О расследовании страшных преступлений в кубанской станице Кущевская, засилье криминала в городе Гусь-Хрустальный Владимирской области, а также о том, насколько сильно деятельность слившихся с властью преступных сообществ распространена в целом по стране, «НИ» поговорили с доктором юридических наук, криминологом Владимиром ОВЧИНСКИМ.

– Связана ли, на ваш взгляд, проверка в Гусь-Хрустальном с недавними событиями в станице Кущевская? Правоохранительные органы будут активнее реагировать на жалобы жителей?

– Пока рано об этом говорить. Давайте подождем до конца расследования. Пока большинство бандитов на свободе, пока ничего для наведения порядка не сделано, на Кубани арестованы только руководители банды, а это очень мало для наведения порядка. Криминал стал активно прорываться на рынки во всех городах России. И это будет продолжаться. В Гусь-Хрустальном принято правильное решение, что отстранены руководители местной милиции. В Краснодарском крае тоже на время проверки надо было отстранять руководителей краевого ГУВД и прокуратуры. Потому что расследование может выявить всю вертикаль причастных к преступной деятельности.

– А в московском регионе тоже есть такие преступные группировки?

– Организованные преступные сообщества никуда не исчезают, они трансформируются. И даже последние нападения на журналистов показывают, что такие преступления могут совершать только люди, связанные с преступной средой. В московском регионе просто более эффективно действуют подразделения милиции, поэтому банды уходят в подполье. То, что мы имели в Кущевской, – это не группировка (ОПГ), а преступная организация. Туда входило более ста человек, и большинство остается на свободе.

– Жители станицы боятся сотрудничать со следствием. Оправдан ли их страх?

– Конечно, их страх оправдан. В такой чрезвычайной ситуации в стране должны быть выработаны определенные правовые алгоритмы действий. Наверно, нужно вернуться к идее закона «О борьбе с организованной преступностью» или ввести правовое понятие «антимафиозная операция» или «операция по борьбе с организованной преступностью». Точно так же, как прописана «контртеррористическая операция» в федеральном законе «О противодействии терроризму».

– Как это должно работать? Есть ли конкретные примеры?

– Самый позитивный опыт борьбы с организованной преступностью в последние годы сложился в Татарстане. Там на скамье подсудимых оказывалось сразу по 30-50 членов организованных преступных сообществ. В Татарстане были выработаны передовые методы защиты свидетелей, получения доказательной базы, оперативно-розыскной деятельности. Поэтому у нас есть регионы, где работа поставлена нормально. Но в большинстве субъектов РФ вся эта работа за последние два года развалена. Это произошло после того, как 6 сентября 2008 года указом президента РФ были ликвидированы все подразделения по борьбе с организованной преступностью в системе МВД. Эти функции переданы в аппараты уголовного розыска и по борьбе с экономическими преступлениями. Ранее существовали РУБОПы – региональные управления по борьбе с организованной преступностью, которые выходили на первого заместителя министра внутренних дел. Они не подчинялись местным властям. И это то, что давало эффект. Были конфликты РУБОПов с местной милицией, это нормально. Так работают в США – есть местная полиция и ФБР, и их отделения есть в каждом крупном и среднем городе. Только в такой связке можно наводить порядок. А пока все усилия будут проблематичны.

– Цапок и Цеповяз были членами «Единой России». Нам надо что-то менять в партийной системе?

– Я не член «Единой России», но когда я был членом КПСС, проводилось тщательное партийное расследование на всех уровнях. По каждому факту преступления должно быть партийное расследование помимо уголовного. Нужно установить, кто их включил в списки, кто с ними контактировал, кто их лоббировал. И все это, безусловно, выйдет на администрацию Краснодарского края. Это происходит потому, что криминал рвется во власть. И не только в партии, но и избирательные комиссии. Дошло до того, что избирком Брянской области был сформирован из членов банды автоугонщиков.

– А где орудует наиболее крупное преступное сообщество?

– Самое крупное – это «Общак». Эта организация более 20 лет действует на Дальнем Востоке. В свое время ее создал вор в законе по кличке Джем (Евгений Васин), который умер в 2001 году в следственном изоляторе. По официальным данным, в нее входит более пяти тысяч человек – это же половина дивизии! Лидеры осуждены, но руководители боевых групп, ячеек остаются на свободе, они скоро себя проявят, а кое-где уже проявляют.

– Ранее вы говорили, что уровень убийств в России такой же, как в Латинской Америке…

– Да, недавно был опубликован новый доклад ООН «Развитие человеческого потенциала в 2010 году». Получается, что в России за последние 10 лет в среднем на 100 тысяч населения приходится 16 убийств, в США только четыре, в странах Евросоюза меньше одного убийства. При этом я как криминолог могу сказать, что наша статистика не отражает реального положения вещей. Это недавно отметил и президент РФ в Ессентуках. Наша уголовная статистика – брехня. Почему? Правоохранительные органы отчитываются, что у нас число убийств ежегодно сокращается. Но при этом показатель лиц, пропавших без вести, не снижается. На начало следующего года остаются не разысканными до 50 тысяч человек. Кто-то из них умер своей смертью, но, как показывают все другие криминологические исследования, не менее трети из них убиты. По другому показателю, все 10 лет в России постоянно растет количество трупов, которые не опознаны. Если у нас на начало 2000-х годов приходилось до 40-45 тысяч неопознанных трупов, то в начале 2010 года их количество составляло 68 тысяч. При росте неопознанных трупов и постоянном количестве пропавших без вести могут снижаться убийства? Я заявляю, что нет. А сюда еще не попадают люди, погибшие после жестоких избиений. Эти жертвы квалифицируются не как убийство, а как «причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть». Поэтому у нас уровень убийств не 16 на 100 тысяч населения, а не менее 40 – такой же, как в Латинской Америке и Африке. У нас кризис уголовной политики. Это надо констатировать в полной мере – станица Кущевская, события в Миассе Челябинской области, когда вооруженные люди напали на рок-фестиваль, последние события в городе Березовск Свердловской области, когда банда напала на местную милицию. Все это свидетельствует о том, что организованная преступность бесчинствует в большинстве регионов России, а никаких адекватных мер не принимается.

– Но ведь в отличие от нас в Латинской Америке невозможно выйти на улицу с дорогим мобильным телефоном или ноутбуком: украдут…

– В Латинской Америке, в частности в Мексике, недавно случился факт, который войдет в историю. В одном городе средней величины, такой, как Кущевка, около 30 тысяч человек, из-за постоянных мафиозных разборок и убийств все местные жители ночью сели на машины и выехали в соседние города. Город стоит мертвый, люди больше там жить не хотят. У нас тоже может дойти до такого состояния.

– Какой процент убийств связан с криминалитетом?

– Не меньше 20% убийств относятся к организованной преступности. Но опять-таки не все убийства попадают в статистику. В 2007 году в Нижнем Тагиле банда Эдуарда Чудинова ловила 16-летних девушек, заставляла их заниматься проституцией. Кто отказывался – душили и сбрасывали в могильник в лесу. И это не было известно, пока случайно собака местного жителя не обнаружила могильник. Там оказалось 17 трупов, и ни по одной девушке не было розыска. Родственникам говорили, что девушки просто уехали. У нас даже нет нормальных экспертов-криминалистов. Это по телевизору показывают в сериалах профессиональных криминалистов, в жизни все не так. Даже если вспомнить маньяка Александра Пичушкина в Битцевском парке. Его разыскивали по шести трупам, а когда поймали, обнаружилось, что он 61 человека убил. Все они были обозначены как «причина смерти не установлена». Вот и считайте. То есть в статистику попадало только одно из десяти убийств.

Александра КОШКИНА, «Новые Известия»