.

Руководители МВД, рекламируя закон о полиции, много говорили о новой "парадигме": якобы раньше милиция работала на государство, теперь будет работать во имя интересов народа.

Видимо, чаяниями народа, особенно жителей Кубани, можно объяснить награждение министром внутренних дел Нургалиевым медалью "За заслуги в управленческой деятельности" отправленного Президентом России в отставку за развал работы бывшего начальника ГУВД Краснодарского края Сергея Кучурука.

Министр может иметь личную привязанность к тому или иному генералу. Он может лично для себя считать, что тот много сделал для борьбы с преступностью. Он может лично тихо выпить с ним водки и один на один сказать: "Работал ты хорошо, и управленец ты хороший. Но в деле с Цапками ты, брат, полностью обосрался. Хорошо, что так отделался. А могли бы тебя и посадить за преступную халатность, повлекшую смерть двух и более лиц. Лет на семь". Демонстративно же награждать генерала, повинного в гибели 12 человек, в противовес решению президента, Нургалиев не имел права! Это или неадекватность, или прямой вызов обществу.

Закон о полиции – закон для мирного времени. Мы же находимся фактически на антитеррористической войне. Все "американизированные прибамбасы" закона (типа "я вам зачитываю ваши права при задержании") в условиях войны действовать не будут. А война, как констатировал Президент России в связи с оценкой восточных революций, у нас надолго.

В условиях войны с терроризмом и оргпреступностью должны действовать другие оргструктуры, другие правила.

В условиях войны новые "полицейские", а по сути те же менты (и я в этом слове не вижу ничего плохого), столкнутся с теми же проблемами – нехватка бензина, боеприпасов, недофинансирование, отсутствие дополнительных выплат. А главное, отсутствие денег в бюджете одновременно и на реформу, и на войну. И будут сидеть эти полицейские-менты в тех же кабинетах, в форме, которую надел на них 43 года назад Николай Щелоков, под портретами с одной стороны – Высоцкого в роли Жеглова, а с другой – товарища Дзержинского.

А что касается закона о полиции, то 73% наших граждан не ждут от него ничего хорошего. Да и преобразования милиции в полицию не хотят 65 процентов наших граждан. Эти данные опубликовал на прошлой неделе "Левада-Центр".

Народ действительно не обманешь. Народ ждет не игрищ в смену названия и красивых фраз в новом законе, а настоящих реформ. Народ ждет, что в милиции-полиции прекратятся произвол, пытки, поборы. Что начнут наконец принимать и регистрировать все заявления о преступлениях, начнут искать пропавших людей. Защитят стариков и детей на улицах. Сделают безопасными наши аэропорты, вокзалы, торговые комплексы. Ждут чего-то позитивного.

Владимир Овчинский, МК