Обладающие деньгами и связями нарушители УК исполнены искренней веры в то, что нахождение договоренности со слабым и развращенным государством решает все проблемы.

Пример такой веры в то, что все замазывается и отмазывается, мы, похоже, наблюдаем в истории со смертоубийством на Пироговском водохранилище. Владелец т. н. яхты, т. е. тысячесильной моторной дуры, решил подшутить над купальщиками, пройдя на огромной скорости поближе к берегу. Ухарь не справился с управлением, насмерть изрубил винтами 25-летнюю женщину, после чего скрылся.

Судно такого типа – не иголка, оно было найдено, а с ним и старый капитан, судоводитель с многолетним стажем и обладатель медали «За спасение утопающих», который взял всю вину на себя и рассказал, что он так устроил по просьбе отдыхающих для их развлечения. В речах капитана был ряд несообразностей, в то, что столь опытный кормчий не знаком с правилами судовождения, категорически возбраняющими такие шутки и строго ограничивающими скорость движения в окрестностях пляжей, было трудно поверить, а в придачу к тому свидетели согласно показали, что за штурвалом был совсем другой человек. Имя этого другого человека, а равно имя владельца (скорее всего, это одно и то же лицо) до сих пор тщательно скрывается.

Это сильно работает в пользу той версии, что перед нами случай самооговора, когда, выгораживая виновника, капитан берет вину на себя, а настоящий шутник вообще нигде не фигурирует и чувствует себя в безопасности. Ведь ему удалось избежать проблем с государством, а какие еще проблемы тут могут быть.

На последний вопрос есть, между тем, краткий ответ – «Калоев». 2 июля 2002 г. сотрудник швейцарской диспетчерской службы П. Нильсен, нарушив в ходе дежурства все мылимые и немыслимые правила, свел над Боденским озером два борта в одну точку и угробил без малого сотню безвинных душ. Диспетчер избежал ответственности. У архитектора В. К. Калоева там погибли жена и двое малых детей. 25 февраля 2004 г. в Цюрихе человек в черном зарезал диспетчера и отдался в руки полиции. Это был Калоев.

Вполне по Гегелю – «Где безмолвствует закон, там говорит месть». А совсем по-простому, если бы Нильсена не отмазывали и он получил бы умеренный срок – остался бы жив. Водный шутник вообще производит впечатление тяжкого идиота, иначе бы так не шутил (покойный диспетчер был, впрочем, тоже не ума палата), но даже идиоту полезно принимать в расчет, что не всегда уголовная кара является наихудшим вариантом. В отсутствие уголовной кары случаются варианты и похуже.

Но сколь бы страшной ни была индивидуальная месть, она блекнет по сравнению с местью коллективной. В связи с произошедшим в Москве убийством юноши Ю. Волкова, а также с насилием, случившимся в оздоровительном лагере «Дон», мы – совсем не в первый и даже не в сто первый раз, но тут уж, видно, допекло – наблюдаем ту практику, когда бесчинства и даже тяжкие уголовные преступления, совершаемые гражданами чеченской национальности, либо остаются вовсе безнаказанными, либо если и караются, то с максимальным снисхождением, вовсе недоступным для граждан нечеченской национальности, а ставший звездой нашего города омбудсмен Чеченской Республики по всем таким случаям произносит горячие речи в защиту бесчинствующих. Какие-то совершенные спартанцы супротив илотов, которыми являются остальные граждане РФ.

Оно бы и хорошо, но история знает такое понятие, как «Сицилийская вечерня». В конце XIII века на Сицилии правила Анжуйская династия, и французы, хотя и не имели специального омбудсмена, тоже бесчинствовали как хотели. Закончилось все это 30 марта 1282 г., когда звон колоколов к вечерней службе (отсюда и вечерня) был использован по всей Сицилии как сигнал к немилосердному обращению с французами.

Красивого в этом зрелище было мало, коллективная месть за бесчинства вообще выглядит ужасно, вопрос, однако, в том, разумно ли с упорством, достойным лучшего применения, навлекать на себя демонов мести. Ведь эти демоны живы. Они лишь скованы уголовным законом, суть которого в том и заключается, что государство отбирает у частных лиц право возмездия и монопольно возлагает эту миссию на себя. В этом смысле и самое примитивное, и самое драконовское законодательство есть огромный шаг вперед по сравнению с древней местью, которая не знает вообще никаких границ.

Если государство – из прямой ли корысти его агентов, их хитроумных ли политических расчетов, из соображений ли политкорректности и гуманности – методически уклоняется от взятой им на себя по общественному договору функции возмездия, подданные рано или поздно осознают этот договор как расторгнутый и более их не связывающий, а древние демоны мести вырываются на свободу, от чего, Господи, спаси и помилуй.

Причем ужас наступающей дилеммы в том, что альтернативой демонам является покорное снесение того, что без подлости сносить невозможно. Государству, если оно не хочет видеть своих граждан решающими эту дилемму из разряда «оба хуже», вероятно, следовало бы лучше помнить о своих возмездных обязанностях и с меньшим рвением высвобождать демонов мести.

Максим Соколов, "Взгляд"