15 мая в мире отмечается День семьи — того, что традиционно считается надежной гаванью, где можно укрыться от житейских бурь и потрясений. Но в России это касается далеко не всех. Домашнее насилие, которому по статистике подвергается каждая пятая россиянка, превращает семью в настоящую горячую точку.

Как защитить женщину от домашнего тирана? Законы есть, но они не работают, добиться управы от полиции – нереально, кризисные центры и горячие линии помогают лишь разговорами, а специальный законопроект по защите от семейного насилия никак не принимают… Такие невеселые выводы сделал корреспондент «МК», пройдя вместе с нашей читательницей все круги домашнего ада.

– Семь лет назад я овдовела, а в 2010 году снова вышла замуж, – рассказывает 54-летняя Катерина Самохина из Лобни. – Я, честно говоря, не сильно стремилась к замужеству, но Игорь уговорил меня. «Будем жить вместе, я тебя люблю…», ну и т.д. Но уже через две недели после свадьбы начались удивительные трансформации.

Как нужно бить, чтобы отвалились почки, чтобы не ходили ноги – такие беседы молодой муж то и дело затевал с молодой женой. Потом начал демонстрировать Катерине какие-то болевые приемы, реально причиняя боль. И все время нарывался на скандал. Сначала она считала это случайностью, но вскоре поняла: муж — настоящий садист.

– Он постоянно искал поводы для ссоры, а если не находил, то он создавал их сам, – продолжает женщина. – Говорит – «а сейчас я тебе покажу, как нас учили обращаться с пленными!». При этом он никогда нигде не воевал — я не знаю, что это за игры в спецназ. Но постоянно врал — то про воинское братство, то про казачье… Не давал мне спать, я запиралась в ванной, напуганная, курила сигарету за сигаретой… А вскоре я узнала, что у новоиспеченного супруга две условные судимости за причинение телесных повреждений. Примерно в то же время он впервые серьезно меня избил.

Полиция: «Понять и простить»

Что заставляет женщин терпеть побои и издевательства? Объяснения в таких случаях похожи друг на друга как близнецы: извинялся, обещал исправиться, боялась остаться одна…

– Сперва он меня не бил — просто изводил скандалами на пустом месте, агрессией, направленной на весь мир и т.д. А потом появилось и рукоприкладство… Но первое время я, как и многие женщины в моей ситуации, верила, что все наладится и изменится. Тем более, что Игорь после скандалов и оплеух всегда просил прощения, изображал раскаяние и устраивал «медовый месяц»… Потом я ужестала пытаться расстаться с ним «по-хорошему», но ничего не выходило – у него ключи от моего дома, его квартира находится на соседней улице, мы даже работали в одной организации, то есть, я была всецело в его «радиусе влияния». И неоднократные выяснения отношений, во время которых он соглашался расстаться, заканчивались тем, что он возвращался среди ночи в те же сутки…

Но, избив Катерину в последний раз, Игорь сам решил уйти, заявив напоследок, что жена его не устраивает и жить с ней он больше не желает.

– У меня лицо в крови, в доме погром, а в душе все от счастья прыгает — наконец-то! – вспоминает женщина.

Однако оставлять супруга безнаказанным она не хотела.

– Когда он ушел, и мне удалось забрать у него ключи от своей квартиры, я обратилась в милицию. Они говорят — идите в травмпункт, снимайте побои, получайте заключение. Я съездила, сделала. Потом приехал наряд, смотрели квартиру, фотографировали погром. После чего я стала ждать новостей. По истечении 10-дневного срока звоню — мне говорят, что прокурор продлил на 30 дней срок исполнения. Хотя они даже документы из судмедэкспертизы не забрали для передачи в суд! Меня успокаивают, говорят, сегодня прямо заберем, не волнуйтесь! А через 30 дней я узнаю — выписали отказ в возбуждении уголовного дела. Формулировка такая – «В ходе рассмотрения проверки установлено, что акт судмедэкспертизы гражданки Самохиной не готов, а срок рассмотрения материала проверки, согласно статье 144 УПК РФ, истек. На основании чего в возбуждении уголовного дела отказать». Сами срок тянули, и сами ввиду этого отказали!

После этого Катерина потратила 20 тысяч рублей на юриста, который ей грамотно написать жалобы в Управление внутренних дел и прокуратуру Лобни, УВД и прокуратуру Московской области, генпрокуратуру РФ… В ответ — тишина. Заодно, кстати, занесла полный пакет документов в общественную приемную уполномоченного по правам человека Эллы Памфиловой – тоже никакого ответа.

Считается, что для предотвращения семейного насилия в чистом виде вполне достаточно Уголовного кодекса. Ведь по УК совершенно неважно – лупит ли в подворотне один посторонний гражданин другого, не менее постороннего, или дома муж бьет жену. Фиксируются побои, заводится уголовное дело, суд определяет наказание – чего еще надо?

Однако, в случае внутрисемейных проблем система дает сбой – чисто российский, «менталитетный». Идиотская приговорка «бьет, значит любит» настолько прочно отложилась в головах поколений, что полиция целенаправленно игнорирует такие факты, расценивая их как «дело житейское», как нечто «не входящее в их компетенцию». «МК» задал вопрос трем участковым сотрудникам полиции в Москве, которые, пожелав остаться неназванными, подтвердили, что в полиции существует негласная, неофициальная, но совершенно четкая позиция – максимально отстраняться от семейных конфликтов, которые не переходят в стадию «тяжких телесных». Побои, синяки и ссадины, моральное унижение, слезы и горе женщин полиция игнорирует в пользу «реальной работы» – расследования краж, грабежей, убийств и всего прочего, что традиционно принято считать компетенцией полицейских. Участковые объяснили, почему так происходит – увы, отчасти в этом вина и самих пострадавших от семейного насилия, наших несчастных многотерпеливых женщин, которые уже на следующий день готовы «понять и простить», и делать это бесконечное количество раз. Мало кто намерен целенаправленно идти до конца, чтобы радикально изменить свою несчастную жизнь – развестись и посадить в тюрьму садиста, поэтому-то полиция и не видит в таких делах перспективы.

Центры помощи и горячие линии: «Поговори со мною, мама…»

Если бы беды Катерины ограничились лишь отсутствием наказания для жестокого супруга, это было бы еще полбеды. Беда в том, что он, почувствовав свою безнаказанность, снова стал преследовать бывшую жену.

– Сейчас Игорь живет в своей квартире – его дом через несколько домов от моего, и пытается вернуть меня, то угрозами, то уговорами. И очевидно, что когда я получу формальный развод, ничего не изменится – избивал же он свою прошлую жену и после развода! Я боюсь выходить на работу — он меня подкарауливает. Вечером сижу без света, не подхожу к двери. Начала звонить по знакомым — проситься переночевать…

Часто обращаться к знакомым ей было неловко, и Катерина попыталась устроиться в приют при кризисном центре – как известно, некоторые из них предоставляют услуги временного проживания женщинам, которые скрываются от мужей-тиранов.

– В самой Лобне такого приюта нет, но большой областной приют есть Химках, откуда мне было бы удобно ездить на работу. И я туда позвонила. Женщина на телефоне меня расспрашивала — долго, смачно, а что, а как, а почему, и «ах какой ужас». Потом спросила — а почему у вас нет детей? Могли бы у них укрыться… Да какое твое дело, почему у меня нет детей?! Я спрашиваю — ЧТО я могу сделать сейчас? Она посоветовала пойти в лобненскую соцзащиту, типа, они позвонят в химкинскую соцзащиту, а они уже вас, возможно, переадресуют к нам… Ответа из соцзащиты нет по сей день. В итоге сейчас живу у мамы своей подруги, прячусь.

Не секрет, что у нас в России помогать предпочитают в первую очередь не делом, а добрым словом. Поэтому первое, что встречает женщина, пострадавшая от семейного насилия и ищущая альтернативной (не полицейской) помощи — это разнообразные горячие линии и услуги психологов при кризисных центрах. Хотя какой прок в душеспасительных беседах по телефону, если ты сидишь на кафельном полу, запершись в ванной, за дверью которой беснуется человек, грозящий тебя искалечить…

Женщинам в положении Катерины нужно понять следующее: во-первых, попасть на временное проживание в кризисный центр непросто, по причине их малочисленности и незначительных масштабов. Во-вторых — кризисный центр не поможет пострадавшим воздействовать на полицию, которая целенаправленно «игнорит» их заявления. Увы, никаких полномочий в этом направлении у социальных центров нет. Частичным исключением может стать разве что главный столичный кризисный центр на улице Дубки — учреждение по оказанию всесторонней помощи женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию, открытое буквально в марте персонально Собяниным и объявленное крупнейшим в России.

– Мы пока только начинаем деятельность, но планы большие. Будет налажено взаимодействие с полицией, будет и своя «скорая помощь», чтобы привезти к нам пострадавшую, – рассказала «МК» руководитель центра Наталья Завьялова. – Но нельзя не признать, что нехватка кризисных центров – огромна. По европейским стандартам одно такое заведение должно быть на 10.000 человек населения, а у нас на всю страну их не более сорока… Мы, к примеру, чисто московская структура – из области принимать женщин, увы, не можем.

Действительно, заведение со статусом «собянинского», возможно, сумеет довести до некого логического финала ситуацию обратившейся к ним женщины – при контроле со стороны организации такого уровня полиция вряд ли посмеет игнорировать мужчин-садистов, и часть из них получит заслуженное уголовное наказание в виде лишения свободы. Но вот только Москва – она в стране одна такая, и центр «Дубки» – тоже один. Всем же остальным городам и регионам не приходится надеяться даже на услуги временного проживания, которые так нужны сбежавшим от мужей-извергов дамам.

Почему не принимают семейный «спецзакон», или дети против матерей

Во властных кругах давно ходят разговоры о специальном целевом законе по защите от семейного насилия. К примеру, законопроект «Об основах социально-правовой защиты от насилия в семье» появился еще в 1997 году, пару лет мусолился в Думе, после чего был забракован и забыт.

– Даже все наши ближайшие соседи по СНГ (Молдова, Казахстан, Украина) давно имеют такие законы, не говоря уже о европейских странах, – говорит Ольга Костина, зампред комиссии по безопасности Общественной палаты РФ, активная сторонница принятия закона о защите от семейного насилия. – В России же продолжаются некие лицемерные дискуссии о святости и неприкосновенности семьи, хотя как может быть неприкосновенной со стороны общества семья, в которой бьют и калечат женщин и детей? Государство, безусловно, не должно встревать в семейные отношения, но не надо путать конфликты в семье, которые действительно являются внутренним делом, и насилие в семье – это разные вещи!

Действительно, у нас не принято у нас «стучать» на насильников и садистов… Что характерно, в проекте закона «О профилактике и предупреждении семейно-бытового насилия», который никак не родится уже много лет, как раз предполагается возможность возбуждения уголовного дела в отношении семейного садиста при отсутствии заявления жертвы – по инициативе соседей, родственников, социальных структур. Неравнодушные люди могли бы спасти тех женщин, которые не выносят свои проблемы с мужьями-садистами за порог дома – из-за страха, из-за стыда, из-за наивной надежды, что что-то изменится… Но нет — вмешательство со стороны в дела семьи опасно и чревато! Нельзя, дескать, давать в руки гражданам такой инструмент – что будет, если соседи из вредности или мести начнут доносить с полицию или социальные службы о конфликтах «за стенкой»?!

Сегодня закон «О профилактике и предупреждении семейно-бытового насилия» снова пытаются приблизить к стадии принятия — по словам его разработчицы депутата Госдумы Салии Мурзабаевой, он находится на изучении всех заинтересованных в нем ведомств. При этом многострадальный закон и ждущие его, страдающие от насилия, женщины, являются, по сути, жертвами некой «общественно-юридической проблемы в головах общества». Дело в том, что закон, защищающий от семейного насилия, направлен на пострадавших всех категорий, коими могут быть и жены, и дети, и даже мужья (хотя последнее по понятным причинам встречается редко). И, если говорить о детях, то защищать от родителей-садистов их придется в основном изъятием из семьи. Но такая идея, как известно, сейчас крайне непопулярна в народе. И из-за «детского подраздела» закон о защите от семейного насилия в общественном сознании заведомо несет клеймо «адской ювенальной юстиции»… Получается, что закон должен называться «О защите ЖЕНЩИН от семейного насилия» – только тогда у него есть шансы на принятие в сколь-либо эффективном варианте.

Звучит и иная логика – чтобы наказать супруга-садиста, наносящего женщине побои и травмы, не нужно каких-то «спецзаконов» – достаточно обычного УК, желания самой пострадавшей и всего-навсего адекватного выполнения полицией своих же обязанностей. Однако семейное насилие – многолико. Далеко не всегда его проявления очевидны, далеко не всегда можно зафиксировать побои. Домашний садизм проявляется в диктаторских отношениях, моральном унижении, манипулировании детьми, постоянном контроле над тем, что делает женщина, в запрете на общение с близкими людьми, в создании экономической зависимости. Сделать жизнь невыносимой и довести человека до петли можно, не прикасаясь к нему пальцем. Изобретательность садистов не знает границ.

…На сайте Президента страны висит масса баннеров разных госпрограмм – по защите амурского тигра, белухи, белого медведя, ирбиса, дальневосточного леопарда… Увы — женщин в этом списке нет.

Справка «МК». Каждая пятая женщина в России подвергалась физическому насилию в семье, но лишь 12% из них обращались за помощью в полицию, в медучреждение или к юристу.

Евгений Балабас, МК