Депутат Госдумы Илья Костунов в октябре обратился к председателю СКР Александру Бастрыкину, главе МВД Владимиру Колокольцеву и генпрокурору Юрию Чайке с просьбой обратить внимание на ситуацию с розыском детей. В частности, он предложил сразу же после пропажи ребенка возбуждать уголовное дело по ст. 105 УК («Убийство»), которая дает больше полномочий оперативникам. Об отношении к этой инициативе и особенностях розыска детей «Известиям» рассказал начальник специализированного отдела Главного управления угрозыска МВД полковник Андрей Щуров.

— Сколько всего детей сейчас в разыскной базе МВД?

— Дети составляют менее 1% от общего числа всех пропавших. Всего же в России с учетом остатка прошлых лет числятся пропавшими без вести 46 395 человек.

— Как в МВД оценивают предложение депутата?

— У полицейских достаточно полномочий для эффективного поиска детей. Изначально целью такого закона было наделение оперативников дополнительными возможностями для розыска — проведения различных разыскных и технических мероприятий. Однако закон «Об оперативно-разыскной деятельности» (ОРД) позволяет нам и так всё это делать без судебного решения в течение определенного периода времени с обязательным уведомлением судьи. На этом основании мы можем получить у руководства санкцию на проведение оперативно-разыскных мероприятий, правда, с ограниченным сроком по времени.

— Недавно столичный молодежный парламент предложил поправки в законы, чтобы детей начинали искать через 3 часа после их исчезновения. Существуют ли сейчас какие-то нормативы?

— Эти предложения также излишни. Розыск уже сейчас начинают незамедлительно, сразу же как пришло сообщение о пропаже. Информация передается на районный уровень, после чего руководитель территориального подразделения организует поиск ребенка. А уж если есть малейшие подозрения, если ребенок исчез впервые или, например, кто-то видел, что он садился в машину незнакомых людей, то это, бесспорно, уже состав преступления, и мы в кратчайшие сроки передаем материалы в подразделения Следственного комитета для возбуждения уголовного дела, при этом розыск пропавшего всё равно продолжается.

— А как же пресловутые трое суток после пропажи человека?

— Раньше почему-то считалось, что полицейские якобы принимают заявления о пропаже человека только через три дня после его исчезновения, но смею вас заверить, что не существует никаких трех часов или трех дней. Если дежурный не принимает заявления и отговаривает, мол, «сам нагуляется и придет» или «одумается, вернется», — это грубейшее нарушение закона. Мы боремся с подобными случаями.

— Как вы о них узнаете?

— Например, проверяющий из главка приезжает в регион и под легендой родственника, у которого пропал ребенок, подает заявление. Если дежурный отказывается принимать заявление, ему объявляют выговор либо увольняют. Причем увольнения могут пройти по всей цепочке сотрудников, вплоть до снятия с должности начальника местного ОВД.

— Эксперты давно призывают обновить инструкции, связанные с розыском без вести пропавших людей. Что изменилось в этой сфере за последние годы?

— С появлением интернета серьезную роль стали играть соцсети. Кроме того, помощь идет и от волонтерских организаций, работающих в связке с МВД. Интернет — это палка о двух концах. С одной стороны, те же волонтеры на своих страничках в соцсетях сообщают о пропаже детей, форсируя тем самым поиски, с другой — дети находят в Сети информацию о том, как можно сбежать. Наши оперативники насчитали примерно 50 групп на разных сайтах с подробными инструкциями и примерами того, как сбежать от родителей.

— Дети пользуются этими инструкциями?

— Дурной пример заразителен — недавно два парня и девушка взяли у родителей машину в Москве и стали гонять по городу. Сбили кого-то на мопеде. Бросили эту машину на месте происшествия, отправились на вокзал, купили билеты и поехали в Тверь на поезде, там погудели два дня, а потом отправились в Санкт-Петербург. Причем их еще не поймали — они скинули все мобильные телефоны. Уверен, они научились этим приемам в соцсетях. В Башкирии тоже была троица. Один подросток угнал у матери машину, второй у своих родителей «одолжил» €400, а третий взял выпивку и всё, что было в холодильнике. Они колесили по Уфе неделю, прежде чем их разыскали. Их даже по дорожным камерам не могли отследить. Выяснилось, что они номера на машине сняли. Вот где они этому научились? В тех же соцсетях.

— Как вы оцениваете работу волонтеров?

— Волонтерские организации в зависимости от своей иерархии и размера работают в связке с территориальными подразделениями МВД. Лучше всего сотрудничество полицейских и волонтеров идет в регионах. Их помощь неоценима, потому что сразу собрать такое количество людей для поиска пропавших, например, сотрудники МВД не могут, в то время как волонтеры работают сразу большими группами. Волонтеры ведут группы в социальных сетях, привлекают общественное внимание к случаям исчезновения.

— Что у волонтеров получается лучше?

— Волонтеры помогают не только информационно. Иногда они даже лучше отрабатывают жилой сектор, чем подразделения, которым это положено делать. Но это, еще раз повторюсь, из-за их массовости. Особенно мы благодарны волонтерским движениям «Лиза Алерт» и «Розыск пропавших детей».

— Насколько они оперативно работают?

— Помощь волонтеров здорово пригодилась в одном из последних громких похищений — когда домработница увела от родителей 16 октября в Москве школьника Ваню. Сообщение на пульт дежурного поступило в 20.00, а в 22.00 об этом узнали волонтеры. В 12 часов ночи они уже создали оперативный штаб. Представляете, ночь, дождь, ветер промозглый, а 60 человек уже прочесывают весь район и расклеивают листовки. Я прочитал об этом на их сайте, поначалу не поверил, подумал, что пиар. Приехал на место в час ночи. И выяснилось, что они действительно уже отрабатывают все местные открытые чердаки, подвалы, а на каждом столбе на Красносельской и Русаковской улицах висит фотография и данные пропавшего ребенка. Так что организация работы у них тоже на высоком уровне.

— Можно ли среди причин пропажи детей выделить основную?

— Самая массовая причина — социальная. Ребенок никому не нужен, и он сбегает из дома. Бегут и из богатых семей, и из бедных. Если мы возьмем благополучные семьи, то достаточно всего одной конфликтной ситуации, чтобы ребенок пришел к выводу, что нужно бежать из дома.

— Почему дети сбегают из богатых семей?

— Последний пример: весьма обеспеченная семья, отец и мать владеют небольшим бизнесом, живут в центре Москвы. У них дочь 13 лет, шестиклассница, отличница. Девочка вернулась из школы и, сидя у себя в комнате, случайно услышала, как ругаются на кухне родители между собой. И в их разговоре проскочили слова о том, что ребенок им был не нужен, он не был запланирован. Она целый вечер себя вела как обычно, ничем не показав, что услышала обидные слова. А потом в 3 часа ночи собрала свои вещи, вышла из дома, за час дошла до одного из вокзалов, взяла билет по свидетельству о рождении и уехала в другой регион. Девочку нашли быстро: она еще не успела доехать до конечной станции, когда ее сняли оперативники на промежуточной остановке. А всё благодаря оперативности родителей: они не стали ждать ни трех часов, ни тем более трех суток, а сразу прибежали в отделение полиции, когда в 8 утра увидели, что ребенка нет в его комнате.

Павел Кочегаров, Известия