В 2009 году возможен рост насилия над детьми внутри семей
В Госдуму внесён законопроект о «комендантском часе» для детей младше 14 лет. Однако насколько эффективным будет этот закон, и к чему он может привести, рассказал юрист Олег Зыков.
Депутаты пообещали уже до нового года принять поправки в закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации», которые ограничат пребывание несовершеннолетних в общественных местах в ночное время, которое будут определять законодательные собрания каждого из регионов.
На протяжении некоторого времени «комендантский час» уже был введен в разных регионах страны на экспериментальной основе. Однако юристы утверждают, что мера эта не совсем достаточна для обеспечения безопасности детей: основные преступления против них происходят не на улицах, а в семьях.
Уличная преступность лучше фиксируется, по понятным причинам, но известно, что в основном дети и страдают, и погибают от внутрисемейного насилия. До 80% преступлений в отношении детей — это насилие, совершённое их родителями. При этом известно, что основная часть таких преступлений скрывается. Информация о них попросту не доходит до правоохранительных органов.
На главные вопросы по этой проблеме в эксклюзивном интервью AIF.RU ответил Олег Зыков, юрист, специалист по ювенальной юриспруденции:
— В законе существуют понятия «безнадзорность» и «беспризорность». Беспризорность применяется по отношению к детям, лишённым дома, а безнадзорность подразумевает, что у детей есть дом, но при этом они основную часть времени проводят на улице.
Если ребёнок безнадзорен, то, как правило, это проявление насилия внутри семьи. Это результат того, что ребёнку плохо в семье, и поэтому он основную часть времени проводит на улице. Утром он находится на улице или вечером — это уже вторично. Первичен конфликт, и в этом конфликте нужно разбираться.
— Как работает система «комендантского часа» для подростков в регионах?
— Думаю, что всё определяется теми целями и задачами, которые администрация региона изначально ставила перед собой. Если сравнить, например, опыт Кемеровской области и Краснодарского края, то на лицо будет очевидная разница.
В Кемерово изначально понимали, что задачи не в том, чтобы механически переместить ребёнка с улицы домой. Наши коллеги из Кемерово ставили перед собой задачу рассматривать пребывание ребёнка в вечернее время на улице как симптом неблагополучия семьи. Основная задача — не профилактика преступности уличной, а попытка понять, почему, собственно, ребёнок проводит основную часть времени на улице и фактически таким образом попытаться приблизиться к пониманию того, что происходит в семье.
— Каким образом можно повлиять на внутрисемейный конфликт?
— Снова приведу в пример Кемерово. Там существует соответствующая психологическая лаборатория. Есть попытка организовать социальные службы, которые призваны помогать семьям. Ведь задача, в конце концов, не пригрозить пальцем, не оштрафовать, а разобраться в конфликте, и если есть хоть малейший ресурс преодолеть этот внутрисемейный конфликт, то именно это и нужно делать, а не углублять ситуацию, штрафуя родителей.
— Как эта проблема может быть решена?
— Для этого нам нужно с самого начала поставить задачу: создать социальные службы, которые в качестве рабочего места имели бы семью, то есть, как участковые врачи, обходили бы дома, в которых не всё благополучно. Цель этих социальных служб — помочь семье преодолеть те конфликты, которые приводят к уходу ребёнка из семьи.
Основной симптом неблагополучия семьи — это уход ребёнка из семьи. Дети чаще всего своё неблагополучие демонстрируют не словами, а «ногами»: они уходят из дома.
Поэтому, безусловно, пребывание ребёнка в вечернее время на улице — это самый очевидный факт неблагополучия семьи. А если власти начнут просто механически перемещать ребёнка с улицы домой, то они не решат никаких проблем, они их усугубят. Они просто увеличат внутрисемейное насилие, при этом проблемы ребёнка не решатся никаким образом.
— Есть ли такая система в Москве?
— В Москве она как раз никак себя не проявила. У меня такое ощущение, что в столице это просто ничего не работает.
Если, к примеру, в Краснодарском крае реально пытаются детей как-то перемещать с улицы, то в Москве особенно ничего не происходит. Есть какая-то норма, но ее никто не исполняет. По мне, так лучше и не исполнять такую норму. Москва пока не создала этих служб сопровождения проблемной семьи.
— Где наиболее эффективно работает эта система?
— Самый яркий пример — это, конечно, Пермский край, где поэтапно и системно создаются службы сопровождения проблемной семьи. И, безусловно, обсуждать тему комендантского часа, вырывая из контекста вообще политики в отношении несовершеннолетних, создания системы защиты прав детей, и как элемент этой системы создания социальных служб, которые работают и на улице, и в семье.
Кстати, в этом смысле мне очень нравится пример в Тюменской области, где уже давно, несколько лет, работает уличная социальная служба. Ведь прежде всего нужно понять: а кто должен на улице подойти к ребенку в вечернее время? Милиционер с дубинкой или профессиональный социальный работник, который знает и понимает, как подойти к ребенку на улице и не травмируя его, вступив с ним в контакт, обсудить с этим ребенком, почему он пребывает на улице, и дальше уже предпринимать соответствующие шаги.
Поэтому ключевая проблема — это создание профессиональных социальных, подчеркиваю — не волонтерских, а профессиональных социальных служб, которые, с одной стороны, работают на улице, а с другой стороны — решают проблемы внутрисемейных конфликтов. Мы в свое время, создавая такие службы, определили их как службы «Ребенок на улице» и службы «Ребенок дома».
И именно это нужно прежде всего обсуждать, а не просто какие-то механические, не связанные с пониманием и причинами пребывания ребенка на улице законы, которые не будут решать проблемы, а будут просто имитировать какую-то деятельность правоохранительных органов и кого-то еще.
Без внимания Уполномоченного по правам человека в РФ Владимира Лукина, конечно же, не могли остаться трагические события в Южной Осетии августа 2008 года. У этой войны есть герои, подвиг которых достоин, если не военных наград, то наград за гражданское мужество однозначно. Настоятельница Богоявленского Аланского женского монастыря матушка Нонна создала на территории монастыря реабилитационный центр помощи жертвам терактов, который начал работу сразу же после событий в Беслане. С 8 августа 2008 года в стенах монастыря нашли кров и помощь сотни беженцев из Южной Осетии. «Права человеку дал Бог, — обратилась монахиня к правозащитникам. — И не у кого нет права отнимать эти права… Говорят, что о маленьких и слабых нужно заботиться. Осетия очень маленькая. Так давайте же будем ее беречь и защищать, чтобы никто никогда там больше не воевал и не погибал».