О главном

Глава МВД Рашид Нургалиев разъяснил, как правозащитники могут проверять условия содержания арестованных.  
 
Сегодня «Российская газета» публикует приказ министра внутренних дел, в котором четко и подробно разъяснено, как правозащитники или другие общественники могут проверить условия содержания арестованных и временно задержанных.

Речь идет не о зонах и тюрьмах, а о «заведениях», которые находятся в введении милиции. Это изоляторы временного содержания подозреваемых и обвиняемых, специальные приемники для содержания лиц, арестованных в административном порядке, центры временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей, другие помещения для задержанных. Например, одна из категорий таких мест в народе именуется «обезьянниками» и есть практически в каждом отделении внутренних дел.

Количество всех этих приемников и центров — несколько сотен, через них проходят сотни тысяч людей. Для сравнения: следственных изоляторов в России, которые в юрисдикции министерства юстиции, — 222, где находятся около 160 тысяч человек.

Право посещать все эти безрадостные места общественным наблюдательным комиссиям предоставило российское законодательство, в том числе — Конституция. Но, как это часто случается, до сих пор не существовало действующего механизма, как этим правом воспользоваться. По сути, новый приказ Рашида Нургалиева — инструкция по применению: какие запросы и документы необходимы для посещения комиссии, кто из должностных лиц обязан принимать решение, кто должен сопровождать, кого из арестантов и при каких условиях можно опрашивать и фотографировать, как производить съемку помещений.

В МВД не скрывают, что люди, попавшие за решетку, находятся далеко не в курортных условиях. Но эти условия не должны быть бесчеловечными. Поэтому важен не только ведомственный контроль, но и общественный. Причем визит какой-нибудь независимой комиссии может не только приструнить зарвавшихся милицейских начальников, но и решить материальные проблемы режимного заведения. Не секрет, что иные камеры переполнены задержанными, где-то двадцать лет не было ремонта. И это — не по вине милиции. Вот тут неравнодушная общественность, сострадающая к сидельцам, вполне может найти спонсоров.

Известно, что главный правозащитник России Владимир Лукин время от времени посещает такие закрытые объекты. Понятно, что его визиты не бывают неожиданными, к ним готовятся. Теперь же, после приказа министра, общественные контролеры могут всегда появиться с проверкой в любом милицейском изоляторе.

Приказ Министерства внутренних дел Российской Федерации от 6 марта 2009 г. N 196 г. Москва «О порядке посещения мест принудительного содержания органов внутренних дел Российской Федерации членами общественных наблюдательных комиссий»

Михаил Фалалеев, «Российская газета» — Федеральный выпуск №4897 от 24 апреля 2009 г.

На «Деловом завтраке» в «Российской газете» побывал министр юстиции России Александр Коновалов. Он сообщил, что государство намерено уйти от пресловутого устрашающе-репрессивного уклона в уголовных наказаниях.

Места лишения свободы приобретут новый облик. Для тех, кому тюрьма вовсе не дом родной, планируется создать колонии с ослабленным режимом и арестные дома. Закоренелых же преступников предлагается содержать в тюремных камерах и жестко изолировать.

Другие предложения: в Уголовном кодексе сократить часть статей за нетяжкие преступления, зато расширить спектр наказаний в административном кодексе, включая обязательные работы и двухмесячный арест. Подобные законодательные инициативы сейчас разрабатываются под руководством минюста. Их цель — резко сократить тюремное население и при этом сделать улицы более безопасными. Задачи, как выяснилось, вполне совместимые.

Российская газета: Александр Владимирович, снова растет тюремное население страны. И вновь приближается к миллиону человек за решеткой. Сейчас широко обсуждается идея заменить уголовные наказания за незначительные преступления административными.

Александр Коновалов: Эта идея приобретает реальные очертания. Министерство юстиции возглавляет межведомственную рабочую группу, которая прорабатывает соответствующие предложения и законодательные инициативы.

РГ: Однако у многих граждан вызывает опасения ситуация, когда воры и хулиганы перестанут считаться преступниками. Не приведет ли смягчение системы наказаний к безнаказанности?

Коновалов: Смягчение наказаний, о которых мы говорим, должно коснуться далеко не всех преступлений и может практиковаться с ужесточением карательной практики по иным категориям дел, например, о преступлениях в отношении детей, о чем недавно говорил президент. Кроме того, принципиально важным нам кажется не столько даже смягчение судебной практики, сколько изменение практики пенитенциарной. На наш взгляд, крайне актуальна сепарация заключенных в местах лишения свободы.

РГ: То есть разделение? По каким признакам? Убийцы отдельно, воры отдельно?

Коновалов: Не совсем так. Разделены должны быть те, кто совершил преступление впервые, либо по неосторожности, либо в результате стечения обстоятельств и т.д., и те, кто уже продемонстрировал свою твердую склонность к криминальному образу жизни, либо совершил по-настоящему тяжкие и дерзкие преступления. Если в отношении первых допустим более гуманный подход, то последние — во избежание их сплочения и регенерирования ими криминальной идеологии — должны содержаться в более жестком режиме изоляции, то есть в тюрьме и помещениях камерного типа.

РГ: Руководство службы исполнения наказаний не раз заявляло, что наши колонии — более гуманный вариант по сравнению с западными тюрьмами. А вы считаете, что нужно, как за границей, держать арестантов в камерах?

Коновалов: Это в отношении заключенных из опасного контингента. В отношении других осужденных режим должен быть смягчен и приближен к тому, что раньше называлось «химией» — спецкомендатурам с обязательным привлечением к труду.

Это должны быть места лишения свободы с порядком, дисциплиной. Но при этом с очень активным воздействием воспитательного характера. Пребывание в таких учреждениях должно предполагать систему стимулов к возвращению преступников в нормальное социальное состояние.

РГ: Часто вернуться в общество мешает судимость, которая, как клеймо, висит на человеке. А у тех, кто наказан в административном порядке, проблема возвращения в общество вообще не возникает.

Коновалов: В том числе и поэтому считаю, что административная юстиция должна быть поднята на принципиально новый уровень. Необходимо дифференцировать и расширить спектр административных наказаний, ужесточить систему штрафов, ввести административные наказания в виде обязательных работ.

Наконец, с нашей точки зрения, может быть расширена практика административного ареста, в том числе увеличен срок максимального административного ареста как минимум до двух месяцев.

РГ: Разве остановит штраф того, у кого нет денег?

Коновалов: Должна быть создана жесткая и работающая система административных наказаний. Если штраф, то заметный для правонарушителя, в зависимости от его доходов. Если обязательные работы, должна быть уверенность, что виновные эти работы будут отбывать: мести улицы, мостить дороги, выносить горшки в приютах и так далее. Не заплатил штраф вовремя — штраф моментально удвоился. Не заплатил и этот штраф — пошел отбывать административный арест. Не отбыл административный арест по доброй воле, пойдешь в колонию по уголовной статье. Вот тогда эта система и сможет заполнить нишу, которая сегодня, к сожалению, часто неоправданно закрывается исключительно уголовными наказаниями.

РГ: Если сроки административного ареста увеличатся, где отбывать наказание?

Коновалов: Мы предлагаем создать арестные дома за счет перепрофилирования колоний, которые находятся в городах.

Владислав Куликов, «Российская газета» — Центральный выпуск №4895 от 23 апреля 2009 г.

В США сотрудники НПО имеют возможность совместной работы с правоохранительными органами. В работу с потерпевшими включаются и представители ФБР, миграционной службы и даже таможенники и секретные службы. О том, как необходимо выстроить работу по противодействию детскому насилию в России рассказал директор правозащитной организации «INHOPE» Рубен Родригез в рамках организованной правозащитным движением «Сопротивление» конференции «Международный опыт расследования уголовных дел, связанных с сексуальной эксплуатацией и вовлечением несовершеннолетних в проституцию. Механизмы поддержки детей-потерпевших».

Долгие годы я наблюдал и следил за Российской Федерацией, за тем, что делается, в сфере детской сексуальной виктимизации. Я очень рад видеть, что сделано было много. За последние несколько лет произошел ряд больших перемен. Это не означает, что раньше ничего не делалось, но сейчас активность возросла. Работа стала даже, можно сказать, агрессивной. Концепции и идеи Общественной палаты я нахожу очень интересными. То, чем вы занимаетесь, это очень хорошо.

Прежде всего, я бы хотел рассказать о национальном центре помощи детям, пропавшим без вести и подвергшимся эксплуатации. Я буду говорить как представитель федеральных, так и местных правоохранительных органов. Плюс ко всему, я буду говорить, как человек, который работает в области поддержки детей.

Я много езжу в разные страны. Десять лет назад я почти ничего не знал о Европе, сегодня я провожу в Европе бóльшую часть своего времени. Я вижу, как многое меняется в области законов, финансирования, в образовательных программах. То, что я вижу, меня очень радует. Я принимал участие в некоторых образовательных процессах. Данная конференция является доказательством того, что мы движемся вперед, я рад, что все так происходит.

Пара слов о национальном центре. Национальный центр — это уникальная организация, единственная  подобная в мире. Я много, где был, и я знаю, что происходит в разных частях света. Это НПО, хотя достаточно солидное финансирование идет из государственных источников. Финансирование нам определяет Конгресс.

Мы работаем с правоохранительными органами. В принципе, неповторимость нашей организации состоит в том, что федеральные и правоохранительные органы работает на территории нашего центра в Вашингтоне. Представители ФБР, национальной безопасности, секретные службы, таможенники, миграционная служба и т.д. Таким образом, у нас не существует проблемы связи между НПО и правоохранительными органами.

Если посмотреть в исторической перспективе, мы всегда рассматривали проблемы детей, как социальные, либо правоохранительные. Социальные службы занимаются детьми, пропавшими без вести, эксплуатируемыми. Правоохранительные органы — расследованием дел и привлечением преступников к уголовной ответственности. Это совершенно разные звенья, сейчас это изменилось. Сейчас правоохранительные органы понимают необходимость сотрудничества с НПО, которые занимаются работой с детьми. Данная проблема слишком важна и обширна, чтобы решать ее только посредством вмешательства правоохранительных органов. У НПО есть средства, ресурсы и деньги, которых нет у правоохранительных органов, поэтому соцслужбы могут быть источником помощи правоохранительным органам, в особенности, когда дело касается преступлений, совершаемых в интернете против детей.

Мы много чего не знаем об интернете. Если 8 — 10 лет назад поговорить с правоохранительными органами США, они бы сказали, что это не их вопрос. Они занимались расследованиями, приводами в полицию и т.д. Сейчас отношение в корне изменилось. Ресурсы федерального правительства в рамках данного вопроса утроились в США. Преступники используют интернет для достижения своих целей. У правоохранительных органов исторически были сложности с поимкой преступников, которые используют высокотехнологичные новинки. Но сейчас сотрудники правоохранительных органов учатся.

Кое-что уже сделано. Я могу откровенно сказать, что организации Европейского союза и США готовы помочь вам достичь успеха в этой инициативе. Если мы поможем вам сейчас, то мы поможем всем в перспективе. Если у вас все станет лучше, то у нас появится возможность решать эти вопросы сообща, более профессионально.

Вернусь к национальному центру. Центр занимается проблемами детей, пропавших без вести, эксплуатируемых детей в США. Мы занимаемся похищением детей, сбежавшими детьми, мы занимаемся интернетом. Интернет для нас это очень серьезное орудие. Люди могут нам сообщать о том, что дети подвергаются сексуальной эксплуатации. Мы получаем около 5 000 сообщений в неделю. Это очень большое число. Преимуществом для нас и правоохранительных органов является то, что мы эту информацию обрабатываем. Мы используем возможности центра, чтобы помочь правоохранительным органам адресно подходить к определенным вопросам. И правоохранительные органы нам благодарны за такое сотрудничество. Очень многие страны хотели бы использовать этот опыт. Здесь проблема в деньгах. Можно получать деньги от государства, общественные организации могут сотрудничать с другими общественными организациями.

Исторически правоохранительные органы неохотно работали с общественными организациями. Я это понимаю, как бывший сотрудник органов. Однако, сотрудники правоохранительных органов сильно выигрывают, когда они используют возможности общественных организаций. У общественных организаций есть возможность лоббирования, возможность работы с другими государствами, чего иногда не могут себе позволить правоохранительные органы. Так же общественные организации получают технологические новинки, финансирование, средства, которых нет у правоохранительных органов. У нас такое происходило, и других странах, и, в том числе, в России.

Также у нас есть международный центр исчезнувших детей. В беседах, которые мы проводили с представителями различных стран, мы говорим о необходимости изменения законов, своей позиции по отношению к детской порнографии, необходимости создания специализированных центров, о том, что надо что-то делать с этими проблемами. Я не говорю сейчас о России, я говорю о других странах. Это уже работало и в Латинской Америке, в Европе, в Азии. Мы стараемся создавать новые центры. Нам бы очень хотелось в будущем сотрудничать с Российской Федерацией. Мы можем поделиться нашим опытом. У нас 20 лет ушло на то, чтобы создать то, что мы имеем сейчас. Это требовало очень больших усилий. Мы очень хотим работать с представителями России. Мы готовы показать, как наши достижения можно использовать в ваших общественных организациях.

Международный центр проводил образовательные программы для сотрудников правоохранительных органов. Мы работали с частным сектором, с технологическими компаниями, с «Майкрософтом». Мы готовили сотрудников правоохранительных органов по борьбе с преступлениями против детей. В этом вопросе не хватает опыта, поэтому, например, «Майкрософт» выделил 2,5 миллиона долларов на пять лет образовательных программ. Мы подготовили 3200 сотрудников правоохранительных органов в 13 странах. Подобные программы могут быть доступны и вам. Это можно делать с помощью государственных организаций, можно с помощью партнерских отраслей. Все это возможно.

Коллеги из прокуратуры говорили о проблемах в языковой базе. Да, это проблема, но проблема не в том, что мы не хотим. Мы можем это сделать. Я беседовал с сотрудниками правоохранительных органов России, и они хотят этим заниматься. Они хотят, чтобы их работа была более эффективной. Общественные организации могут помогать правоохранительным органам. Европейская комиссия может что-то делать. Я уверен, что Общественная палата будет также что-то делать в этом направлении.

У нас есть финансовая коалиция по борьбе с детской порнографией, которая работает с банками, выпускающими кредитные карты для того, чтобы исключить возможность использования кредитных карт при покупке детской порнографии. Сейчас в Швеции создается такая организация, в Европе создается европейская финансовая коалиция, которая занимается теми же проблемами. Я уверен, что Российская сторона с удовольствием бы участвовала в данной программе. Работу частично финансирует Европейский союз, представители Евросоюза говорят о  возможности сотрудничества с Россией.

Позвольте рассказать об организации «INHOPE». Я являюсь директором ассоциации «INHOPE». Данная ассоциация объединяет 33 службы телефонов доверия. Мы надеемся, что очень скоро правозащитные организации Российской Федерации также станут членами ассоциации. Цель ассоциации — борьба с детской порнографией. Эти телефоны доверия финансируются Европейским союзом, это механизмы сообщения о детской порнографии на национальном уровне.

В сентябре этого года, мы организуем конференцию, на которой, мы надеемся, будут присутствовать сотрудники правоохранительных органов США, России, балтийских стран, которые вместе будут обсуждать проблемы. Вообще мы знаем много о проблемах, вернее будет сказать, мы надеемся совместно найти пути решения этих проблем. Можно получить помощь и помочь друг другу, рассказывая о расследованиях и методиках. Нам бы хотелось, чтобы сотрудники обменялись своим опытом. Мы надеемся устраивать такие конференции ежегодно.

Мы знаем, что статистика и цифры приводят к новым законам. Можно говорить, что все не так плохо, однако это может быть далеко от истины. Наша организация изучает страны и, например, может прийти к выводу, что ситуация в ней, мягко говоря, плохая. Проблемы данного типа влияют на нас всех, поэтому глобальные проблемы надо и решать глобально.

Ассоциация «INHOPE» существует  уже 10 лет, однако немногие о ней слышали. Это очень сильная организация. Очень хорошо, что Российская Федерация будет участвовать в работе «INHOPE», мне кажется, это только поможет правоохранительным органам.

Люди всегда говорят, мол, американцы приезжают и пытаются научить нас, как надо жить. Дело в том, что мы просто рассказываем, как это работает у нас, как мы это делаем. Возможно, вы можете научиться на наших ошибках. Возможно, наш опыт поможет вам сгенерировать какие-то идеи на будущее. Я надеюсь на совместную работу. Повторюсь, есть средства, есть желание, есть возможность помощи справляться с проблемами, о которых говорили сегодня.

В американском штате Орегон школьная учительница похитила своего бывшего 10-летнего ученика, а затем изнасиловала его. Незадолго до реализации своих коварных планов злоумышленница надругалась и над его 15-летним братом. За роль сексуальной наставницы двух подростков преподавательница попадет в тюрьму, как минимум, на четверть века.

Верховный суд округа Пиерс признал 33-летнюю Дженнифер Лей Райс виновной в похищении с сексуальной мотивацией своего прежнего ученика. Кроме того, она повинна в двух эпизодах сексуальных домогательств и в двух изнасилованиях, сообщает NEWSru.com.

За содеянные злодеяния подсудимой грозит от 25 лет лишения свободы. Приговор будет вынесен 5 июня. Все это время Райс проведет под арестом.

Как следует из материалов дела, 11 августа 2007 года Райс приехала в дом своего ученика, проживающего в городке Такома (штат Вашингтон), а затем увезла его на 160 километров от дома. Там, в одном из кемпингов, стоящих вдоль автомагистрали, женщина изнасиловала своего юного заложника, поведал судья Гари Стэйнер.

При этом в июне учительница аналогичным образом надругалась над старшим братом похищенного ученика — 15-летним подростком. Следствие пока не раскрывает детали этого преступления на почве педофилии.

Глава пострадавшего семейства рассказал следователям, что преступница регулярно наведывалась в их дом под всякими благовидными предлогами. В итоге родители заподозрили неладное и в июле 2007 года запретили преподавательнице приходить к ним в дом.

После ареста Райс призналась в том, что имела 5 сексуальных контактов с десятилетним мальчиком, а однажды она устроила свидание с юным возлюбленным прямо в доме его родителей. При этом она прокралась туда глубокой ночью, словно вор.

В ходе расследования сыщикам удалось отыскать в трудовой деятельности Райс много компрометирующих подробностей. Так, в 1999 году, проработав всего год, преподавательница уволилась из сельской школы с религиозным уклоном Spanaway Lake High, где она обучала детей испанскому языку. А в 2006 году она взяла расчет в средней школе города Елм (штат Вашинтон), где работала один год учительницей начальных классов.

В первом случае причиной увольнения Райс стала допущенная ею профессиональная некомпетентность и некоторые дисциплинарные нарушения. Но тогда она не была уличена в каких-либо вопиющих противоправных действиях, рассказал на суде представитель школы Марк Вензель.

А во время работы учительницей начальных классов Райс было отказано в продлении трудового контракта, поскольку руководство образовательного учреждения обратило внимание на ее конфликтные отношения со школьными коллегами.

Кроме того и здесь Райс отличилась пренебрежением к уставным правилам, поскольку провела во внеклассном испанском клубе голосование. В этот момент многие члены клуба отсутствовали, да и в соответствии с внутренней политикой Райс не имела права проводить подобные мероприятия, пояснил бывший школьный куратор Алан Бёрк.

Следствию еще предстоит установить, какой деятельностью занималась Райс в семилетний период с 1999 по 2006 год.

На последнем месте работы — в школе Маккинли — Райс проработала полгода, а теперь отправлена в академический отпуск на время расследования. На нее поступила жалоба, что учительница стремится к близкому общению с учениками во внеурочное время, рассказала представительница школы Такомы Леанна Альбрехт. В ходе разбирательства комиссия не нашла доказательств того, что Райс вступала с кем-нибудь из учащихся в сексуальные отношения, поэтому ей позволили остаться в школе до окончания трудового договора.

Несколько месяцев назад британская полиция арестовала развратную учительницу музыки, жертвами которой стали ученики шестого класса престижной гимназии для мальчиков. Женщина, помимо изучения классической музыки, решила в индивидуальном порядке преподать своим подопечным урок сексуального образования, за что теперь ей грозит солидный тюремный срок.

Полиция графства Ланкашир арестовала 24-летнюю учительницу частной школы для мальчиков по подозрению в грубом нарушении дисциплины. Ей инкриминируется злоупотребление должностными полномочиями и развратная деятельность, предусмотренная законом о сексуальных преступлениях от 2003 года. Жертвами педофилки стали ученики шестых классов.

Напомним, московская милиция задержала уборщика одной из школ, который подозревается в сексуальных домогательствах к ученицам начальных классов. К настоящему времени установлены пять жертв педофила. Все они учатся во втором классе.

«Учащиеся второго класса среднеобразовательной школы на северо-востоке Москвы в силу возраста не понимали значения совершавшихся с ними действий», — отметил представитель Следственного комитета при прокуратуре РФ.

newsru.com

Молодых заключенных пытаются вытащить из криминальной среды

Сегодня в Екатеринбурге открывается первая в России специализированная биржа труда для освободившихся осужденных. Примечательно, что в сферу интересов нового проекта попадают лишь молодые правонарушители в возрасте до 30 лет.

Открытие спецбиржи приурочено к проходящему в России году молодежи. Екатеринбург не случайно был выбран местом эксперимента. В Свердловской области расположено множество воспитательных колоний, в том числе Кировоградская и Краснотурьинская. Ежегодно в регионе из мест заключения освобождаются более 10 тыс. человек, и многие из них испытывают сложности с трудоустройством.

Заместитель руководителя Федерального агентства по делам молодежи Сергей Ножов пояснил корреспонденту «Газеты», что тюремная биржа труда будет начинать подбор вакансий для осужденных примерно за полгода до их освобождения. Заключенным предложат заполнить специальные анкеты для более четкого определения сферы их трудовых интересов. Большинство содержащихся в колониях людей в период отбытия наказания получают какую-либо рабочую специальность, так что вопрос о профессиональной ориентации не стоит остро.

Помимо трудоустройства биржа займется и социальной адаптацией. На ее базе будут действовать социальная гостиница, столовая, службы юридической и психологической поддержки. «Практика показывает, что обычные биржи труда и другие социальные структуры интересуются осужденными куда меньше, чем криминальный мир. Основная цель проекта — вытащить людей из криминальной среды», — заметил Ножов.

Председатель общественного совета Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) РФ Мария Каннабих отмечает, что реабилитационная помощь сейчас куда больше необходима молодым людям, нежели осужденным среднего возраста. «Если человек сидит в тюрьме подолгу и часто, то обычно это уже образ жизни, и помочь ему вряд ли удастся», — пояснила она.

Министр юстиции РФ Александр Коновалов еще в декабре минувшего года анонсировал готовящееся в 2009 году открытие трех специализированных центров занятости. Вопросами трудоустройства заключенных займутся еще и в Брянской, Курской и Воронежской областях. Мария Каннабих подтвердила корреспонденту «Газеты», что планы не изменились и в ближайшее время центры будут открыты. На их содержание правительство в этом году выделит около 7 млн рублей.

«В перспективе мы планируем сделать эти центры хозрасчетными, — отмечает Каннабих. — Это же не инвалиды, а молодые трудоспособные ребята. Наша задача — дать им возможность самим зарабатывать и строить свою жизнь. Из опыта создания реабилитационных центров я знаю, что хозрасчет — вполне реальная и оптимальная схема работы».

Каннабих отметила, что создание подобных центров поможет не только осужденным, но и обществу в целом. «Сейчас мы боимся выходить поздно вечером на улицу, отпускать детей одних. Хочется, чтобы этого не было и снова стало спокойнее», — отмечает председатель общественного совета ФСИН.

В ближайшее время ожидается некоторый рост числа освобожденных из тюрем: на волю выйдут те, кто получил судимость за серьезные преступления в «лихие 90-е». Однако Мария Каннабих уверена, что бояться не стоит: люди, долго находившиеся в заключении, проходят полный спектр различных адаптационных программ, а увеличение числа социальных центров поможет решить проблему послетюремной реабилитации.

АЛЕКСАНДРА МЕРЦАЛОВА, Газета

Совет Федерации одобрил закон о «комендантском часе» для несовершеннолетних

Сегодня Совет Федерации одобрил закон о «комендантском часе» для детей в виде ограничения пребывания несовершеннолетних в общественных местах поздно вечером и ночью. Соответствующие изменения вносятся в закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации».

Субъектам РФ предоставляется право определять «с учетом местных традиций» места, в которых в ночное время не допускается нахождение детей без сопровождения родителей или заменяющих их лиц, а также лиц, осуществляющих мероприятия с участием детей. Это могут быть кафе, бары, игорные заведения, клубы, иные помещения, используемые в сфере развлечений, а также улицы, парки, стадионы и даже общественный транспорт.

Регионы смогут распространять эти ограничения на детей до 18 лет и считать «недетским» время между 22 часами вечера и 6 часами утра. При этом субъекты РФ получают право «снижать возраст, до достижения которого не допускается нахождение детей в ночное время в установленных местах (но не более чем на 2 года), и сокращать период ночного времени с учетом сезона года и климатических условий».

Регионы же будут определять порядок уведомления родителей или органов внутренних дел об обнаруженном в неположенное время в неположенном месте ребенке и порядок возвращения его либо домой, либо в приют, если ребенок — сирота. Субъекты РФ вправе устанавливать административную ответственность за несоблюдение установленных требований родителями.

Законопроект внес в Госдуму президент РФ. Он был разработан по итогам эксперимента, который в течение 2008 г. проходил в 15 регионах РФ — там снизилось количество преступлений как против детей, так и совершенных самими детьми и подростками. По данным главы МВД Рашида Нургалиева, за время эксперимента в Липецкой области количество преступлений, совершенных несовершеннолетними или при их соучастии, сократилось на 11,6%, а в ночное время — на 4,5%. На 59,4% снизилось число уголовно-наказуемых деяний, совершенных в отношении несовершеннолетних.

Наибольшая эффективность действия подобных норм отмечена в тех субъектах, где предусмотрена административная ответственность не только юридических лиц, допускающих пребывание детей в развлекательных учреждениях, но и родителей несовершеннолетних.

Ведомости

В России растет число заключенных. По мнению замгенпрокурора Евгения Забарчука, это является следствием усиления карательной политики государства, поскольку общий уровень преступности снижается.

Если в 2006 году было совершено 3,8 млн преступлений, то в 2008 — 3,2 млрд. Усиление карательной политики не всегда оправданно, отметил Забарчук, выступая в минувший вторник на заседании комитета по правовым и судебным вопросам Совета Федерации. Об этом сообщает «Интерфакс».

В 2008 году общее количество людей, содержащихся в местах лишения свободы, составило 890 тыс., в 2007 году их количество составляло 794 тысяч, отметил Забарчук. Он также выразил обеспокоенность тем, что в 2007 году число заключенных в исправительных учреждениях страны выросло на 17 тыс. человек.

Замгенпрокурора обратил внимание на переполненность женских колоний. «В стране функционирует на сегодняшний день 46 женских колоний. Они рассчитаны на 38 тыс. осужденных, но в настоящее время в них содержится 47,5 тыс. женщин, и условия санитарного содержания в них также оставляют желать лучшего», — отметил Забарчук. По его словам, «необходимо увеличить число женских колоний».

В Генпрокуратуре, заявил Забарчук, также обеспокоены условиями содержания в российских следственных изоляторах. «Условия содержания подозреваемых в СИЗО зачастую бывают хуже, чем у осужденных лиц», — отметил он.

По словам замгенпрокурора, в ходе проверок было выявлено, что в 14 субъектах не выполняются установленные законом нормы санитарной площади на одного подозреваемого. «Закон предполагает, что на одного подозреваемого должно приходиться 4,5 кв. м, а в этих субъектах на одного человека приходилось менее 3 кв. м», — отметил он.

По данным Забарчука, в 2008 году в стране было создано в общей сложности 4,3 тыс. новых мест в системе исполнения наказаний, а также введены в эксплуатацию три новых следственных изолятора.

Замгенпрокурора также сообщил, что в прошлом году к ответственности было привлечено более 11 тыс. сотрудников уголовно-исправительной системы. Генпрокуратурой непосредственно было вынесено 24 тыс. представления об устранении противоречий уголовному законодательству.

newsru.com

Федеральное бюро расследований — специальная структура США, которая занимается не только государственной безопасностью, но и оказывает помощь жертвам преступлений. Для работы в ФБР у потенциального кандидата должно быть высшее образование, опыт работы в правоохранительных структурах и социальной работы. О том, как агенты помогают в защите детей, рассказала специалист ФБР по работе с жертвами Керолайн Холмз в рамках организованной правозащитным движением «Сопротивление» конференции «Международный опыт расследования уголовных дел, связанных с сексуальной эксплуатацией и вовлечением несовершеннолетних в проституцию. Механизмы поддержки детей-потерпевших»

Керолайн Холмз: В США все еще ведется работа по разрешению проблем потерпевших. Крайне важно развитие законодательства. В 60-е — 70-е годы мы начали рассматривать проблемы соблюдения прав потерпевших, и только в 2004 году приняли закон, который называется «Правосудие для всех». Когда права потерпевших не соблюдаются, появляются дополнительные поправки этого закона, которые помогают их соблюсти.

Существует несколько документов. Например, международная ассоциация шефов полиции в 1999 году проводила встречу. На этой встрече была опубликована стратегия по работе с потерпевшими. Эти документы можно найти на сайте ассоциации. В этих документах они пишут о том, какую помощь должны получать потерпевшие.

Что мы обнаружим, когда задумаемся о потерпевших? Когда мы находим подход к потерпевшему, он начинает лучше сотрудничать с нами, предоставляет больше информации, и это приводит к тому, что ситуация становиться яснее, людей, которые сообщают о преступлениях, становиться больше. Это улучшает представления населения о безопасности. Сегодня мы постоянно говорим о том, чтобы люди больше сообщали о совершенных преступлениях.

ФБР предоставляет помощь жертвам преступности, и, чем раньше мы начинаем этим заниматься, тем лучше для жертвы. Есть специальные представители жертвы, это сотрудники правоохранительных органов, которые специализируются на работе с жертвами.

В ФБР есть специальные инструкции по работе с потерпевшими. Первое, необходимо определить жертву, против которой было совершено федеральное преступление, узнать имена, фамилии, контактную информацию. Во-вторых, предоставить жертвам всю необходимую информацию и сообщить потерпевшим их права. И третье, необходима разумная защита потерпевших.

В ФБР есть отдел по работе с потерпевшими, задача которого сделать так, чтобы потерпевший имел возможность получить все услуги, предусмотренные федеральным законом. Мы делаем все, что положено по закону, мы помогаем потерпевшему участвовать в процессе. Наша миссия вовлекает в себя все оперативные подразделения ФБР, включая подразделения по уголовным делам и компьютерным преступлениям. У нас есть специалисты, предназначенные для проведения бесед с детьми и подростками. Есть инструкция, согласно которой мы готовим наших специальных сотрудников, а также сотрудников местных правоохранительных органов, которые могут проводить допрос потерпевших детей и подростков. Их задача в том, чтобы таких бесед было как можно меньше во избежание нанесения большей травмы.

Также у нас есть средства, которые можно использовать с целью помощи потерпевшим. Это деньги, которые платят те, кто совершил правонарушение и преступления. Часть этих средств попадает в программу помощи потерпевшим. Эти программы используются для того, чтобы помочь им в сложной ситуации. Например, деньги могут тратиться на билеты, гостиницы, одежду, еду, лекарства. Также, если, например, кого-то убили за границей, то эти средства могут быть использованы для возвращения тела на родину. Эти средства также используются в тех случаях, когда нет возможности задействовать другие средства.

Всю работу осуществляет специалист по потерпевшим. Это то, что делаю я в ФБР. Я работаю в одном из наших управлений в Портленде. Я им помогаю, рассматриваю возможность выделения конфискованных денег на их нужды.

Для работы в ФБР у потенциального кандидата должно быть высшее образование, опыт работы в правоохранительных структурах, должен быть опыт социальной работы. Мы должны знать о различных культурах и уметь работать с инвалидами. Мы должны быть некими проводниками между потерпевшим и системой правосудия.

Сегодня мы часто говорим о языковом барьере, о том, что люди могут не понимать друг друга. Слова, которые мы используем, могут быть непонятны обычным людям. Им кажется это чем-то вроде технического жаргона. Необходимо разъяснить определенные моменты потерпевшим. Необходимо объяснить, что их информация крайне важна. Также я объясняю сотрудникам правоохранительных органов, что происходит на личном уровне с потерпевшим. Мы изучаем поведение потерпевшего. Надо понять, что у него была ситуация, которая нанесла ему травму. Мы предоставляем сотрудникам правоохранительных органов различную информацию о различных культурах, о работе с инвалидами, о доступных средствах. Я работаю круглые сутки, семь дней в неделю. Мне можно позвонить и вызвать в любое время.

Контакты с общественными организациями — это также очень важная часть моей работы. Наши приоритеты — это работа с каждым потерпевшим индивидуально. Жертва должна понимать, что конкретно ей требуется. Если потерпевший не знает, где ему жить, и не знает, как жить в безопасности, как прокормить детей, то ему будет очень трудно давать показания и сотрудничать с органами следствия. Важно удовлетворить основные потребности жертвы. Когда мы говорим о том, что требуется потерпевшим, есть два момента. Первое, что особенно касается детей, пострадавших от сексуальных преступлений, это гарантия безопасного проживания. Как обезопасить ребенка, когда он вернется домой? Где найти безопасное убежище? Часто мы просим социальных работников сделать что-то для нас. Мы используем дополнительные средства, если это требуется. В региональных управлениях Федеральной прокуратуры есть часть таких средств. Мы стараемся организовать анализ на ВИЧ-инфекцию, болезни распространяемые половым путем. Мы также привлекаем к нашей работе правоохранительные органы, учителей, медсестер, консультантов.

В США человек обязан сообщить о фактах насилия над детьми. Мы должны в целом смотреть на то, что происходит с ребенком. Находиться ли он в безопасности, будет ли он находиться в безопасности.

Следущее, что мы делаем, это поддержка потерпевших. Моя первая цель убедиться в том, что у потерпевшего есть поддержка. Возможно, я на каких-то этапах помогаю этому человеку, но я не навсегда в его жизни, поэтому мы стараемся связать потерпевших с людьми, которые помогут им. Очень часто мы рекомендуем потерпевших психологам, психотерапевтам, представляем эмоциональную поддержку. Также мы можем организовать опеку над ребенком соответствующими органами. Я отвожу в больницу потерпевших  для медосмотра, присутствую при беседах с правоохранительными органами. Я могу помочь в кризисных ситуациях. Например, когда потерпевший находиться в серьезной психологической ситуации. Это может быть связано с преступлением, а может и с другими обстоятельствами. Мы стараемся рассмотреть вопросы компенсации потерпевшим. Есть фонд компенсации потерпевшим, который позволяет оплачивать их медицинские расходы, расходы, связанные с похоронами и прочие. Мы также связываются с национальным центром, который может рассказать о том, какими услугами может воспользоваться семьи потерпевшего.

В интернете есть специальная система информирования потерпевших. Вы можете зайти на сайт и посмотреть, какие услуги могут быть доступны потерпевшему. Также мы предоставляем информацию о том, когда преступника выпускают из тюрьмы. Это может быть критически важной информацией для жертвы. Мы хотим, чтобы потерпевшие получали дополнительную информацию об особых обстоятельствах расследования. Мы можем предоставить одежду, еду, помощь в поиске работы. Очень часто мы приглашаем переводчиков, чтобы уменьшить языковые барьеры в общении с представителями прокуратуры. Мы бы хотели, чтобы работа продолжалась. Когда потерпевший попадает в местное или региональное отделение прокуратуры, должен быть человек, который может отвечать на интересующие его вопросы. Например, в случае осуждения, мне необходимо убедиться в том, что если потерпевший попадет в другие отделение прокуратуры, ему там будет оказано полное содействие. У потерпевшего должна быть возможность обращаться в суды, высказывать свое мнение о назначении наказания, о выпуске из тюрьмы.

Когда дело касается детей, то мы в первую очередь рассматриваем, что для них суд и что такое для них правосудие. Система не является совершенной и во многих случаях обвинение должно быть предъявлено. Необходимо потерпевшему с соответствующими органами обсудить, как восстановить все в его жизни, необходимо убедить их в том, что их дело принимается всерьез.

В США система защиты ребенка, ставшего жертвой сексуального преступника, предусматривает комплекс четких и последовательных действий. Очень часто прокурор встречается с ребенком сразу же после совершения преступления. Жертвы имеют право на адвоката-опекуна, который оказывают не только правовую помощь, но и социальную опеку. «Преступления, связанные с детьми, отличаются от других преступлений!», — согласна Прокурор отдела по борьбе с сексуальными преступлениями против детей Минюста США Александра Гелбер с лидером правозащитного движения «Сопротивление» Ольгой Костиной. В своей выступлении 20 апреля в рамках конференции «Международный опыт расследования уголовных дел, связанных с сексуальной эксплуатацией и вовлечением несовершеннолетних в проституцию. Механизмы поддержки детей-потерпевших» Александра Гелбер попыталась дать представление российским и зарубежным коллегам о тонкостях судебного сопровождения дел, связанных с преступлениями против детей.

Александра Гелбер: Как прокурор, я езжу по разным городам своей страны и веду дела, связанные с преступлениями против детей. Сюда входят дела, связанные с детской порнографией: производство, распространение, хранение, детский секс туризм и сексуальная эксплуатация детей. Для нас не важно, являются ли дети иностранцами или американцами.

В моей практике было дело, которое является хорошим примером той работы, которую я выполняю. Обвиняемый по делу, которое рассматривалось в Атланте, был подозреваемый из России, где его подозревали в сексуальном растлении мальчиков. Началось расследование в Москве, после чего дело было передано американской стороне. Ему были выдвинуты обвинения в производстве детской порнографии, использовании интернета для получения детских порнографических материалов и хранении порнографических материалов. После проведения обыска мы нашли у него примерно десять тысяч изображений мальчиков порнографического содержания, и он был осужден в итоге на 35 лет за совершение преступлений. Эти дела являются хорошим примером того, чем я занимаюсь.

Помимо этого, у меня была возможность представлять США в Совете Европы, когда готовилась конвенция против эксплуатации и насилия детей. Это касается не только уголовно правовых положений, но и тех, которые касаются защиты детей-потерпевших.

Я хотела бы обратить внимание на важность работы с детьми — жертвами. Не всегда очевидно то, что прокурор может быть одной из сторон восстановительного процесса в отношении жертвы. Это мнение неверно. Прокурор должен быть всегда такой стороной. Обвинение может играть очень важную роль в восстановлении чувства безопасности, если например, преступник не попадает в тюрьму какое-то время. Помимо этого прокурор может играть большую роль в восстановлении контроля жертвы над ситуацией. У жертвы есть возможность пойти в суд и рассказать о том, что произошло. Это может очень серьезно помочь, как жертве, так и следствию. Жертва должна быть уверена в том, что ей помогут.

Я расскажу об одном из своих самых первых дел. В Соединенных Штатах, через несколько месяцев после осуждения преступника, были назначены слушания о назначении иного наказания. Во время слушания защита выдвигает свои доводы, обвинение — свои. В данном случае, обвиняемый по делу о растлении малолетних был уже осужден, прокурор настаивал на большом сроке. С начала слушания было ясно, что судья настроен на большом сроке наказания. Работы у меня было немного, было очевидно, что судья настроен на вынесении очень строгого наказания. Поэтому вся моя речь в суде свелась к двум предложениям. Потерпевшие находились в зале суда. По окончании слушаний, один из них подошел ко мне и сказал: «Никто раньше не говорил слов в мою защиту. Мне действительно было важно, что кто-то встал и сказал, что то, что делали по отношению ко мне, было неправильно». Прокурор ведь сказал только 2 предложения, и я поняла насколько это важно, особенно когда потерпевшие — дети, которые просто волнуются. Когда ребенок видит, что ему верят, что кто-то за него сражается, это может очень сильно на него повлиять.

В США, когда кто-то привлекается к уголовной ответственности за любое преступление, особенно, если это касается сексуального насилия, это подход всего коллектива следователей и прокуроров. Цель этого коллектива, во-первых, не навредить. Никто не хочет оставить потерпевшего в положении, более плохом, нежели он был до встречи с нами. Мы хотим, чтобы потерпевшие оставались в положении, в котором они смогут оставаться достойными членами общества.

Я согласна с лидером правозащитного движения «Сопротивление» Ольгой Костиной. Преступления, связанные с детьми, отличаются от других преступлений. Необходимо заботиться о жертве. Трудность работы по делам, в которых жертвами являются дети, обуславливается двумя причинами. Во-первых, ребенок развивается, и вы по-разному подходите к этому ребенку. Чем младше ребенок, тем больше опасение, что дети просто не могут правильно рассказать, что с ними произошло. Необходимо тщательно прорабатывать вопросы. Необходимо убедиться в том, что, когда этот ребенок вырастет, негативный опыт в суде не повлияет на него отрицательно. Также необходимо организовывать убежища для этого ребенка, необходимо проявлять заботу, даже если ребенок находиться дома, надо убедиться в том, что ребенок находиться в безопасности.  Нужно взвесить все, родительские права, взаимоотношения с родителями. В США есть трудности сбора средств и организации мест безопасного пребывания детей. Это трудные, но самые стоящие дела, которые могут быть.

Когда мы привлекаем к ответственности человека, обвиняемого в сексуальных преступлениях в отношении детей, то мы работаем с несколькими категориями граждан. Во-первых, появляется человек, который впервые узнает о совершенном преступлении. Это может быть учитель, врач или даже священник. Или сотрудник правоохранительных органов. Этот человек играет критически важную роль, потому что он  должен среагировать правильно, он не должен обвинять потерпевшего, а должен поощрять жертву, на то, чтобы потерпевший предоставил информацию правоохранительным органам для адекватного расследования. Потом наступает черед сотрудника правоохранительных органов, который занимается непосредственно расследованием дела. Ребенку будут предоставлены социальные работники. Также назначается адвокат для представления детей — потерпевших. Это нечто вроде адвоката — опекуна. Он представляет любые правовые интересы ребенка. Конечно, также участвует прокурор.

Мы все работаем вместе. У нас различная подготовка, но мы стараемся сделать так, чтобы потерпевшим было лучше, сделать дачу показаний комфортной. В деле о детской порнографии без дачи показаний потерпевшего практически невозможно привлечь преступника с уголовной ответственности. Например, ситуация, когда дело касается секстуризма. У нас есть билеты, документы, свидетельствующие о том, что человек ездил в те или иные места, показания свидетелей, сотрудники гостиницы, например, которые подтверждают то, что человек, приводил к себе в номер детей и выходил оттуда с ними, кто-то рассказывал о том, что дети выглядели расстроенными. Но есть только один человек, который может рассказать, что именно произошло в гостиничном номере. Это ребенок.

Если мы хотим привлечь к уголовной ответственности по этому делу, необходимо, чтобы потерпевший рассказал, что произошло. Если нам это не удастся, это означает, что дети не защищены. Ничто не остановит тех, кто насилует детей. Любое общество зависит о того, здоровы ли дети, которые, когда вырастут должны стать полноценными гражданами. Дети — это основа процветания общества.

Когда начинается расследование, потерпевшие боятся, им страшно, стыдно. Они стесняются. Последнее, что они хотят — это рассказывать всем и каждому о том, что с ними произошло. Здесь стоит сказать о том, что даже в том, что касается детской эксплуатации, ребенок, которого растлевает отец, будет по-другому реагировать, не так, как ребенок, которые стал жертвой торговли людьми или проституции. Необходимо это понять. Надо по-разному реагировать в разных ситуациях. Если это касается детской проституции, то дети не всегда хотят, чтобы их спасали, особенно, если это ситуация экономических трудностей. Ребенку кажется, что проституция — это единственный способ заработка денег для себя и для своих родных. Когда ребенка находит полиция, ему может казаться, что государство отбирает единственный источник дохода. То есть это угроза жизни ребенка. Проституция — это ужасное явление, особенно для ребенка. Поэтому мы можем сталкиваться с очень сильной враждебностью со стороны потерпевших. Но необходимо работать с ними, чтобы они сами начали процесс выздоровления и нашли альтернативные пути заработка. Необходимо подчеркнуть, что легко думать о том, что ты спасаешь детей, однако очень часто вопросы гораздо сложнее.

Когда начинается расследование, дети сердятся, расстраиваются, им стыдно. Необходимо, чтобы в какой-то момент ребенок мог войти в зал суда. В США это конституционный вопрос. В суде невозможно избежать устных показаний, поэтому необходимо, чтобы потерпевший в зале суда сказал, что с ним произошло.  Это очень трудно для жертв сексуального насилия, очень трудно. Дело в том, что с самого начала, все работают вместе и стараются подвести потерпевшего к этому моменту, сделать так, чтобы потерпевший смог дать показания в суде.

Как я сказала ранее, у нас есть целая группа людей, работающих с потерпевшими. Я, как прокурор, достаточно рано встречаюсь с потерпевшими. Задолго до процесса. Существует ряд причин, по которым данная встреча так важна. Я работаю с ними, готовлю к процессу. Я всегда говорю одно: «Когда я буду в суде, я буду там, я буду вас там защищать. Если адвокат будет вести себя не должным образом, если что-то будет не так, я буду там, в зале суда. Я смогу вас защитить». Именно таким образом, потерпевший должен в меня поверить. Доверие просто необходимо. Когда ребенок попадает в зал заседаний, он встречает много незнакомых людей, однако одним из знакомых для него буду я. Если я не буду хорошо знакома с потерпевшим, все будет по-другому. Часто я встречаюсь с потерпевшим еще до того, как обвиняемый арестован.

Я не могу быть психотерапевтом ребенка, а психотерапевт не может быть прокурором. Каждый выполняют свою задачу. Однако, кто-то должен координировать этот процесс. Этот человек прокурор. Если возникают какие-то вопросы, я стараюсь найти ответы на эти вопросы. Я стараюсь сделать так, чтобы все официальные услуги были во время оказаны, чтобы все было скоординировано.

Когда мы попадаем в суд, там существует определенная защита жертвы. Мы, например, можем объявить заседание закрытым. Обычно в США, все слушания публичны, то есть любой человек с улицы может прийти в суд и послушать то, что происходит. Есть механизм, который позволяет сделать заседание закрытым в том случае, когда дети дают показания. Так же есть положения законов о защите частной жизни, которые не позволят сделать трагедию ребенка достоянием общественности. Например, если это небольшая ш&

За опасными преступниками, которые уже не раз нарушали закон, теперь установят трехлетний надзор. Речь идет о так называемых рецидивистах, которые после отбытия очередного срока вышли на волю.

Проект такого закона в первом чтении уже одобрили депутаты Госдумы. Называется документ «Об административном надзоре за лицами, освобожденными из мест лишения свободы». Фактически для тех, кто неоднократно выходил и вновь возвращался в тюрьму, вводится «комендантский час».

Как понимать подобное новшество? Это будет своего рода домашний арест для уже отсидевших свой срок бывших преступников. По статистике рецидив, то есть повторное совершение преступлений, составляет примерно 25 процентов. Но есть серьезные преступления — грабежи, разбои, кражи, бандитизм. Вот тут рецидив уже более серьезный. Примерно от 40 до 60 процентов. Речь в новом документе идет именно об этой категории преступников. По стране таких освободившихся несколько тысяч человек.

Всем им после выхода за ворота зоны будет запрещено выезжать из своего населенного пункта, выходить из дома ночью и появляться в определенных местах. Например, педофилам запретят бродить около школ и детских садов, а ворам — шататься на рынке и у торговых палаток. И всех их обяжут несколько раз в месяц отмечаться в милиции. Участковые, которые будут отвечать за надзор, получат законное право без предупреждения навещать своих подопечных во время «комендантского часа». Им также будет можно выяснять, как освободившийся ведет себя дома и на работе.

Ветераны милиции могут вспомнить, что раньше было нечто похожее — «положение об административном надзоре органов внутренних дел за лицами, освобожденными из мест лишения свободы». Этот документ приняли в середине шестидесятых годов прошлого века. Формально его никто не отменял, но он не работает. Потому что за эти годы из Кодекса об административных правонарушениях и Уголовного кодекса убрали положения об ответственности за нарушение этого документа. Кстати, именно поэтому одновременно с принятием «комендантского часа» депутаты предложили принять и поправки в КоАП, Гражданский и Уголовный кодексы. Главным в таких поправках будет вопрос о досрочном прекращении надзора. Решать вопрос об установлении или снятии надзора предстоит мировому судье. А еще депутаты предложили меры ответственности для тех, кто нарушит установленный режим.

Например, за несоблюдение «комендантского часа» будет штраф до 1 тысячи рублей или арест до 15 суток. За неоднократное нарушение режима вчерашнего заключенного отправят на обязательные работы до 180 часов или на исправительные — до года. А вот самые суровые кары будут тем, кто уедет из дома без предупреждения. За это накажут возвращением в зону сроком до двух лет.

Наталья Юрьева, «Российская газета» — Федеральный выпуск №4893 от 21 апреля 2009 г.