Ольга Костина, председатель Совета Фонда поддержки пострадавших от преступлений

15 декабря 2020 года Фонд поддержки пострадавших от преступлений отмечает 15-летний юбилей. Председатель Совета Фонда, один из учредителей организации Ольга Костина считает, что идея созидания помогла и помогает Фонду выстоять в столь непростые для всех нас времена. О пройденном пути и о том, как улучшить положение жертв преступлений в России в интервью общественного деятеля.

– Ольга Николаевна, в 2005 году – 15 лет назад, когда вы стояли у истоков создания организации, вы были готовы к тому, что путь по защите прав жертв преступлений в России будет столь тернист и труден? С какими чувствами вы приступали к работе в те дни?

Ольга Костина: Когда создавалась организация, у меня было два чувства с разным знаком. Во-первых, некое волнение, потому что я понимала, что наш коллектив заходит на совершенно неизведанное поле внутри страны. Мы психологически привыкли к тому, что традиционно уязвленными в области правосудия в России считались те, кто оказался за решеткой. Казалось, само собой разумеющимся, что люди, которые пострадали, находятся в таком бедственном положении. Ведь очевидно, что они пострадали, преступников найдут и посадят, прокурор заступится. Защита жертв преступлений не казалась важной темой. Длительное время я даже не могла объяснить нашим, в том числе, чиновникам, за что пойдет борьба, потому что, казалось очевидным, что на стороне жертвы преступления государство и правосудие.

Нужно отметить, что тема прав потерпевших поднималась еще в советские времена довольно известными, выдающимися людьми. И даже пропагандистский советский кинематограф старался дать понять, что в большей степени вся машина государственная работает не столько на поимку преступника, сколько на предупреждение следующего преступления и защиту человека, который пострадал. Но когда страна изменилась, трансформировалась, стали меняться законы, в силу нашей исторической памяти во многом, вся страна бросилась защищать тех, кто оказался за решеткой. Это наша память, наша травма, наше неверие в правосудие и убежденность в том, что посадить можно кого угодно. Это был серьезный общественный запрос. Мы с коллегами с трудом находили отблески юридических попыток защиты пострадавших граждан и, к сожалению, они не находили какого-то рационального отклика.

Второе чувство, которое я испытывала – это надежда на то, что поддержка жертв преступлений станет общественным движением. Во многих странах мира – это давнее движение, которое поддерживается огромным числом простых граждан, первыми лицами государств, известными общественными деятелями, бизнесменами. Мне казалось, что в России мы тоже когда-нибудь выйдем на это плато, как сейчас принято говорить.

Между этими эмоциями, верой в будущее, в рывок, который наша страна порой способна продемонстрировать, и было принято решение о создании организации.

– С 2008 года возглавляемая вами организация является полноправным участником Victim Support Europe. В России было подготовлено и проведено две успешные международные конференции по защите прав жертв преступлений. В чем состоят задачи подобного сотрудничества?

Ольга Костина: Когда мы начинали работу, на первых этапах, очень большой вклад внесли наши коллеги из Victim Support Europe – Ассоциации европейских организаций по поддержке потерпевших. Мы должны отдать должное нашим зарубежным коллегам, которые никогда не окрашивали наши отношения ни в какую политическую окраску. Даже, когда отношение к нашей стране ухудшалось на международной арене, я ни разу не почувствовала никакого напряжения в общении. Такие вопросы не стоят. Мы занимаемся основным правом человека – правом на жизнь, здоровье, безопасность и наши коллеги всегда готовы подобрать самые лучшие практики – законодательные, волонтерские, социальные для того, чтобы помочь улучшить жизнь людей. В то же время, понятно, что мы живем в своей стране, по своим законам, со своими трудностями и слепо копировать ничего ее стоит. Мы работали и продолжим совместную работу. И нужно сказать, что, например, наша программа по поддержке пожилых людей от мошеннических преступлений вызвала очень большой интерес в Европе, потому что там подобные проблемы так же существуют. Фонд доработает ее и будет передавать опыт европейским партнерам.

– За столь длительный период коллектив Фонда, конечно же, менялся, приходили новые специалисты. Как удалось сохранить веру в необходимость подобной работы?

Ольга Костина: С коллегами, с огромным количеством людей, с жертвами преступлений мы прошли большой путь. За эти 15 лет, в разное время, нас было и много, и мало. Было чувство огромной солидарности, было и чувство отчаяния, потому что невозможно достучаться до людей, принимающих решения, было и чувство горечи, потому что не всем потерпевшим удается помочь из-за несовершенства законов.

Наш коллектив – уникальный, потому что это люди, которые пошли в абсолютно неизвестную работу, будучи профессионалами. Многие ушли из министерств, ведомств с абсолютно понятных им должностей, которые они получили благодаря своему образованию, работе и опыту. Решиться пойти в НКО-сектор – серьезное решение. Но наши цели и задачи по-человечески нас очень сплотили, мы вместе переживаем наши радости и драмы. Это у нас сегодня уже не отнять.

У нас были периоды, когда у нас было много возможностей, потом меньше возможностей. Были периоды, когда мы могли четко обрисовать план на ближайшие год-два, и есть время сейчас, когда из-за многих вопросов, в том числе в стране, это сделать гораздо сложнее. Все равно – это работа, которая с нами навсегда.

То, что меня поддерживало во все времена – это то, что изменилось отношение к теме защиты жертв преступлений в обществе и в государстве. Посмотрите, в этом году, несмотря на то, что главной темой оставалась борьба с эпидемией, как часто, начиная от ток-шоу, которые мы порой критикуем, до серьезных аналитических программ, обращались к стороне потерпевших, жертв преступлений. Масса публикаций в интернете, в СМИ. Появилось понимание того, ради чего работает правосудие. Звучат и громкие дела и истории простых людей. Положение потерпевших беспокоит общество: как пострадавшие, что с ними будет, почему так заплатили или не заплатили. Раньше эта тема не возникала. Ситуация меняется. И мы должны отдать должное нашей работе – мы изменили закон Российской Федерации. В декабре 2013 года Владимир Путин подписан Федеральный Закон № 432 о защите жертв преступлений. Мы шли к этому 8 лет.

– Общество, действительно, показывает заинтересованность в усилении прав на безопасность, на восстановление справедливости. Готовы ли правозащитники поддерживать этот процесс?

Ольга Костина: Никому нельзя отказывать в праве выражать свои мысли, точку зрения и в желании заниматься тем делом, к которому лежит душа. Но в этом процессе необходим здравый смысл.

Вы знаете, я с изумлением посмотрела встречу президента Владимира Путина с Советом при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека. В очередной раз приходит мысль о его переименовании в Совет по правам осужденных и обвиняемых, поскольку это единственная стабильная тема, которую члены Совета доносят до главы государства и общества. При чем, доносят, мягко говоря, некорректно. Достаточно посмотреть статистику, чтобы понять, что иллюзия о том, что у нас на сегодняшний день за решеткой находятся сплошные Жаны Вольжаны, не способна ответить на запросы общества.

– В прессе уже неоднократно отмечалось, что тюремное население России сократилось почти кратно…

Ольга Костина: У государственного правосудия нет сегодня задачи сокращения или увеличения тюремного населения. Человек, который так считает, не компетентен. Задача правосудия состоит в восстановлении справедливости и в сокращении преступности. Это работа, которую должно делать государство. Непонятна гонка за то, что у нас должно сидеть еще меньше, чем где-то. Дело не в том, сколько у нас должно сидеть. Ничего хорошего в тюрьме нет. Но почему же никто не обсуждает отсутствие реабилитации этих людей? А именно из-за отсутствия реабилитации, условий устройства их жизни они попадают обратно в тюрьмы и колонии и уровень рецидива в России выше 60%. Но за эту тему в СПЧ никто не борется.

Надо понимать, что никаких предпосылок к тому, чтобы системно изменить ситуацию ни путем сиюминутных амнистий, ни декриминализации просто нет. Особенно характерна прозвучавшая история о том, что кража – это же пустяковое преступление – зачем же за это сажать. Пока никто не знает, что нас ждет в области преступности в следующем году, когда будет падение доходов, увеличение числа безработных. Никто не хочет замечать и бороться с ростом киберпреступности, а так же с преступностью из-за решетки, о чем совсем недавно говорилось на одном из телеканалов. И ответ на вопрос о том «что делать?» путем того, чтобы кого-либо снять и посадить проблемы не решает.

В окружении российского президента сегодня, к сожалению, нет ни одного человека, который бы поднял тему жертв. Это президент поднимает эту тему и указывает на нее правозащитникам, что, конечно же, удивительно. Он говорит о том, что прежде кого-то куда-то выпускать, нужно понимать, что думают об этом потерпевшие, которые завтра столкнуться с преступником на улице.

– К сожалению, серьезные проблемы в пенитенциарной системе.

Ольга Костина: Да. Очередное руководство ведомства под следствием и может пополнить ряды заключенных. Это уже не первое руководство – заколдованный участок просто – как в известном фильме.

Я хотела бы поддержать новое руководство министерства юстиции, потому что им придется принимать активные действия. Я очень рада, что пока они просчитывают эти действия, потому что это очень серьезный груз. Но именно в праве потерпевшего и в адекватности реакции на преступление и заложено, в том числе, сокращение свирепости правосудия. Мы прекрасно знаем, пройдя эти 15 лет, что только, не говоря о случаях тяжких преступлений против детей, зверских, бесчеловечных убийств, большинство людей готовы к примирению, готовы закрыть произошедшую с ними криминальную историю и забыть. Но у нас что-либо сделано для этого? Есть медиация? Есть шкала выплат компенсаций, чтобы это не было откупом от потерпевшего или, что иногда бывает, вымогательством со стороны жертв?

– Фонд в настоящее время активно работает по целому ряду направлений по усилению защиты прав пострадавших граждан. Что будет приоритетом для специалистов организации?

Ольга Костина: Нашей ближайшей задачей должна стать работа по созданию следующего законопроекта, над которым мы последние годы работаем – это социальная часть законопроекта по защиты жертв преступлений. Необходимо регламентировать компенсационные процессы, посмотреть закон, который был принят, где он пробуксовывал. Есть ощутимые результаты у рабочей группы в Совете Федерации, в которую мы так же входим, занимающейся разработкой закона по борьбе с домашним насилием.

Фонд усилит работу с уязвимыми слоями населения, заботу о которых сейчас проявить необходимо. В частности, это пожилые люди, находящиеся в зоне риска. Хорошо, что нас поддерживают московские и федеральные власти, грантовые программы которых позволяют реализовывать важные социально-значимые проекты по предупреждению мошенничества в отношении старшего поколения. Но мы должны быть готовы и возможному всплеску уличной преступности. Не надо что-то замалчивать или преувеличивать, надо просто быть готовым к любому повороту ситуации. В условиях эпидемии, сложных экономических обстоятельств, преступность всегда будет искать себе нишу. Надо своевременно на это реагировать.

– Вы неоднократно говорили, что защита жертв преступлений требует системных решений. Возможен ли такой процесс сегодня и как его организовать?

Ольга Костина: Чем больше мы работаем, тем больше я наблюдаю опыт наших коллег из других стран, в том числе с постсоветского пространства. В России нужен государственный надзор за правами потерпевших. Сравнивая с другими странами – это, скорее всего, надзор со стороны Министерства юстиции. В России необходимо создать государственное подразделение с властными, надзорными и законодательными полномочиями, которое бы имело рычаги эффективного воздействия на государственную машину, отслеживало положение и права жертв преступлений. В силу менталитета общества и государства в нашей стране никогда только усилиями общественности эту тему не закрыть. Она слишком велика, системна и взаимосвязана с финансами государства, пенитенциарной системой, уголовным правом, разными государственными задачами, которые невозможно решить, не будучи встроенными в эту систему.

В следующем году, помимо возобновления законодательных усилий, Фонд предпримет действия для того, чтобы достучаться до руководства государства относительно того, как нам создать подобное подразделение. В Генпрокуратуре могут ответить, что они учитывают при обзоре практики положение жертв и, действительно, в докладах всегда эта тема была. Но, очевидно, что этого недостаточно.

Я очень рассчитываю, что продолжит работу Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации, наша многолетняя, не побоюсь этого слова, коллега Татьяна Москалькова. Она хорошо понимает тему защиты потерпевших и одна из немногих, кто системно поднимает ее перед президентом всегда, когда приходит с докладом. Надеюсь, что эта работа будет продолжена. Рассчитываю на ее поддержку, потому что в отличие от нас она может принять меры и во многих случаях они помогали пострадавшим. Если нам удастся убедить наших чиновников в том, что такая работа просто необходима гражданам – это будет большая победа.

И, конечно же, Фонд продолжит оказывать правовую поддержку людям, которым нужна помощь.

В завершении хотелось поблагодарить всех, кто был и продолжает быть с нами. Одна из задач – глобальная – это воспитание сочувствия, сострадания. Это много сдвигает в психике, уме и совести человека. Она придает жизни иной смысл. Сострадание и сочувствие могут гораздо больше сделать, чем карательные меры.

ФПП