Пленум Верховного суда утвердил проект поправок в Уголовно-процессуальный кодекс. Согласно им из компетенции суда присяжных выводятся дела, по которым обвиняемым грозит смертная казнь или пожизненное заключение. Речь о таких преступлениях (если их совершение не было сопряжено с убийством), как бандитизм и терроризм, взяточничество, изнасилование, похищение, захват заложников. За обвиняемыми, впрочем, закрепляется право ходатайствовать о рассмотрении их дел коллегией федерального суда общей юрисдикции.

А вот убийство Буданова рассмотрят присяжные. Дело слушается в Мосгорсуде. Напомним, бывший полковник Юрий Буданов был убит 10 июня 2011 года на Комсомольском проспекте столицы. В его убийстве обвиняется уроженец Чечни Юсуп Темерханов. По версии следствия, убийство совершено из мести.

Отбор присяжных по делу Буданова назначен на 30 ноября. При отборе судью будет интересовать, есть ли среди претендентов ранее судимые или сотрудники правоохранительных органов, все ли понимают русский язык, нет ли у кого религиозных убеждений, несовместимых с обязанностями присяжного, нет ли тех, кто знаком с участниками процесса или друг с другом и т.п. Будет задан и вопрос, не сложилось ли у кого-то некое мнение об этом деле. Но вы можете представить, чтобы в коллегию присяжных не попал ни один человек, чья позиция сформировалась еще до начала процесса? Я – с трудом. Убийство Буданова имело громкий резонанс. Как в свое время убийство Будановым чеченской девушки Эльзы Кунгаевой. Тысячи приговоров по этому делу (когда Буданов убил), вершимых молвой, давно были вынесены, и это были приговоры оправдательные. Тысячи "народных" приговоров и по второму делу (когда убили Буданова) тоже вынесены, и мне представляется, что эти приговоры – обвинительные.

Когда же дойдет до суда, случится то же самое. Вердикт по делу об убийстве Буданова будут выносить люди, чье правосознание не свободно от доминирующих в массовой среде понятий о справедливости. Некоторые заседатели наверняка оценят личность потерпевшего (Буданова) как обстоятельство, отягчающее вину подсудимого (Темерханова). Потому что в массовом сознании Буданов был и остался героем чеченской войны.

А кто судил капитана Ульмана и его бывших подчиненных? Их судили люди, не охваченные, как мы можем догадываться, большой симпатией к жертвам этого преступления. Оправдывая спецназовцев, выполнявших приказ, присяжные по-своему защищали не столько даже их самих, сколько армию в их лице: "Разве Ульман и те, кто был с ним, совершили нечто такое, что не вписывалось в каноны и логику тогдашних событий в Чечне? Там ведь было немало солдат и офицеров с будановским диагнозом "накопленная ярость". Почему же несколько бойцов спецназа, подобно Буданову, должны нести ответ за всех? Они не более жестоки и не менее милосердны. Они такие же, как все остальные. И вот их сделали козлами отпущения. Да и вообще, почему боевого капитана и его товарищей, выполнявших приказ, судят по законам мирного времени? Если в Чечне была война, то судить их надо по военным законам. И тогда они подлежат оправданию".

Примерно так объяснили бы присяжные свой вердикт (а их было два, и оба – оправдательные), если бы им, вопреки процедуре, на суде предоставили слово. Но подобной риторики не чужда и значительная часть российского общества.

Беспристрастный приговор по делам с политической или национальной подоплекой редко бывает возможен. Массовое правосознание давит на суд, пытаясь заставить его проникнуться житейским пониманием справедливости. Тем пониманием, какое в дни заседаний демонстрируют уличные присяжные, размахивая плакатами, призывающими кому-то предоставить свободу, а кого-то отправить на нары. Такого рода общественные прения по резонансному делу начинаются тотчас после первой информации о происшедшем. Они продолжаются в период следствия. Слышны в течение судебного процесса. И даже после оглашения приговора завершаются не сразу.

Не менее любопытно и то, как лица, обвиняемые в преступлениях на почве идеологической, национальной вражды, характеризуются общественным мнением. "Жертва политических интриг", "народный мститель, патриот" – вот стандартный набор оценок. Из тех, кто разделяет такие оценки, в сущности и формируется состав присяжных. Состав этот известен: пенсионеры, домохозяйки, отставные военные, безработные… Представители среднего класса, образованного сословия, молодые и социально активные граждане не хотят тратить время на судебные заседания. Вот отчасти еще и поэтому в присяжные рекрутируются люди с низким материальным достатком, не очень образованные, зараженные социальными, а подчас и национальными предрассудками. И на процессах с их участием российское правосудие терпит поражение за поражением.

По данным фонда "Общественное мнение", только 16 процентов россиян готовы добровольно вершить судьбы своих сограждан, а 78 процентов от такой чести отказываются. Но даже при дефиците судей-"общественников" их надо бы отбирать более тщательно. Как минимум исключить из числа кандидатов в присяжные людей, находящихся в идейном родстве или идейной вражде с подсудимыми. Обнаружить такое родство или такую вражду не так уж сложно. Скажем, определяя состав коллегии по делу об убийстве Буданова, поинтересоваться, как будущие присяжные относятся к бывшему полковнику и к тому, за что он сам был судим.

Валерий Выжутович, "Российская газета" – Федеральный выпуск №5944