То, что после смерти матери на руках у 40-летнего Александра Шмунка осталось 8 несовершеннолетних детей, суд оставил без внимания. К обсуждению этой глубинно российской горемычной истории присоединились даже блогеры, правда, в стандартной комплектации: неужели, дружно зашелестели они, время открутило 70 лет назад и у нас снова 1937 год (да точно он, вон какой авторитаризм на дворе), когда срока давали и за три колоска? В Кадымцево поехал разбираться наш обозреватель Юрий Снегирёв.

Весной 2006 года Александр Шмунк пошел на рыбалку, но сам попался в сети рыбоохраны. Шмунк нанес ущерб государству аж на 43 рубля – в сетях оказалось три карася общим весом 2,8 килограмма. Вскоре в райцентре Троицк состоялся суд наш Шмунком. Мировой судья Светлана Крылова вынесла приговор: год исправительных работ с 15%-ным удержанием из заработка в пользу государства. Местом исправления назначили Нижнюю Санарку, где Шмунк обязан был работать дворником. Это в 60 километрах от родного села Кадымцево. Прямого автобусного сообщения между этими населенными пунктами не было.

А тут жена Александра Шмунка Елена захворала. Сначала зуб заболел, а потом… Врачи определили рак. Дважды она проходила курсы химиотерапии в Челябинске. Но тщетно. Этим летом 37-летняя супруга Шмунка скончалась. На руках осталось 8 несовершеннолетних ребятишек от 5 до 15 лет (девятая – старшая дочь Ядвига вышла замуж и жила отдельно). Ну и Шмунк, конечно, ни в Нижнюю, а тем более в Верхнюю Санарку не ездил. Думал: как-нибудь обойдется. После смерти жены должен же суд войти в положение!

К Шмунку и впрямь приехали судебные приставы. Даже у них выступили слезы, когда они зашли в покосившийся, с дырявой крышей дом. Уехали ни с чем. Тогда судья Крылова вынесла новый приговор: три месяца в колонии-поселении под Магнитогорском – это в 250 километрах от родного дома. На днях приговор вступил в силу.

Первыми тревогу забили местные журналисты.

– Я хочу в глаза посмотреть этой Крыловой! – горячился один челябинский коллега по перу. – Какое же сердце надо иметь, чтобы детей сиротами оставить? Единственного кормильца – и за решетку!

Действительно, мороз по коже. Из-за каких-то трех карасей! И ведь не на продажу, а чтоб детей накормить… Сразу после публикации истории о трех карасях заместитель генерального прокурора Российской Федерации Юрий Золотов поручил прокурору Челябинской области Александру Войтовичу провести незамедлительную проверку достоверности фактов, а в случае их подтверждения принять "исчерпывающие меры по восстановлению законности".

Я не стал дожидаться результатов прокурорской проверки и выехал в Челябинскую область. Тем более, что мне тоже очень хотелось взглянуть в глаза судье Крыловой.

Судили без паспорта

Все 8 сирот живут у старшей сестры Ядвиги (для простоты все ее зовут Ксюшей). Ядвига неделю назад родила Олечку. Плюс двухлетний сын Артем. Итого в двух малюсеньких комнатушках 10 детей. Муж Николай Кукушкин сразу взял отпуск. Пока тесть срок мотает, он оформил временную опеку над детишками. Скоро первое пособие. Николай подсчитал: государство выплатит никак не меньше 18 тысяч рублей. А это для села сумасшедшие деньги. Мы сидим на крохотной кухоньке в доме Николая. Несмотря на потрескивающую печку, по дому гуляют сквозняки. За стенкой детский кашель. Сопливый малыш в одних колготках и маечке играет на полу. Ядвига кормит грудью.

– К нам уже приходили из соцзащиты. Детей хотели отнять. Мы всем селом отстояли. Спасибо главе администрации! – говорит Николай. – Сашку (Шмунка, браконьера горемычного) взяли прямо в трениках. Посадили в "бобик" – только мы его и видели. Даже паспорт остался. А разве можно без паспорта судить? Вечером глава администрации дозвонился до района. Он и узнал, что тестя посадили.

– Неужели из-за трех карасей?

– Участковый с вечера предупредил: на озеро ни ногой! Рыбинспекция будет браконьеров ловить. А он с утра за сетями – и поперся. Один карась крупный попался. Два других малявочки совсем. Кто ж знал, что все так обернется?

– А когда все дети соберутся? Я снимок хочу сделать.

– Младшие со школы придут в обед. А Федя в ПТУ поступил на автомеханика. Ездит каждый день в Троицк. Тот к вечеру только будет. Часов в 6 приходите.

Глаза судьи Крыловой

…Троицкий районный суд похож на тысячи других российских. Жесткие лавки и запах казенщины. Признаться, я и не ожидал, что судья Крылова примет журналиста. После такого приговора я бы интервью не раздавал. Светлана Валерьевна Крылова оказалась красивой молодой женщиной. Со спокойными серыми глазами. Я протянул ей вырезку из местной газеты о трех карасях. Она нахмурила лоб и молча прочитала заметку.

– Светлана Валерьевна! Все ли здесь правда? Может, есть неточности?

– Все правда. Но не вся…

То, что я узнал от судьи и что, я надеюсь, узнают прокуроры из области, переворачивает историю с тремя карасями с головы на ноги.

– Судила я гражданина Шмунка по 256-й статье Уголовного кодекса. Штраф даже в 5 тысяч рублей для села – огромные деньги. А по этой статье штраф от 100 тысяч рублей. Шмунк хоть и числился в учхозе "Ясные поляны", не работал. Только пил. Это видно из характеристик.

– 100 тысяч рублей за три карася?

– Не за три карася, а за четыре мелкоячеистые сети общей длиной в километр! Его взяли с поличным. Он этого и не отрицал. И наказание для него было не столько в 15%-ном отчислении от заработной платы, а в трудоустройстве.

– А почему так далеко отработку назначили?

– Есть список предприятий, на которых можно отрабатывать наказание. Не я его составляла. Конституционный суд недавно признал эти списки законными. Но и здесь суд пошел ему навстречу. В виде исключения я разрешила отбывать наказание по месту жительства в родном учхозе. Но он и там не работал. Судя по табелям, ему закрыли всего три месяца. Девять месяцев он не работал. Так как день в колонии-поселении идет за три на свободе, я и назначила ему три месяца.

– Но у него жена умерла…

– Я три раза его вызывала. Три раза предупреждала: надо работать. А он смотрит, застенчиво улыбается и опять на работу не является. Только на четвертый раз я изменила наказание.

– А как же дети?

– А он за ними следил? Дети жили самостоятельной жизнью. И неизвестно с кем бы им было лучше: с пьющим папашей или в детском доме. Я ведь ему наказание, связанное с работой, назначила еще и потому, что на селе сейчас безработица. А так – гарантированное место на целый год. Сейчас у него последний шанс одуматься. Если после отбытия наказания он опять запьет и не будет работать, государство вправе решить вопрос об отцовстве. Кстати: они только шестерых детей успели оформить на фамилию Шмунк. Глаза судьи Крыловой смотрели на меня не мигая. А я собирался с мыслями.

"Мне бы Федю…"

Следующий удар ждал меня в ПТУ N 6. Решил забрать старшего, 15-летнего Федю – чего ему трястись 30 километров на автобусе? У меня машина была. Заодно и поговорили бы.

– Мне бы Федю Шмунка, – зашел я в учебную часть.

– Мне бы тоже, – завуч Анна Новикова посмотрела на меня из-под очков. – С начала учебного года всего три раза был на занятиях. Пьет, курит, гуляет. И родителя вызывать бесполезно.

– Так что же, отчислять будете?

– Нет, наверное, – тяжело вздохнула Анна Петровна. – Куда он пойдет? Будем тянуть до последнего…

Добрая в 6-м ПТУ завуч! Как бы эта доброта не довела Федю до цугундера. Как и его отца…

Родной учхоз Александра Шмунка, где он когда-то слесарил, несмотря на кризис, стал подниматься с колен. Закупили аж 1153 голландские коровы. Надой 4878 литров за месяц. А жирность молока – 4,2%! Знающие люди поймут. На фоне этого трудового подвига фигура Шмунка резко выделялась.

– Да тунеядец он! – заявила мне начальница отдела кадров ООО "Ясные поляны" Валентина Ефимова. – Алкоголик! И Елена, царствие ей небесное, тоже крепко зашибала. А ведь бухгалтером у нас начинала. Как запила – скатилась в доярки. Они ведь давно уж развелись. На почве бутылки. Но детей рожать не перестали. Ведь матери-одиночке пособие побольше выходит – значит, водки больше купить можно. Последний ребенок у нее летом родился. Три месяца прожил и умер. Все от водки! Когда наказание назначили, мы пошли ему навстречу. Отвезли в Троицк, "зашили". А он быстро развязался. И на работу ходить перестал. Придет в конце месяца ко мне. Закрой, говорит, табель за месяц. Иногда жалела его и ребятишек. Брала грех на душу. Но не каждый же месяц! Потом отмечать его перестала. А ему все трын-трава. Когда Елена померла, его две недели в селе не было. Где шатался? В газете районной написали, что 8 детей без мамки живут. Тут же гуманитарную помощь собрали. И на "Икарусе" с телевидением приехали. Так у них и видик появился! Когда Сашку забрали, журналисты опять понаехали с конфетами да подарками! Жалеют Шмунка. А он абсолютно бесполезный человек.

– А если придет после отсидки, возьмете на работу?

– Если пить перестанет. Но это вряд ли…

"А кто не пьет?"

Глава администрации сельского поселения Юрия Задирако сейчас раздает интервью. Симпатизирует многодетной семье, что неудивительно. Острые углы связанные с беспробудным пьянством и беспризорными детьми, в нашей беседе пытался обходить.

– Я его чисто по-мужски понимаю, – вздыхает Юрий Владимирович. – Не дай бог такое пережить. А суд, я считаю, был излишне строг. После этой истории мы выделили Шмункам новое жилье – трехкомнатную квартиру (правда, в кирпичном бараке, пока нет ни окон, ни дверей, но область выделила 200 тысяч рублей на ремонт. Когда они дойдут – никто не знает. – Ю.С.).

Когда я стал задавать вопросы про пьянство Александра Шмунка, Юрий Владимирович насторожился:

– А кто в деревне не пьет?

– Я сейчас фотографировать детей поеду. Давайте со мной!

– Нет, у меня дела…

Я слегка удивился. Обычно начальство очень трепетно относится к работе прессы на подведомственной территории. Потом я догадался, почему Юрий Задирако не поехал со мной.

Лишь только я начал стучать в ворота, в доме погас свет. На порог вышел нетрезвый подросток и прокричал:

– В доме никого нету! Я никому не открою!

Я позвонил по сотовому Николаю Кукушкину. Как же так? Договаривались на шесть…

Трубка ответила все тем же голосом:

– Никого дома нету. Я никому не открою! – и дала отбой.

Видимо, глава администрации успел предупредить по телефону о навязчивом журналисте.

Я не сомневаюсь, что областная прокуратура разберется, кто прав, а кто виноват в этой истории. К падшим будет проявлена милость. Жестокий приговор отменят.

Меня волнует другое: а что дальше? Не сомневаюсь: Шмунк пропьет 200 тысяч, которые государство после всей этой истории выделило на ремонт нового жилища. Органы соцзащиты лишат его отцовства: ведь теперь после шумихи семью будут рассматривать под увеличительным стеклом.

Мне говорят: хотя бы закон пусть восторжествует, и то дело. А чего-то нету у меня радости по этому поводу. Жалко детей. Не случайно Николай Кукушкин просил меня: "Не говорите в соцзащите, что были у нас и что видели: детей определят в детский дом!" Ведь по жилищным условиям семья Кукушкиных взять в постоянное опекунство детей Шмунка не может. Надо 9 метров на ребенка. А там и двух нету.

Кого мне не жалко – так это главного героя. Настрогал 8 ребятишек, а заботиться о них не научился. Кто их поднимет? Как? Сидит Шмунк – нет на эти вопросы внятного ответа. Выйдет – тоже. Светит им детдом – и, похоже, это не худший вариант. Может, читатели другое присоветуют? Буду ждать.

А пока – такие караси.

Юрий Снегирёв, "Известия"