Алексей Головань
Директор благотворительного центра "Соучастие в судьбе"

История Артема Савельева, которого приемная мать из США отправила обратно в Россию, сопроводив запиской, что больше не намерена заниматься его воспитанием, так как это разрушает ее семью, вызвала в нашей стране широкий резонанс. Вопросы усыновления и детей, оставшихся сиротами и находящихся в детских домах, для России становятся все более неоднозначными и болезненными. Свое видение проблемы и ее решения в понедельник, 12 апреля, предложил радиослушателям Алексей Головань, эксперт по защите прав детей.

Ильмира Маликова: После произошедшего с Артемом Савельевым Президент уже заявил, что необходимо приостановить процесс усыновления российских детей за границу, и МИД поддержал это. Такая мера действительно необходима сегодня?

Алексей Головань: Вообще, ситуация, связанная со случаем Максима Савельева, достаточно сложная и здесь несколько тем для разговора. Во-первых, конечно, мы не можем приостановить международное усыновление, потому что это будет означать, что мы, по сути дела, приостанавливаем выполнение одной из статей Конвенции ООН о правах ребенка, участницей которой является Российская Федерация. А мы не можем приостанавливать выполнение статьи конвенции, где предусмотрена возможность международного усыновления детей в случае, если мы не можем устроить их на воспитание в российскую семью. С другой стороны, в любом усыновлении, в любой передаче ребенка на воспитание либо в семью иностранных граждан, либо в семью российских граждан есть такой момент, как изучение личности родителей на предмет того, чтобы ребенку было комфортно в этой семье, на предмет психологической совместимости родителей и детей. И, безусловно, перед тем как передавать ребенка в семью, нужно очень тонко, очень деликатно подойти к этому вопросу, чтобы не возникала ситуация отторжения ребенка этой семьей. Естественно, существуют специальные психологические методики, которые позволяют это сделать. Но надо признать, что каковы бы ни были методики, случаи, связанные с отказами, всегда будут. И, кстати говоря, есть очень много случаев, когда дети, которые устраиваются в семьи российских граждан на усыновление или под опеку, через некоторое время, к сожалению, тоже возвращаются в сиротское учреждение. Так что это не есть какой-то эксклюзив, который возник только в связи с усыновлением ребенка за границу. Таких ситуаций даже в Москве за год бывает несколько десятков. Конечно, подобные ситуации необходимо минимизировать, нужно стараться, чтобы их было как можно меньше, но сказать, что существует какой-то механизм, с помощью которого можно добиться, чтобы таких ситуаций не было вообще, нельзя. Еще одна тема, которая много обсуждается, связана с тем, что нам с Америкой, как со страной, куда в последние годы усыновляется больше всего детей (а США в последнее время является лидером, основной страной, которая принимает наших детей), необходимо заключить договор, который бы регулировал эти вопросы. В течение длительного времени Соединенные Штаты говорили, что не могут заключить подобный договор, хотя, например, с Вьетнамом они такой договор заключили. Сейчас процесс по подготовке этого договора вроде бы пошел, и есть надежда, что в ближайшее время он будет подготовлен и вынесен на обсуждение, подписание и затем на ратификацию. Однако я все же хотел бы сказать о том, что каким бы хорошим ни был этот договор, какие-то эксклюзивные, форс-мажорные ситуации, которые, безусловно, приводят к колоссальному психологическому стрессу для детей и нарушению их прав, все равно останутся. Поэтому не нужно думать, что есть какие-то рычаги, которые позволят полностью избежать таких вот историй. Потому что мы до сих пор не знаем никакой мотивировки, по которой эта американская мама отправила обратно усыновленного ребенка, кроме тех слов, которые есть в сопроводительной записке. Однако, как я понимаю, эту маму до сих пор не нашли, до сих пор не допросили, и что там произошло на самом деле – абсолютно непонятно.

Ильмира Маликова: Я хочу сказать, что в пятницу мы разговаривали с представителями американского посольства, с представителями Минюста и на вопрос, что будет с матерью, которая таким образом отказалась от усыновленного ребенка, они заверили нас, что она ответит по существующему закону, и этот закон довольно сурово карает за неисполнение родительских обязанностей. Но тем не менее, и вопрос усыновления, и вопрос последующего сопровождения ребенка в этих семьях, является очень актуальным именно для нашей страны. Здесь вы очень верно заметили, что у нас не существует какой-либо службы проверки и подготовки родителей, которые хотят кого-то усыновить. Мне кажется, у нас настолько рады в принципе отдать ребенка в семью, что проверяется эта семья только по формальным признакам: достаточен ли размер жилья и есть ли работа. А что в голове у этих людей, какова мотивация – это уже не очень важно…

Алексей Головань: Да, безусловно, это так. Но в последнее время в отношении к российским гражданам, российским замещающим семьям в некоторых регионах эту ситуацию стараются как-то отладить, хотя налаживание это, откровенно говоря, не совсем соответствует закону. Людям скорее навязывают определенную процедуру их подготовки в качестве будущих замещающих родителей, а также дальнейшее сопровождение. Хотя на самом деле и от подготовки, и от сопровождения они могут отказаться, а если их будут обязывать, они могут доказать свою правоту в суде. Но по отношению к иностранным усыновителям это сделать фактически невозможно. Надо просто представлять, как этот процесс происходит на практике. Эти люди приезжают в сопровождении специальных аккредитованных агентств, им показывают ребенка, которого они потенциально могли бы усыновить,  они какое-то время с ним встречаются. Понятно, что этот процесс не может быть длинным, потому что новым людям надо где-то жить, а там они оставили свой дом и, соответственно, не могут поселиться в России и полгода ходить к ребенку. Поэтому этот процесс занимает несколько дней, и если с ребенком установился контакт, эти потенциальные родители подают документы в суд, после чего, как правило, уезжают к себе, а потом уже приезжаю на заседание суда, которое обычной происходит очень быстро и после которого детей сразу разрешается увозить. Поэтому это процесс очень непродолжительный по времени и очень дискретный. Понятно, что за это время установить, действительно ли между приемными родителями и ребенком сложилась психологическая связь, не представляется возможным. Другое дело, что по месту проживания этих людей не только агентства должны осуществлять контроль и находить какие-то решения в кризисных ситуациях (например, тут же поместить ребенка в какую-то другую семью). Должны быть еще какие-то дополнительные страховочные механизмы, какие-то организации, которые могли бы помочь родителям, допустим, понять нашу культуру, потому что понятно, что у американцев и у нас культуры несколько различаются. Вполне возможно, что в агентствах не всегда успевают это сделать. Ведь мы знаем, что, например, за две недели до того, как мама выслала Артема из Америки, агентство прислало в Россию информацию, что у ребенка в семье все нормально и никаких проблем нет. Возможно, это был какой-то эмоциональный всплеск. Может быть, сейчас мама уже жалеет о том, что сделала. Может быть, ей нужно было обратиться к психологу и тогда такой ситуации не возникло бы. Поэтому, конечно, какое-то дополнительное сопровождение должно быть.