Федеральная палата адвокатов намерена защитить право конфиденциальности переписки между адвокатами и заключенными.

По данным "РГ", в адвокатском сообществе вызвал острую реакцию законопроект минюста, касающийся тюремной цензуры.

Парадокс ситуации в том, что ведомство предлагает в целом смягчить правила, например, установить жесткие сроки на цензуру арестантских писем: три дня, не больше. Если текст написан на иностранном языке, читать и переводить можно неделю. До сих пор гражданин начальник был не ограничен во времени, изучая тюремную почту.

Другое новшество: арестанту разрешат отправлять денежные переводы всем родственникам без исключения. Пока в законе указаны только близкие родственники. А как быть, если очень хочется помочь двоюродной сестре? Она вроде как тоже не чужая. Поэтому минюст для укрепления семейных связей осужденного предлагает не делить родню на близкую и дальнюю. Одна кровь, одни рубли. Казалось бы, спорить здесь не с чем.

Однако адвокатов смутил один пункт документа, допускающий, что тюремная администрация может вскрывать и письма защитника клиенту за решеткой. Обычно этого делать нельзя, но в исключительных случаях можно.

Как говорится в законопроекте, если у тюремной администрации будут достоверные данные, что в переписке арестанта с адвокатам обсуждается и замышляется какое-либо преступление, конверты можно вскрыть. Делать это нужно по мотивированному постановлению начальника казенного дома или его зама.

Иными словами, стражи тюремного порядка должны зафиксировать на бумаге, почему именно было решено читать адвокатские послания. Допустим, в телефонном разговоре с домом (в колониях есть легальные переговорные пункты, которые обязательно стоят на прослушке) заключенный обмолвился, что напишет адвокату, где спрятан труп и кого еще следует замочить. Шутки шутками, а дело серьезное.

Правда, сама мысль, что защитных писем могут касаться посторонние глаза, адвокатам, мягко говоря, не понравилась. Как сообщили "РГ" в Федеральной палате адвокатов, сейчас будет готовиться мотивированное письмо в минюст с предложением пересмотреть норму.

– В целом в последнее время законодательство выстраивается под нужды исключительно административные, таково мое мнение, – сказал "РГ" первый вице-президент Федеральной палаты адвокатов РФ Юрий Пилипенко. – Если говорить в общем, права заключенных все больше ограниваются в условиях увеличения санкций. Между тем законодательство должно быть сбалансированным.

По его словам, ему не известны случаи, когда адвокаты бы замышляли вместе с заключенными преступления, да еще свободно бы это обсуждали в письмах. Если же защитник решил сменить профессию и помочь клиенту неправовыми методами, есть масса законных способов его наказать. Мягкий вариант – лишить его адвокатского статуса. Жесткий – посадить его на скамью подсудимых, если он зашел слишком далеко. Скажем, как соучастника. В адвокатском сообществе не собираются защищать коллег-преступников. Более того, у цензуры есть побочный эффект: тайны защиты могут раньше времени стать известны посторонним. А посторонние в данном случае – это люди в погонах, которые могут оказаться заинтересованы подвести человека под статью, пусть даже невиновного. Мол, статистика требует жертв, показатели нужны любой ценой.

– К сожалению, законопроект не содержит критериев, в силу которых переписка осужденного с адвокатом будет подвергаться цензуре, – отмечает Юрий Пилипенко. – И это может стать одним из слабых мест правоохранительной деятельности.

Формулировка "на основании имеющихся данных" слишком расплывчата. Но именно ее часто приводят в своих постановлениях правоохранители. А что это за данные, где их взяли, никто не говорит. Допустим, если адвоката видели с напильником возле мест лишения свободы, это повод читать его письма арестантам или нет?

– Я считаю, что такое положение дает много возможностей для злоупотреблений, – говорит Юрий Пилипенко. – Федеральная палата адвокатов сейчас готовится высказать свою позицию по этому поводу.

Пикантность ситуации в том, что обвинять минюст в злом умысле невозможно. Никто не пытался сделать подножку адвокатам. Авторы законопроекта просто переписали действующее положение Уголовно-исполнительного кодекса. А общественное обсуждение готовящегося документа привлекло внимание профессионального сообщества к тихому, но действующему положению. Как сказал в беседе с корреспондентом "РГ" Юрий Пилипенко, есть вероятность, что эта норма может не выдержать проверку в Конституционном суде России.

Отдельный вопрос: сможет ли адвокат узнать, что его письма читали? Теоретически постановление можно обжаловать. Однако кто не знает, тот не жалуется. Понятно, что граждане начальники не будут извещать адресатов о подобном решении. Цензура – дело тихое и скромное. Но принцип "что написано пером, не вырубишь топором" должен распространяться и на подобные постановления: люди в погонах должны знать, что рано или поздно за сомнительные решения придется ответить. Может, кого это и остановит.

Обычно о подобных решениях становится известно, если правоохранители сами раскрывают их, например, в рамках уголовного дела. Быть может, размышляют эксперты, в адвокатском случае есть смысл предусмотреть, что стороны должны быть заранее проинформированы о таком решении? В конце концов, никто же не делает секрета из того, что письма в казенных домах подвергаются цензуре по определению. Раз броня на письмах защитника тоже перестает действовать, может, не надо и скрывать этого в конкретных случаях?

Оксана Багрецова, Владислав Куликов, "Российская газета " – Столичный выпуск №5579 (203)