Госзащита

Им меняют документы, селят по новым адресам, предоставляют круглосуточную охрану. О программе защиты свидетелей большинство знает по американским фильмам. Но так же действуют и в России. Находившиеся в разные годы под госзащитой люди рассказали РИА Новости о походах в магазин “под прикрытием” и поездках к врачу на бронированных автомобилях.

“Без сопровождения не мог выйти из номера”

Сергей просит не называть ни настоящее имя, ни сферу деятельности, ни регион, где его взяли под госзащиту. Уголовное дело, в котором он фигурировал как потерпевший, до сих пор не раскрыто, и ему может грозить опасность.

Несколько лет назад Сергей находился в командировке. Пока был на встрече, в его съемную квартиру ворвались четверо в масках и с оружием — это попало на камеры. Злоумышленники перевернули все вверх дном, забрали ноутбук, документы, рабочие флешки. Но потерпевший уверен: охотились не за техникой, а за ним.

“Не сомневаюсь, что нападение было связано с моей профессиональной деятельностью. Не будут воры лезть вчетвером за компьютером и парой бумаг, да еще и вооруженные до зубов, — рассуждает он. — Кроме того, выбрали время, когда я обычно дома. То, что в тот день задержался, — большая удача”.

Поскольку серьезно опасался за свою жизнь, попросил следствие о госзащите. В тот же вечер его переселили в гостиницу. На этаже поставили вооруженную охрану. Дежурили днем и ночью.

“Если честно, для меня все это было как в кино, — признается Сергей. — Например, когда нужно было спуститься или подняться на лифте, сотрудники центра госзащиты просили меня постоять в стороне, осматривали кабину и только после этого разрешали войти”.

Следственные действия продолжались около двух недель. Все это время без сопровождения он не мог даже выйти в магазин через дорогу от отеля. “Без охраны я не имел права покидать номер — это было прописано в контракте”.

Сергей вспоминает, как решил повидаться с коллегой, который приехал в командировку. Ему не запретили, но встречу попросили назначить подальше от гостиницы. До ресторана, естественно, сопровождали. Сотрудники зашли в заведение, расположились за соседним столиком и прождали там все время, пока приятели общались.

— Друг не заметил ничего подозрительного?

— Нет, его больше интересовал инцидент с нападением. Хотя двое мужчин, которые молча сидят за столиком и ничего не заказывают, выглядели довольно странно.
Даже перемещения по гостинице надо было согласовывать. Однажды Сергей договорился посмотреть футбол с другим командировочным. Знакомого остановили у двери.

“Об “инциденте” доложили на самый верх. И это притом что того соседа они видели в отеле десятки раз”, — делится подробностями Сергей.

Через неделю нервы не выдержали.

“Я вспылил, сказал, что не в тюрьме и имею право на личную жизнь. Сотрудник центра госзащиты согласился. А потом смотрю — звонит и передает все начальству. Со мной тут же связались, попросили потерпеть и без нужды не покидать номер”.

Оставшиеся дни он провел в отеле — все условия для этого были созданы.

Жизнь “под колпаком”

Прежде чем получить госзащиту, Сергей подписывал договор со множеством пунктов. Подробностей уже не помнит, но точно давал согласие на прослушивание телефона. Это было одним из условий. Также запретили покидать регион — в случае нарушения контракт расторгался. А вот в границах субъекта, как отмечалось в соглашении, перемещаться можно. Но все оказалось сложнее.

“Мне нужно было поехать в соседний город, чтобы купить ноутбук — у нас не продавали. В итоге отговорили. Сказали, что по регламенту придется искать бронированную машину, предусмотреть огромное количество других нюансов, о которых мне даже не сообщат. Просили потерпеть. Я послушался”.

После того, как следственные действия завершились, госзащиту сняли. Сергей вернулся домой. Но прежде ему предложили оформить “статус” по месту жительства. Он отказался. Объясняет: долго это терпеть невозможно.

“Не можешь свободно выйти на улицу, встретиться с друзьями, когда захочется. Я обдумал ситуацию и решил, что дома риски минимальны — интерес ко мне со стороны преступников возник именно на их территории. А жить “под колпаком” — то еще удовольствие”.

Кроме того, Сергей признается, что не хотел впутывать в эту историю семью. Ни об ограблении, ни о госзащите они так и не узнали.

Грим и конспиративные квартиры

В России такая программа появилась в 2004-м — когда приняли соответствующий федеральный закон. Привлекают сотрудников ФСБ, ФСИН. Но чаще охрану поручают особому подразделению в системе МВД — Управлению по обеспечению безопасности лиц, подлежащих госзащите (УОГЗ).

“Это сейчас все регламентировано. На первых порах приходилось импровизировать, — вспоминает ведущий юрист Фонда поддержки пострадавших от преступлений Александр Кошкин. — Знаю случай, когда целую семью, глава которой проходил свидетелем по громкому делу, прятали в комнате для допросов в полицейском участке. Причем довольно долго — не неделю и не две. Сотрудники как могли старались обеспечить им достойные условия, ходили в магазин за продуктами”.

В зависимости от степени опасности схем защиты несколько. Реже всего применяют полную охрану, когда человека как бы выдергивают из привычной среды. Селят на конспиративной квартире, тщательно фильтруют круг общения.

“Иногда укрываемого отправляют на новое место жительства вместе с семьей. Но чаще о том, где он, не знают даже родственники, — объясняет юрист Команды против пыток Магомед Аламов, чьи доверители несколько раз получали госзащиту. — Увидеться с родными позволяют, но на нейтральной территории. Туда человека привозят пару раз в месяц. Он звонит близким, и те приезжают”.

Нередко изымают средства связи. Любое общение — только с согласия сотрудников.

Закон предусматривает также оформление новых документов. Однако, по словам Аламова, применяли это в единичных случаях. А пластическую операцию для изменения внешности, как признавались сотрудники УОГЗ в редких интервью, ни разу. Не только из-за дороговизны и сложности оформления, но и потому, что подзащитные не соглашаются. Максимум при перемещении могут использовать грим.

Полный контроль

Есть и другая схема: охрана только во время дальних поездок. Так защищали Амину Курбанову (данные изменены), которая в марте 2020-го стала жертвой нападения. Сейчас преступников судят. Еще на этапе расследования потерпевшей начали поступать угрозы.

“Звонили, отправляли голосовые сообщения со словами “уничтожим, убьем”, требовали забрать заявление, — вспоминает она. — Было страшно. В какой-то момент я даже решила сделать так, как они хотят. Но потом передумала и обратилась с просьбой предоставить мне госзащиту”.

Ей предлагали разные варианты, в том числе переселение на конспиративную квартиру или переезд к родителям. Тогда сотрудники центра госзащиты могли бы жить в том же доме. Но Амина решила не впутывать в эту историю семью.

“Мне объяснили, что выходить на улицу почти не придется: продукты принесут, коммунальные платежи тоже за госсчет, — перечисляет Амина. — Но я отказалась. Мама с сыном живут в деревне. А из города, куда меня обещали переселить, ехать очень далеко”.

В итоге разработали оптимальный вариант: в общественных местах она появлялась в сопровождении двух мужчин с табельным оружием.

“Да, от знакомых, которые видели меня в такой “компании”, были вопросы. Но я не делала тайны из того, что прохожу по программе защиты свидетелей”, — добавляет Амина.

Обычно “охрана” провожала ее до дверей — поликлиники, суда, квартиры. Но если есть необходимость, могли зайти и внутрь. Единственное табуированное место — магазин одежды. По словам Амины, сотрудники терпеливо ждали на улице, пока она что-то примеряла.

Перемещения на дальние расстояния — лишь на бронированных автомобилях. Первое время Амине было сложно принять, что за ней постоянно приглядывают. “Но потом, когда ездишь с одними и теми же сотрудниками, привыкаешь”.

По словам юриста Магомеда Аламова, не все потерпевшие, узнав, с какими ограничениями им придется столкнуться, соглашаются на такое. “Отказываются, услышав, что лишат средств связи, переселят на конспиративную квартиру, будут контролировать каждый шаг”.

“Просили о госзащите пять раз”

Информации о том, сколько именно сейчас в стране укрываемых лиц, в открытом доступе нет. Исполнительный директор Фонда поддержки пострадавших от преступлений Матвей Гончаров говорит, что в последний раз эти данные озвучивали в 2020-м: почти три тысячи человек, среди которых более 500 потерпевших, 600 свидетелей, около 200 подозреваемых и обвиняемых, а также 600 их родственников. За год зафиксировали около 300 преступлений, связанных с угрозой защищаемым.

При этом на государственную программу “Обеспечение безопасности потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства” на 2019-2023 годы выделили 1,059 миллиарда рублей.

“Достаточно ли этого, сказать сложно. Но к самым затратным мерам по защите прибегают крайне редко, — отмечает Гончаров. — Мы понимаем, что переселение или изменение внешности требует серьезных расходов”.

Возможно, поэтому отказы потерпевшим поступают регулярно. Москвичку Ольгу Балукову больше полутора лет преследовал бывший сожитель. Караулил ее у работы, устраивал погоню на машине, угрожал.

“Дозвониться до меня было нереально: от него в день поступало по 200 звонков. Заблокировать невозможно, так как он использовал IP- телефонию”, — вспоминает Ольга.

В 2019-м он напал на нее прямо в офисе: избил, начал душить. Все это происходило при свидетеле, и только благодаря этому Ольге удалось добиться возбуждения уголовного дела по статье об угрозе убийством. Но преследования не прекратились. Бывший каким-то образом выяснял, в какой аэропорт она прилетала из командировок и пускался в погоню.

“Мы с адвокатами, наверное, раз пять подавали заявление о госзащите, но нам отказывали. Хотя мне это было нужно как воздух, ведь даже в магазин выйти страшно”, — говорит Ольга.

В 2021-м сталкера осудили — на год ограничили свободу. Срок уже истек. Он снова предпринимает попытки встретиться.

По словам адвоката Pen & Paper Валентины Фроловой, представлявшей интересы Балуковой, а также других жертв сталкинга и домашнего насилия, в ее практике государственную защиту потерпевшим женщинам не предоставляли ни разу. Все это, считает юрист, из-за стереотипных представлений о домашнем насилии как о “частном” деле супругов, которое не требует вмешательства властей.

“Например, в одном из наших дел физическое преследование женщины бывшим партнером, сопровождавшееся угрозами, побоями и оскорблениями, воспринималось сотрудниками полиции как попытки возобновить отношения”, — недоумевает Фролова.

Адвокат Игорь Трунов также полагает, что защиту участникам уголовного процесса не предоставляют в нужных объемах.

“За свою адвокатскую практику я обращался раз тридцать в интересах доверителей, — рассказывает он. — Не одобрили ни разу. Хотя были дела о терроризме, когда потерпевшие давали довольно опасные показания. Всегда находились основания для отказа или отговорки. Например: для переселения якобы нет жилого фонда. Иной раз предлагали переехать из большого города в маленький, в глубинку. Но ведь это, наоборот, ставит человека под угрозу, ведь в деревне его легче найти. Были случаи, когда свидетелей в итоге разыскивали и убивали”.

Спрятать жертву маньяка

В МВД в ответе на запрос РИА Новости указали, что для защиты участников уголовного процесса применяются все меры, прописанные в федеральном законе. Но переселение, замена документов, изменение внешности, места работы или учебы — лишь по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях. Охрану предоставляют в течение трех дней, но в некоторых случаях — мгновенно.

На вопрос о количестве укрываемых лиц в ведомстве не ответили. Не привели и примеры, в каких случаях человека перевозят в другой город, меняют документы, как происходит его взаимодействие с родственниками.

Несмотря на секретность, информация о взятых под госзащиту лицах иногда просачивается в СМИ. Известно, что в этом году охрану предоставили жертве “скопинского маньяка” Екатерине Мартыновой после того, как ее мучитель Виктор Мохов вышел из тюрьмы. Детали девушке раскрывать запретили.

Взяли в программу и семью полицейского из Новосибирской области — он случайно застрелил выходца из азербайджанской диаспоры, и его родным угрожали.

Все находившиеся под госзащитой люди, с кем удалось пообщаться агентству, уверяют: хоть и жили как в клетке, зато чувствовали себя в безопасности.

Анастасия Гнединская, РИА Новости