Споры о суде присяжных вспыхивают практически после каждого нового вердикта по очередному громкому делу. Чего больше в решениях людей с улицы – непредвзятости или некомпетентности? "МК" попытался изучить суд присяжных изнутри.

…В Красноярске убили валютчика. Максим Николаенко на пятачке перед рынком менял доллары на рубли и наоборот. Его труп обнаружили на пассажирском сиденье его машины в нескольких минутах езды от места работы.

Сыщики проявили профессионализм – тщательно спланированное преступление было раскрыто. Обвинение предъявили человеку, который случайно оказался в чужом городе и знать не знал убитого. А журналист "МК" попал в число двенадцати присяжных заседателей на этом процессе.

– Вы не вправе высказывать свое мнение по делу до удаления в совещательную комнату, – перечисляет судья Козлов, обращаясь к присяжным. – Вы не вправе собирать сведения по делу вне зала заседаний, вы не вправе нарушать тайну совещательной комнаты.

Выслушав, мы удаляемся в эту самую комнату, чтобы выбрать старшину. Двенадцать совершенно разных человек, случайно оказавшихся вместе и не знакомых друг с другом даже по именам… Инициативу проявляет самый солидный из нас – мужчина лет шестидесяти, в очках и с усами:

– Кто-нибудь уже был присяжным?

Все отрицательно мотают головами.

– Я один раз был, – продолжает усач.

– Тогда и будьте старшиной, – вставляет девушка с внешностью студентки-отличницы.

– Ну, если никто не возражает… – бывалый присяжный обвел всех взглядом.

Никто не возражал. Мы вернулись в зал.

Чем дальше в лес…

Человек на скамье подсудимых больше похож на учителя, чем на киллера: очки, аккуратная прическа с сединой. Мы о нем ничего не знаем. Вся информация, характеризующая личность подсудимого, от присяжных скрыта. Известно только, что зовут его Иван Гудзенко.

– В Рязани у меня свой бизнес – лесопилка, – начинает рассказ подсудимый. – Покупаешь лес по 150 руб. за куб, продаешь вагонку по 2000 руб. Все шло нормально, пока на рынок не пришли фирмы-льготники. Чтобы выжить, надо было что-то придумать.

Гудзенко придумал: решил договориться о поставках из Сибири особо ценной ангарской сосны. Под Красноярском жил приятель Гудзенко – Грязнов, который пообещал помочь.

– Ничего не вышло, – вспоминает подсудимый в суде. – Я сразу понял, что люди, с которыми меня свел Грязнов, не в теме. А тут еще позвонила соседка и сказала, что у жены сердечный приступ. Это было 5 ноября. Я сразу поехал в аэропорт. Я не находил себе места – жена в реанимации, а я ничем не могу ей помочь, да еще напрасно прокатался в такую даль. В общем, я не сдержался и высказал все Грязнову, мы разругались, и он уехал.

В 15.55 Гудзенко купил билет на самолет, который улетал в Москву на следующий день в 9 утра. Выпил коньяка, задремал прямо на лавочке в аэропорту, да так там и прокантовался до утра.

– Почему вы, бизнесмен, ценящий свое время, ехали в Красноярск на поезде? – задала вопрос сторона обвинения.

– Перед отъездом я сильно вымотался и решил устроить себе трехдневный отпуск, – ответил подсудимый.

Последняя сделка барыги

Судья приступил к допросу свидетелей. Представитель аэропорта рассказал, что рейс, на который купил билет Гудзенко, задержали, и вместо 9 часов самолет вылетел в 13.00.

– Гудзенко действительно осуществлял перелет этим рейсом, – доложил работник аэропорта. – Корешки посадочных талонов изымаются непосредственно перед выходом пассажиров к трапу.

– Мог ли он из стерильной зоны пройти не к самолету, а вернуться в здание аэропорта? – снова вопрос прокуроров.

– Маловероятно, но такая возможность не исключена.

Следом допросили гражданскую жену убитого валютчика – Килину. Она сообщила, что на 6 ноября у мужа была назначена крупная сделка, Максим взял из дома около миллиона рублей.

По просьбе гособвинителей судья оглашает протокол осмотра места преступления. Он проводился 7 ноября, с 11 до 14 часов.

Присыпанный снегом праворульный "Ниссан" Николаенко обнаружили среди гаражей на одной из центральных улиц. Под машиной снега не было. Труп Николаенко находился на переднем пассажирском сиденье. Входное отверстие от пули – в затылке. По левую сторону машины на снегу многочисленные следы ног, по правую – снег не тронут. По заключению судмедэксперта, смерть могла наступить 6 ноября, в промежутке между 13.00 и 22.00.

Нам, присяжным, показывают фотографии, распечатанные с камер наблюдения. Пятачок, на котором орудуют валютчики, попадает в их поле зрения. Видны какие-то машины и силуэты каких-то людей. В подписях упоминаются Веретнов и Павликеев. Кто это такие – непонятно, их фамилии до сих пор не звучали.

По закону присяжные могут задавать вопросы по предъявляемым доказательствам. Для этого надо подать записку судье, и тот, если сочтет нужным, озвучит ее. Но мы вопросов не задаем. Бегло просмотрев фотографии, возвращаем их.

Коллеги, видимо, так же, как и я, думают, что в порядке представления прокурорами доказательств есть какая-то логика, которая станет понятна позже. Пока же – а суд идет уже третий час – картина преступления совершенно неясна.

Кит в мутной воде

Увы, дальше становится еще сложнее: свидетели выступают сплошной чередой. В своих рассказах они одного и того же человека называют то по фамилии, то по имени, то по кличке. Чтобы "въехать" и еще сделать пометки в блокноте, надо напрячься.

Шофер Грязнова вспомнил, что 5 ноября Гудзенко и Грязнов встречались в кафе с Эрднеевым и Окороковым: "Что-то там по лесу". А 6-го числа, в 10 утра, Грязнов и Гудзенко сели к нему в машину с сумкой, в которой были деньги. Сразу поехали в аэропорт, около 11.00 были там. Судья зачитывает показания шофера на предварительном следствии: "В кафе Эрднеев сказал, что надо ограбить валютчика".

– Я это не подтверждаю, – заявляет свидетель.

Свидетель Эрднеев, по кличке Кит, поведал, что 5 ноября он из машины показал Грязнову знакомого валютчика Николаенко. Потом встретился с Килиной и попросил ее расписаться на 100-долларовой купюре. По ней Николаенко должен был узнать крупных клиентов. Купюру Эрднеев передал Грязнову, а 6 ноября, часов в 11-12 утра, в аэропорту он получил от Грязнова деньги – 250 тысяч.

Свидетели Веретнов и Павликеев 6 ноября видели, как два незнакомых человека, показав Николаенко красные корочки, посадили его в машину и увезли. Было это, по их словам, в 9.55. Однако машина барыги уехала с пятачка в 9.30, что зафиксировали видеокамеры. При этом на следствии один из них Гудзенко не опознал, а другой опознал только со второй попытки спустя 3 (!) года.

Смерть по курсу доллара

Где-то посреди этих выступлений суд заслушивает замначальника Красноярского бюро судмедэкспертизы.

– Температура печени трупа была 19 градусов, – поясняет эксперт. – У живого человека она – 38-39°. Печень остывает примерно на градус в час. Погрешность метода – полтора-два часа. Судмедэксперт к тому же не указал в отчете точное время измерения – ближе к 11.00 или к 14.00. Это еще 3 часа погрешности. Наконец, не была измерена температура в салоне автомобиля.

В итоге эксперт оглашает наиболее вероятное время убийства: от 13 до 18 часов 6 ноября.

Наконец доходит очередь до свидетеля Грязнова. Это к нему приехал Гудзенко, и все эти дни они были вместе.

– Договориться насчет леса Гудзенко не удалось, – Грязнов словоохотлив. – Он насел на меня: я, дескать, потратился на дорогу, найди мне человека с деньгами. Я позвал Окорокова и Эрднеева. Тогда и родился план: купить корочки, похожие на милицейские, посадить валютчика в машину…

Около 9 утра Грязнов и Гудзенко подошли к Николаенко. Попросили разменять 100 баксов. Как только тот начал отсчитывать рубли, Гудзенко вытащил корочки. Валютчика отвели к его машине. Грязнов сел за руль, Максим – рядом, Гудзенко – сзади.

– Минуты через две, как мы отъехали, раздался выстрел, – продолжает Грязнов. – От неожиданности я чуть не въехал в столб. Еще 5-7 минут мы ехали до гаражей, потом отправились в аэропорт. До него 40 минут езды. Мы были там в 10.20.

Если поверить Грязнову, картина преступления почти прояснилась. Но поверить мешают два существенных "но".

Момент убийства по Грязнову – не позже 10.00 – никак не укладывается в рассчитанный экспертами промежуток времени. Во-вторых, с телефона Николаенко в 9.47 и 9.48 были сделаны звонки в два банка. Видимо, звонили, чтобы узнать курс. Но будет ли валютчик, задержанный милицией, узнавать курс? А если Грязнов и Гудзенко представились не милиционерами, а клиентами, то с какой стати Николаенко пустил бы незнакомых людей за руль? Если же сначала они показали корочки, а в машине "переквалифицировались" в клиентов, то зачем бы им ломать такую комедию – валютчик-то уже у них в руках?..

Туман, туман…

К концу первого дня процесса количество информации, которую нужно было переварить на слух, превысило все мыслимые пределы: выступили 11 свидетелей, 2 эксперта, прокуроры, адвокаты, подсудимый, потерпевшая – мать Николаенко… Кто-то из присяжных пытался что-то записывать в тетрадку, большинство просто слушало. Часть важной информации неминуемо проходила мимо. Например, сводку погоды за 6 ноября судья зачитал в таком темпе, что среди моря информации я не успел уловить время, когда пошел снег.

Четкой картины убийства так и не сложилось. Линия обвинения не просматривалась: все свидетели выступали со стороны прокуроров, но при этом одни противоречили другим. В голове царил хаос. Конечно, мучил главный вопрос: Гудзенко – убийца или заезжий лох, на которого местная братва решила перевести стрелки?

Если Гудзенко киллер, то почему он купил билет на 9-часовой рейс? Ведь рабочий день у валютчиков на пятачке начинается как раз в 9.00. А знать, что рейс задержат, он ведь не мог. И почему его не опознали ни Кит-Эрднеев, ни шофер Грязнова, ни Окороков? Впрочем, и затея с поставками леса из Красноярска в Рязань тоже кажется откровенно бредовой…

Прокурорский вираж

– Мы не собрали прямых доказательств – отпечатков пальцев преступника, следов его крови, у нас нет непосредственных свидетелей убийства, – начала на следующее утро выступление в прениях сторон одна из женщин-обвинителей.

Дальше она предположила, что трое суток на поезде Гудзенко ехал лишь потому, что на самолете невозможно провезти пистолет. Обвинила Килину в причастности к организации убийства. И вдруг в ее речи случился совсем неожиданный поворот:

– На пятачке в машину с Николаенко сел Эрднеев, которого тот хорошо знал. Эрднеев повез жертву на встречу с Гудзенко. А сам Гудзенко съездил в аэропорт, зарегистрировался на рейс, но потом вернулся в город. Максима Николаенко он убил в 16 часов.

Картина преступления в моей голове окончательно рассыпалась: а что же делали все участники событий с 9.30 до 16 часов?! Ответа на этот вопрос гособвинители не дали.

Адвокаты попросили перерыв – для них версия обвинения с убийством в 16 часов тоже стала сюрпризом. После паузы выступили 5 из 6 адвокатов. Каждый из них обращал внимание на противоречия в показаниях свидетелей обвинения.

По мнению защиты, это связано с тем, что свидетели, а некоторые из них являлись и соучастниками разбоя, выгораживают истинного убийцу и оговаривают Гудзенко, который в момент убийства уже летел на самолете в Москву.

Последний адвокат завершил речь словами Екатерины II:

– Лучше оправдать 10 виновных, чем осудить одного невинного.

Перед нашим удалением в совещательную комнату для вынесения вердикта судья, как предписывает процедура, обратился к нам с напутственным словом: перечислил исследованные в суде доказательства, напомнил, что обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Его последними словами были:

– Все сомнения трактуются в пользу подсудимого.

Тайна совещательной комнаты

Мы, 12 присяжных, снова оказались в совещательной комнате. Словно желая подчеркнуть важность момента, старшина снял пиджак. Никто не решался нарушить молчание. Вот он, момент истины…

Но, как ни странно, я ловлю себя на мысли, что напряжение последних двух дней ушло. Я больше не ковыряюсь в противоречащих друг другу показаниях свидетелей, не анализирую слова экспертов, не пытаюсь выстроить последовательность событий того дня. В конце концов, это не задача присяжного. Над раскрытием убийства несколько месяцев трудились следователи. Результат их трудов до меня должны были донести прокуроры. А моя задача лишь в том, чтобы оценить, чьи доводы убедительнее – обвинения или защиты.

Старшина зачитывает первый вопрос: "Имело ли место убийство Николаенко 6 ноября, после 9.30?" Все присяжные единодушны: "Да, имело". Старшина читает второй вопрос. Он занимает полстраницы, но смысл сводится к простой формуле: "Доказана ли вина Гудзенко?" Все снова единодушны: "Нет". Сидящий рядом со мной присяжный, в миру студент театрального вуза, высказывается так:

– Обвинение само все запутало. Они говорят, что нет прямых свидетелей убийства, а как же Грязнов? Получается, они не верят своему главному свидетелю.

Заметно, что старшине не хочется вписывать ответ. Он тянет время, пытается читать вопрос по частям. У нас есть 3 часа на вынесение вердикта. Но дискуссия не завязывается: все убеждены, что обвинение сработало плохо. Спустя час старшина сдается и вписывает: "Вина не доказана". Заполняет протокол до конца, ставит число, подпись… Потом произносит:

– Поздравляю, мы оправдали профессионального киллера, на счету которого 6 или 7 убийств в разных городах страны.
   
Пора сообщить, что это был учебный процесс. Московская областная коллегия адвокатов проводила его в Мособлсуде для практики адвокатов-стажеров. Стажеры исполняли роли защитников, обвинителей, свидетелей. Настоящими были: само уголовное дело, судья, эксперты и мы – присяжные. Ведь завтра приглашение стать заседателем в реальном процессе может прийти каждому из нас.

…"Убийца" благодарит своих защитников. На процессе в Красноярске его прототип получил срок. Говорят, у реального киллера вся его биография была написана на лице. Тем присяжным было чуть легче. Но и нам, и им было бы еще легче, если бы до нас довели информацию о его прошлых судимостях…

Судья Козлов тем временем кратко подводит итоги процесса:

– Красноярским судьям можно только позавидовать: нечасто в суд поступает дело с такими железными доказательствами. Единственная трудность была со временем убийства. Обвинение слишком доверилось заключению судмедэкспертов. Но если в машине включили отопление, труп остывал бы медленнее, поэтому время убийства могло сместиться ближе к утру. Снег пошел в 12 часов. Машина с трупом в это время уже была среди гаражей. "Прокуроры" сами все запутали…

Присяжные расходятся по домам. Претензий нам никто не высказывает. Мы, как могли, исполнили свой долг. Но осадок, как говорится, остался – будущие жертвы отпущенного нами киллера будут и на нашей совести…

Сергей Феклюнин, МК

---